Бесконечная мягкость

Снежное утро в номере петербургской гостиницы пахло перемолотой лавандой, а ещё отголосками чего-то очень сладкого и золотистого навроде мёда. Вязкий поток пронёсся по комнате моментально, оседлав тепло на облаке пара, когда в ванной комнате перестала бежать вода. Номер изнутри был такой же светлый и чистый, как больничная палата в самой неплохой бесплатной клинике. В постельном белье чувствовался цветочный кондиционер, что было скорее плюсом, чем чем-то ещё. Вадим прошлёпал до постели босиком, поскальзываясь на собственных следах, потому что забыл тапочки около кровати. И лёг рядом так, будто погружался в ледяные воды с берега Невы. Они выбрали не то время для того, чтобы смотаться в Питер, потому что Андрей никогда не был здесь летом. С этой зимой все города становятся друг на друга похожи, вот и Андрею казалось, что даже нынешний снег прилетел сюда за ними с улиц Белгорода. Андрей спрятал ноги под покрывалом, потому что временное тепло, как и запах, ласкал только его лицо, а ступни давным-давно обглодал морозный сквозняк. Ноутбук у него на коленях издал жалобный писк, на который Андрей в лице образованного программиста ответственно забил хуй. Андрей чувствовал Вадима там, где горловина домашней футболки огибала шею. Кончиком носа его щекотили и раздражали кожу, пытаясь найти в этом месте стык химии и естественного мускуса. Выше находилась челюсть. Лицо у Андрея пахло гостиничным мылом, а из волос со вчерашнего дня не выветрился прохладный запах мяты из роскошного «Шолдерса» с откидной крышечкой. Букет пены для бритья, роликового дезодоранта и привезённого кое-кем в подарок корейского шампуня слышался практически возле его левой щеки. Неоновые циферки на панели будильника обернулись девятью часами утра. Это мигала их запланированная поездка до Эрмитажа, а потом проходочка к одному знакомому ресторану, которую они рассматривали ещё до того, как купили билеты на поезд. Но Андрей до сих пор в той самой футболке, висящей на нём парашютом, и казалось, что вся суть их экскурсии заключена в этом. Вадим откинул двумя пальцами, как пинцетом, край футболки, закрывающей от него часть вздымающегося и опускающегося равномерно живота, и легонечко ущипнул, провожая взглядом белые отпечатки. Живот у Андрея плоский, но мягкий — есть за что ухватиться. И Вадим схватил это, на самом деле, так сильно, что при желании домкратом не расцепишь, но на первый взгляд, это было почти фигурное скольжение пальцев по бледной коже. — Мне щекотно, перестань, — Андрей вздрогнул, как будто все реакции в его теле заработали в одно и то же время, а затем задрожал, когда вслед за пальцем стали появляться мурашки. — Ой, ну, извини, — Вадим спустил ладонь на пупок, чтобы быть подальше от чувствительных боков, и тогда мышцы на животе Андрея напряглись. Он рефлекторно втянул воздух и задержал дыхание. Пальцы почувствовали под собой провал, и Вадим сразу же отреагировал. — Что ты сделал? Перестань, пожалуйста, выдохни. И посмотри на меня. Андрей услышал с первого раза, а вот повиновался только со второго. Он не ожидал, на самом деле, что лицо Вадима находилось так близко всё это время, так что как только Андрей возобновил дыхание, его тут же спёрло. С этими мокрыми после душа волосами и в пене вафельного халата Вадим был невероятно красивый. Ладонь совсем исчезла с живота, и Андрей зачем-то оттянул футболку вниз, накрывая краем резинку пижамных штанов. Андрей весь состоял из мягкостей, Андрей был полностью мягким. Вадим согнулся, чтобы упасть на его мягкий живот поцелуем, и человек под ним чуть не закончился на этом как личность. Натянулся весь как струна и лежал там, боясь пошевелиться, потому что мог ненароком спугнуть. А Вадим не унимался даже так и продолжал гладить растерянного и возбуждённого Андрея по бокам, утешая. Андрей понятия не имел, куда деться и в какое место спрятать руки, поэтому расслабился. У него привлекательное, пластичное тело, которое Вадим обожал согревать, мять, слегка надавливать, гладить, пробовать, проводить пальцем. Всё, что угодно — всё, что ему разрешали. Он целовал Андрея сначала через хлопковую ткань, затем забрался пальцами под футболку и закатил до груди, а потом поцеловал снова. Его сердца там уже не было, по ощущениям оно давно билось где-то в горле. Мягкий, мягкий, мягкий. Андрей стройный, но мягкий. Расслабленный. Такой хороший, нежный, сладкий. Мягкий. Андрей запрокинул голову и ударился затылком об неудачно появившуюся там стену. За окном продолжался поток падающих снежных хлопьев, но прямо сейчас Андрей не понимал, как на улице могло быть так холодно, если сейчас ему так жарко. Было вообще удивительно, что Вадиму разрешали так много, но он никогда не боялся откусить больше, чем сможет проглотить. Он был просто влюблённый до кончиков волос идиот, а Андрей идеально компенсировал в себе фактор харизматичного придурка с восхитительным, мягким телом. Его кожа была нежная, кремового оттенка. По-здоровому бледная в особенных местах или золотистая, как молодые сокровища. На спрятанных участках рассыпались созвездия родинок, которым можно и жизнь посвятить ради их изучения. — Ты такой… не знаю, просто «вау», — горячий шёпот пришёлся куда-то между рёбер, а поцелуи ненадолго прекратились. — Кажется, ты говорил так и в прошлый раз. — А с тех пор ничего и не изменилось. Электронные часы на тумбочке показали девять-десять.