***
Гэвин идет по коридору, поворачивает налево и приходит в гостиную. На стене висит большая картина, обрамлённая золотой рамкой. Немного застыв брюнет упирается взглядом на девушку, ожидая кого-то сигнала. Рид осматривается, боясь быть замеченным и подходит к дровам. Он зажигает камин, свечи. И садиться в кресло рядом с диваном. Как вор он достает из своей пазухи маленький дневник, чуть больше его ладони. Мягкий свет от свеч мало чем помогал, больше работал камин. Дрова в нем потрескивали, а пламя убаюкивающее танцевало. Мягкая обивка кресла, ставшего чуть ли второй кроватью, заставило парнишу расслабиться. Гэвин прислушиваясь к тишине дома, ловил каждый шорох и скрип пословиц, читал дневник своей бабушки. Хоть в нем не было чего-то интересного, или захватывающего, описываемые события жизни своей бабушки были для Рида как сокровища. Ему нравилось читать о её походах в парки на пикник. Об ухажерах, которые так и приходили к ней. О мечтах, планах, которые девушка любила, как потом понял Гэвин, расписывать до мелочей. Само оформление дневника казалось искусством. Саму книгу он нашёл, у в библиотеке, за томом научных энциклопедий. До сих пор не понятно, Риду, зачем Мэри прятала свой дневник там. Рыская в поисках чего интересного, он заметил как толстый томик был сильно выдвинут вперед. Гэвин не будет врать. Он ожидал, что если уберёт книгу, откроется проход в тайную комнату или на выход из поместья. Его надежды не оправдались. Из-за рядом стоящих книг вывалилась маленькая книжка. Тогда, парень не обратил на неё сильного внимание, просто переложил на другую полку и ушёл. Вернулся он только спустя два дня, когда его любопытство чуть не съело. Брюнет открыл дневник и увидев подпись, красивым женским почерком:Мэри Рид
Сразу спрятал за пазуху. С того момента прошло много времени. Дневник был перечитан много раз. И возвращаясь к нему снова, Рид выбирал в себя все написанное обратно. Гэвин не знал почему так, интересовался своей бабушкой. Может из-за запрета говорить о ней? Или что никто так и не сказал ему, о причине её скорой кончины? Это не значило, что о Мэри вообще не говорят. Его мама рассказывала, что помнила о ней. Но что могла запомнить 4-летняя девочка, которую потом забрал отец? Как однако у них похожи судьбы, как у его матери с Мэри, и у самого Гэвина. Остаться одним с отцом, под обеспечение своего деда. А может это из-за его двоюродного деда. Каждый раз когда Гэвин спрашивал о своей бабушке, тот грустно смотрел ему за спину. Долго молчал, а после уходил. Это сильно обижала мальчика. Джонатан только с ним язык потерял, или из принципа не хочет что-то ему говорить? Рид старший молчал о бабушке, теперь он молчит и о матери, которая так же исчезла из жизни. А сейчас его обида, негодование только усилились. Так сложно было что-то о ней рассказать. Гэвин был обязан сам все найти и узнать? Ему нужно было самому найти письма и сестре Джонатана? Ни в одном из них не было сказано, что-то плохого о ней. Нигде не было и намёка, что-то могло посадить семя раздора в их семью. Парень оторвался от дневника. Он посмотрел на стену, где висел портрет его семьи. Там во всей своей красе были, Мэри, Джонатан и их мать. Их глаза горели счастьем. Может быть у них был праздник, или до этого случилось что-то хорошее? Они были похоже с Мэри. Так говорил его дедушка. Наверное, поэтому Гэвин хотел знать о ней больше. Чтобы когда он смог устоять в обществе, говорить всем, что это заслуга бабушки. И матери. Гэвин был одиноким. По крайней мере он чувствовал себя таким. Брошенным в плавание по морю неизвестности. Как морской путник после кораблекрушения, он по частям собирал свой корабль, тратя свои годы на поиски обломков, а не суши. Это точное сравнение вызывала из груди смешок, а после тихий смех. Как неприятно было осознавать собственное уныние, оставаясь в этой яме. Он понимал всю абсурдность ситуации. Скучать по кому-то, кого не знал, глупо. В принципе скучать по кому-то было неправильно. Хотя в их семье, явно пренебрегали этим правилом. — Что тебя так рассмешило? — голос сзади не на шутку напугал брюнета. Гэвин быстро спрятал дневник за пазуху и повернулся. У входа в гостиную стоял, Джонатан собственной персоной. Его красные от бессонных ночей глаза, несмотря на усталость, заметили резко движение рук парнишки. Его всегда опрятно уложенные волосы, бесившие Гэвина не хуже молчания, сейчас были в беспорядке, будто Рид-старший вернулся после драки. Это было очень похоже. Так как воротник его рубашки и пиджак почему-то были запачканы. В свете огня его бледная кожа отдавала блеском, но все равно пугала. Он был ходячим мертвецом, с таким выражением лица. Отстраненным, грустным, вечно ищущим. Когда они в первый раз встретились, Гэвин сильно испугался. Но даже с того времени сам Джонатан не изменился. У него были морщины, как у людей за 30, усталый взгляд, шрам на носу, вечные синяки под глазами. Но его старику было за 50, а на его черной макушке не было и следа седого волоса. Еще одна из загадок его семьи. — Ничего, — коротко ответил Гэвин. Парень встал с кресла. Он собирался уйти от сюда по многим причинам. Было поздно и ему следовало бы поспать. Может быть Джонатан собирался побыть в одиночестве и погрузившись в себя смотреть на портрет семьи. Или Гэвин из вредности не хотел говорить с мужчиной. В любом случае нужно было уйти. — Спокойной ночи, — кивнул. — Спокойной. Джонатан смотрел в след уходящему подростку. Проведя ладонью по свои волосам, он обернулся к Гэвину и хотел что-то сказать. Но эти слова застряли в горле, когда тот услышал учащенный пульс своего внука.