Аристократичные прихоти

Через некоторое время после попытки заснуть я открыл глаза. Сна не было ни в одном глазу, и я перевернулся на другой бок. И заметил, что Фокси лежит ко мне спиной. Я знал, что малыш не спит. А что не сплю я – этого он не видел. Чем же он занят, развратник? Как-то интересно дёргается одеяло. Он так тяжело дышит, тихонько шепчет мое звание. Такой горячий шепот. — Сэр... Ах, мамочка... Боже мой, сэр... Ах... Как меня это заводит. Крошка, такой маленький, развлекается. Думает обо мне. Так сладко, так пошло стонет, дышит, шепчет. Я хочу ему помочь. Незаметно моя рука проскальзывает под одеяло и, внезапно, обхватывает член моего лисёнка. Такой горячий, твердый. — Сэр?! Вы не спите?! — громко шепчет Фокси, и в ответ я, как ни в чем не бывало, зеваю: — Кто тебе сказал? Я сплю. Я начинаю двигать рукой вверх и вниз, мучительно медленно. Фокси неприятно, он скулит, жадно толкается в руку. Пристроившись к нему поудобнее и поближе, я начинаю надрачивать ему чуть быстрее. Он такой теплый, уютный, мне так хорошо рядом с ним. М-м-м... Прекрасно. Фокси слабо пытается оттолкнуть меня, закрывает рот руками, лишь бы не завопить. Хм, надо же, какой я офигенный! — Быстрее, малыш? — тихо шепчу ему я, слегка кусая красную щёчку. — Да... Да... Быстрее, сэр... Прошу Вас... Ах, черт... Ах, как же мой лисенок не любит медлительность! А как его сейчас трясёт! Бедняжка, моего малыша мучают. Ну ничего. Я это исправлю. Я поворачиваю его ализариновую головку к себе и глубоко целую его в мягкие губки. Он с лёгкостью поддается мне, и я вновь чувствую себя его хозяином. Единственным, кому дозволено касаться его. Маленькая сладость. Движения ускоряются, стоны и вздохи Фокси все чётче и громче. В один момент я закрываю ему пасть, потому что не хочу, чтобы нас кто-то услышал. — Тише, сладкий, не стоит так громко стонать. — говорю я и провожу языком по проржавевшей шейке. Лисенок жмется ко мне теплой спинкой, так, что меня прямо морит от этого. Малыш тихонько, почти про себя, шепчет: — Кончаю... Кончаю, кончаю, кончаю! Ах! Он толкается в мою руку последний раз и замирает на несколько секунд. М-м-м, как он трясётся. Я чувствую, как густая теплая сперма медленно ползет по моим пальцам. Я делаю ещё пару движений и достаю руку из-под одеяла. Так красиво... Просто великолепно. Полутьма создаёт в этом особую романтику, а дыхание лисёнка добавляет необычную пошлинку. Я нежно целую его в щечку и, не торопясь, слизываю с руки его сперму. — Как вкусно... — тихо проговариваю я и понимаю, что нельзя жадничать, меня так с детства учили. И поэтому я бесцеремонно сую два пальца ему в ротик. — Вот, попробуй, крошка. Тебе понравится твой вкус. Я знаю, что, возможно, делаю всё грубо, но в этом и есть смысл моего удовольствия. Тем более, ему тоже это нравится. Ведь он не отворачивается, не морщится, не пытается выплюнуть все то, чем он со мной поделился. Умный мальчик. Он послушно вылизывает остаток белой сладости с моей руки, все, до последней капли. Потому что он сделает все, если его заставить. — Ну как, малыш? Нравится? — спрашиваю я и вытаскиваю пальцы изо рта мальчика. Я уверен, что ему понравилось, а как иначе? Теперь я знаю, куда девалась вся клубника со стола истерички-Чики. Глупышка, думал, я не узнаю. Хм. Фокси, едва отдышавшись, полностью поворачивается на другой бочок, ко мне, и целует меня. Он весь состоит из сладкого. Вкус его губ, тела, крови, спермы — все это несказанно сладко. Чёрт, как же я тосковал по его прикосновениям и поцелуям. Мне пришлось промучиться целых три дня, прежде чем я дотерпел до этой ночи. Я наконец-то трогаю его, моего мальчика. Мои руки жадно сжимают что не попадя, и лисенок вжимается в мою шею. Я чувствую, с каким удовольствием он вдыхает мой запах, упивается им. Я занят почти тем же. Я понимаю, что мне неудобно в полной мере наслаждаться его телом, поэтому я валю его на спинку и нависаю над ним. Фокси кажется совсем миниатюрным, почти как мышонок. Ах, эти его глазки... Такие большие, невинные, драгоценные глазки, которые все пытаются разглядеть во мне обыденного убийцу и насильника. Бедняжка. Боится он меня. Я легко целую его в лобик, касаясь рукой его личика. Его запах... Невообразимо сладкий. Дальше в очередке чарующие глазки, холодный носик, мягкие сочные губки, плюшевые щёчки. Моя плюшевая радость стесняется, робеет, но перед кем?Передо мной? — Сэр... — жарко выдыхает лисенок, несмело обнимая мою шею. — Хочешь меня, ма шери? Ох, да бросьте. Я просто частенько пользуюсь своим безупречным знанием французского. Наверное, это очередной плюсик к моей страсти. Я наклоняюсь к его израненной груди, высматривая каждое её незаметное движение от теплого дыхания. Нежные, осторожные поцелуи опускаются все ниже и ниже. Он такой гладенький, мягкий, пушистый... Я уверен, он ещё не всё мне показал. Сейчас я все выжму из него. Я дохожу до ещё стоящего гордым колом члена Фокси, нежно обхватываю его рукой и начинаю едва-едва касаться его, вверх и вниз. — Детка, у тебя же есть ещё немножко спермы? Фокси тяжело дышит, смотря исключительно мне в глаза. Он железными пальчиками сцепляется с моими пальцами, и я чувствую, как они дрожат. С тяжёлым дыханием я ловлю в его взгляде затуманенное смущение, и он тихонько хрипит: — Сэр, Вы извращенец... — с улыбкой он отводит на мгновение глаза и вновь сосредотачивается на моём взгляде. — Я знаю, любовь моя. — я улыбаюсь ему в ответ и мой взгляд концентрируется на том, зачем я сюда сполз. Я не знаю, в какой момент я начал тянуться к мальчикам, таким, как Фокси, но других таких, как он, на свете не существует. Меня прямо гипнотизирует вид того, на что я сейчас смотрю. Невольно я закусываю губу. Лёгкое прикосновение языка к головке его члена доводит его до изгиба в позвоночнике. Мне приятно. Впрочем, я полностью оправдываю одну из моих кличек. Голден уже не раз в шутку величал меня обольстителем и дьяволом-лавеласом. Этот сукин сын все толкал меня на спор. Соблазнение Фокси. Стоит ли говорить, кто в очередной раз выиграл в споре? Но кто же знал, что я заиграюсь и Фокси так одурманит мой извечно ясный разум? Я чувствую себя тем, кому прописан счастливый билетик в отношения. Но в то же время я ощущаю себя ненормальным ревнивым собственником. Моё. ТОЛЬКО. МОЁ. Его жаркое дыхание задевает мой слух, и у меня мутится в глазах. Я теряюсь в своих действиях, с животной улыбкой не смея отвести от него взгляд. Во мне начинает, как комок со змеями, копошиться инстинкт. Но я знаю, что это за хрень. Под воздействием этого же инстинкта я насиловал Фокси ранее, но я хочу сохранить нежную чувственность происходящего сейчас. Сложно держать в узде этот инстинкт охотника и убийцы, едва я касаюсь его, будь то обычное объятие или случайное прикосновение руки. Я вылизываю каждый миллиметр его члена, и меня прёт от его вкуса еще жёстче, чем от вкуса моего любимого бренди. Я пьянею от него. Я ясно чувствую, как он мучается, как он хочет большего. Что ж, любовь моя, я сделаю тебе ещё приятнее. Мои губы плотно обхватывают его член в кольцо, и он тихонько стонет. Я начинаю двигать головой. Чёрт, как же охрененно! Его словно астматический вдох заставляет меня словно закаменеть внизу. Это значит, что ему не просто хорошо. Его изгибы, стоны, вздохи показывают то, как он сходит с ума от долгого воздержания и получения несдерживаемого удовольствия. Он замирает, дрожит, стонет мое звание. Член уходит ещё глубже в мой рот, и я начинаю заглатывать его так, что он чуть ли не упирается мне в гланды. Хм, да я конченный гей! Охренеть! Фокси протяжно стонет, прося меня не останавливаться. Обожаю его жаркий хриплый голос. "Глубже, сэр! Быстрее! Прошу, не останавливайтесь!" Хех. Он отнимает руку от моей и впивается ей в мои волосы, заставляя глотнуть ещё. — Сэр, пожалуйста... Я... Не могу уже терпеть... Ах... — задыхается он, дергаясь от переизбытка эмоций. Он больно, но терпимо, стискивает рукой мои волосы. С моей головы падает шляпка, но мне абсолютно по барабану. Он так отчаянно скулил, не позволяя себе закончить. Малыш очень быстро кончает, когда я так удовлетворяю его. Он боится сделать что-то неверное, и что я взбешусь и начну угрожать ему самой мучительной смертью. Но малыш, неужели ты не понимаешь, что хочу я не этого? — Кончаю! — тихонько пищит лисенок и в следующий момент дёргается с громким стоном. Горячая сперма обжигает мне рот и горло. Самый любимый мой способ обжечься. Малыш все ещё кончает, но секунд через пять все останавливается и я чувствую, как ещё капелька остаётся во моём рту. Я застываю на несколько секунд, ощущая щедрый прилив адреналина в кровь. Это и есть мой наркотик. Именно этим я обожаю упарываться, я теряю рассудок. Внезапно, даже для меня, я резко сорвался с места и навис над ним, впиваясь в розовые губки жарким, страстным поцелуем. Попробуй, детка. Узнай, почему я дурею от тебя. Я как можно быстрее расстегиваю у себя на брюках молнию, стягиваю с него брючки, и, оторвавшись из-за этого от поцелуя, впиваюсь в него вновь. Меня радует то, что он отвечает на очередной мой охотничий приступ такой же робкой, но яростной лаской, добровольно раздвигая передо мной колени. — Ух ты, вы только гляньте. — я разрываю поцелуй и мой тон меняется. Я начинаю разговаривать довольно быстро, с животным, медвежьим рыком, который появляется у меня тогда, когда я в бешенстве. — Какой ты ненасытный, малыш. Я знаю, как он любит такой мой жаркий тон, он чувствует себя маленьким зверьком, самовольно сдающимся мне, его хозяину. — Сэр, Вы забыли... — Да к херам. — тихо вспыхиваю я. Потому что ненавижу я эти чёртовы резинки. Я не чувствую настоящий жар внутри моего малыша. В принципе, я типичный мужчина. Я держу несколько секунд томления, и Фокси в очередной раз начинает поскуливать. Он придвигается ближе ко мне, лишь бы только... — О нет, любимый. — с грязной ухмылкой начинаю шипеть я, наклоняясь к нему так близко, что между нашими губами не остаётся ни миллиметра. — Попроси получше. Естественно, я возьму его нежно. Но сейчас я хочу похулиганить. Я уверен, что он любя проклял меня в голове, но он слушается. Он знает, чего я хочу. Он поднимает свою серенькую кофточку до горлышка, оголяя бледно-белую раненную грудь. Да. Да, блять!!! Я наклоняюсь к нему и провожу языком по любимой грудке. Не знаю, почему такая бледная, с запекшейся раной грудь оказалась лучше любых сисек порно-сучек. Я кусаю ярко-розовую бусинку, и он изгибается, утопая головой в подушке. Горячо, мать его! — Ммм... Умничка, милый. — шепчу я и осторожно вхожу в него, продолжая покусывать и облизывать его сосочки. Тяжёлый стон вырывается из его горла, и от этого я сам отрываюсь от его груди, выгибаюсь и громко выстанываю «блять». Возможно, ты держишь меня за идиота, у которого можно выпросить секса, только дав доступ к груди. Но позволь мне разъяснить. Я хочу, чтобы на нем была моя метка. Фиолетовые укусы, багровые засосы и прозрачные поцелуи. Это мой личный фетиш. Я хочу, чтобы он каждый раз чувствовал на ночных сменах, как они неприятно покалывают его нежную кожу. Я в очередной раз люблю убеждаться, что он в моей власти. Мои укусы бывают где угодно. В основном, между его очаровательных ножек, на шее, груди, плечиках. А я каждый раз едва держу себя в руках, чтобы не прижать его к закрытой двери и не вытрахать его с осознанием того, что за той дверью от страха и любопытства умирает охранник. Но сейчас я не на работе. Я на фрилансе. Только я и Фокси. В какой-то момент я слишком увлекаюсь и слышу под собой тихое «больно»... Блять, я слишком увлекся! Как я мог себе это позволить? Я словно просыпаюсь и, спохватившись, останавливаюсь. — О Боже, Фокси, мальчик мой! Прости меня! — обеспокоенно начинаю я, вглядываясь в раскрасневшееся личико. Мне очень жаль. Но в его выражении я вижу некое удивление. В чем проблема? В том, что я попросил прощения? Но я ведь сказал, что буду нежен, и я действительно жалею. Хватит с него боли. — Сэр, Вы... — обрывает Фокси и смотрит на меня, ожидая, что я перебью его. Но я молчу. Фокси выжидает около четырех секунд, и тихонько продолжает: — Вы... Не хотели меня насиловать? И он тут же отвёл взгляд в сторону, поняв, что сказал глупость. Но это очень милая глупость. Я просовываю руки под его спину и приподнимаю его над кроватью, придерживая его головку. — А ты сам как думаешь? — я теряюсь мыслями, видя его хрупкое тельце и упиваясь его запахом. — Ну я рассчитывал... Что да... — Хочешь, чтобы я был грубее? — Нет!! — вскрикивает Фокси и тут же затихает. — То есть... — продолжает он уже шепотом. — Нет... Нет. Я имею ввиду... Ну... Как его... То есть... Он замолкает, как только я, тихо смеясь, толкаюсь внутри него. Неуверенная попытка выговорить что-то, что он хочет замещается стоном. Он цепляется за мои плечи, жмурясь и кусая губки. — Я понял, крошка. Не волнуйся. — с горячим шепотом я наклоняюсь к нему, и я ускоряю темп. Мне кажется, если это продлится больше пяти минут, я не выдержу. Я толкаюсь глубже, и буквально таю от жара его тела. Мне так хорошо... Лисенок стонет и в какие-то моменты жалобно поскуливает, и я, ухмыляясь, жадно целую его, придерживая его за бедра. Мои поцелуи опускаются к шее, потом в очередной раз к сладкой груди. Я с несдерживаемой яростью кусаю его так, что прокусываю его нежную кожу до желанной мной крови. Чёрт, я опять не держу себя в руках! Запустив руку под его рыженькую головку, я начинаю даже не то чтобы трахать, я начинаю так его вдалбливать в постель, что он начинает кричать, и я опять прикрываю ему ротик глубоким поцелуем. Я хочу, чтобы это не кончалось до утра. Да, да, мне надо будет завтра рано встать, опять на работу, опять раздавать команды этим придуркам. Но единственным моим облегчением будет то, что я буду знать, как мой Фокси тихонечко спит у меня в спальне, под теплым одеялом. Завтра я встану и уйду, но перед этим я полчаса проваляюсь, просто любуясь моей пиратской конфеткой, потом поцелую его и уйду, с теплотой, любовью и страстью вспоминая все происходящие моменты. Но это будет завтра. В комнате ужасно темно, но лёгкое, золотистое свечение его драгоценных глаз и синеватый свет моих немного рассеивает темноту. И это... Охренеть как прекрасно. Наши страстные прикосновения, горячие поцелуи и жаркий секс. Ооо, секс с Фокси, я схожу с ума от одного только этого слова! Фокси самый лучший и нежный любовник. Обожаю его, моего малыша. — Сэр! Я... Кончаю... Я опять кончаю! — задыхаясь, стонет лисенок, и я чувствую тоже самое. Если я кончу, то только с ним. — Малыш... Потерпи... Немного... Меня слегка потряхивает изнутри. Да, кончай, детка! Я весь в чертовом экстазе! Ещё... Ещё совсем немного... — Ах, Господи! Сэр! Я... Я люблю Вас! Люблю! Больше всех на свете! — жмурясь, стонет он, и я чувствую приятное тепло внутри себя, хотя мне и так безумно жарко. Я, закрывая от удовольствия глаза, тихо шепчу: — Я тоже люблю тебя, милый... Ах... Чёрт... Чёртов... Ещё немного. Я хотел бы, как раньше, держаться до последнего, оттягивая момент своего финала. Но сейчас... В этом, как бы, и смысла нет. Я хочу разделить с ним свой момент. Что-то легко, приятно колется внизу, и я крепко зажмуриваюсь, слыша свой непривычно громкий стон. В перемешку я слышу негромкий крик Фокси. И все. Секунд шесть у меня мутнеет в голове. Я вообще в ноль. Через силу открыв глаза, я пытаюсь отдышаться, и вижу своего мальчика, который так же тяжело и глубоко дышит. Боже, какой же он милый! Я наклоняюсь к нему и нежно целую его разгоряченные губки. Как только короткий поцелуй прекращается, он смотрит на меня так нежно и влюбленно, что я окончательно таю и утыкаюсь носом в его шею. Он обнимает мою шею и тихонько дышит прямо около моего уха. — Я тоже люблю тебя, мое сокровище... —еле слышно шепчу я. Потому что Фокси с фамилией Фазбер— мое настоящее сокровище.