estеблеshment

— Истеблишмент. Антон знал, куда смотреть, поэтому заметил, как у Арсения свело лопатки и закаменела спина. Он продолжал держать ручку сковороды и лопатку, но можно было ставить деньги на то, что мог бы схватить край сковороды голой рукой и не заметил этого. Антону чертовски нравилось их слово. Никому в здравом уме не придёт в голову использовать его где-то кроме канала РБК. Именно поэтому он его и выбрал. Сложно запомнить, невозможно найти причины для того, чтобы сказать его в обычном разговоре. Зато оно было весомым, даже пугающим своей сложностью — ровно таким, чтобы Арсений сразу переключался на нужный режим. Как сейчас. — Сними футболку. Арсений отпустил сковороду, положил лопатку возле плиты. Антон подошёл ближе, остановился на расстоянии шага, и едва Арсений стянул через голову футболку, забрал её. Мягкая и домашняя, с выцветшим рисунком, она была тёплой, пахла Арсением, и Антон с удовольствием вдохнул этот запах. Держа футболку в руках, он потянулся к Арсению и обвёл восьмёрками каждый видный позвонок на бледной спине. Арсений вздрагивал, чувствуя прикосновение пальцев, но не шевелился. — Мясо сгорит, — напомнил Антон, продолжая трогать его, не двигаясь дальше позвоночника. Арсений, как робот, снова взял лопатку и помешал нарезанные овощи, перевернул на сковородке мясо. — Вкусно пахнет, — похвалил Антон. — Что это? — Индейка, — глухо отозвался Арсений, и от дрожи в его голосе стало сладко от горла до яиц. Антон краем ногтя прочертил тонкую белую линию до самого крестца, а на нём впился всей пятернёй. Арсений не смог скрыть дрожь, изогнулся, подставив зад, но Антон вместо того, чтобы похвалить за это, отодвинулся. — Хочу есть, — сказал он, садясь за стол. — Ещё долго? — Нет, — у Арсения мгновенно сел голос — настолько он расстроился из-за невнимания Антона. — Сейчас. Арсений даже не подумал одеться — команды не поступало, и Антону очень нравилось его послушание. Нравился Арсений: отзывчивый и ждущий в их игре, не пререкающийся, не стервящий, не болтающий про ерунду. Отличный для разнообразия Арсений. Антон придвинул к себе тарелку и с удовольствием занялся завтраком. Арсений, которому не разрешали есть и не позволили делать что-то другое, мялся рядом, едва не заламывая руки и глядя на Антона влажными глазами. Антон краем глаза видел это, но никак не подавал вида. Индейка на гриле и овощи были вкусными, хотя мнущийся Арсений всё равно был вкуснее. У Антона ровно на уровне глаз была бледная грудь с тёмными сосками, которые Арсений пытался прикрыть, пока обнимал себя. Антон ел не спеша, смаковал то присыпанную солью нудную пресность индейки, то наслаждался сладковатым привкусом поджаренных помидоров и перца. Арсений всё это время стоял рядом, глядя на Антона сверху вниз, и это начало раздражать. — Встань на колени, — велел Антон, когда на тарелке оставалось меньше половины. — Ты голоден? Арсений сначала послушно опустился на колени и лишь потом кивнул. Напольная плитка наверняка дарила его как обычно голым коленям, выглядывавшим из продранных джинсов, неприятную прохладу, но Антон в этот раз не стал заботиться о его комфорте. — Открой рот, Арсений. И закрой глаза. За длительность вдоха Арсений распахнул рот и зажмурился так, что вокруг век глубоко обозначились морщинки. Антон улыбнулся, любуясь ими, пока это было не видно. Смотреть на Арсения было приятно, особенно — такого: послушного, чуть дрожавшего и обнимавшего себя руками, но при этом стоявшего у ног Антона на коленях и ожидавшего его следующих действий. Антон аккуратно отрезал кусочек индейки, наколол так, чтобы закрыть зубчики и не причинить случайно боль. Он поднёс вилку к губам Арсения, чуть коснулся нижней и после этого медленно вложил кусочек ему в рот. Арсений осторожно прихватил мясо зубами. — Жуй. Арсению не потребовалось много времени, чтобы проглотить угощение, а следом Антон, взяв уже пальцами, поднёс к его рту длинный кусочек жёлтого перца. Арсений на пробу коснулся его языком, а Антон, придерживая перец за противоположный кончик, медленно втолкнул кусочек ему в рот, но тут же вытянул обратно. Арсений часто дышал и не закрывал рта, а Антон наслаждался тем, как тот не мог контролировать разочарование вперемешку с ожиданием, отражавшиеся на его лице. Антон снова втолкнул перец в рот, Арсений обхватил его и плотно сжал вокруг узкого кусочка губы, пытаясь задержать внутри. Антон улыбнулся, любуясь. В следующий раз он уже не дразнил, но действовал медленно: чуть касаясь лица Арсения вокруг рта четырьмя пальцами, указательным медленно пропихнул перец между его зубов и запечатал губы, пока Арсений жевал. Чередуя кусочки мяса и овощей, Антон скормил Арсению остатки своего завтрака и только после этого велел открыть глаза. — Вымой. Арсений оставался на коленях, и Антон улыбнулся ободряюще — уже открыто, с радостью замечая, как ответно загорелись глаза Арсения. — Ты молодец, Арсений, ты всё делаешь правильно. Антон погладил его по щеке, пресекая между тем попытку поластиться о ладонь. — Поднимись. Возьми тарелку и вымой её. Арсений плавно поднялся, будто стояние на коленях нисколько его не тяготило. Он весь сейчас был как замкнутая в стекло вода: хрупкая преграда вокруг едва усмирённой стихии. Антон любовался тем, как текуче Арсений двигался, будто действительно плыл в сгустившемся на кухне воздухе. Полуодетый, сосредоточенный и ждущий — он был как воплощение идеального объекта для любования. Зашумела вода, и Антон будто очнулся, уже трезво смотря за тем, как Арсений моет его тарелку и приборы. Через минуту она заняла своё место на сушилке, Арсений выключил воду и обернулся, ожидая новых приказов. — Покажи мне свой член, — велел Антон, откидываясь на стуле и широко расставляя ноги. Наблюдение за Арсением всегда влекло за собой главную опасность — возбуждение окатывало мгновенно с головы до ног, и приходилось истязать уже самого себя в попытках растянуть игру на долгое время. Члену стало чуть свободнее, широкие штаны натянулись, скрывая эрекцию, но ненадолго — Антон это уже знал. Арсений подошёл ближе, становясь почти между ног Антона. Он снова смотрел сверху вниз, но сейчас это не напрягало. Наоборот, так было удобно смотреть на него и любоваться: Арсений медленно расстёгивал непослушными пальцами болты на ширинке, медлил перед тем, как потянуть джинсы за шлёвки вниз, открывая целиком рельеф живота, выпирающие подвздошные кости, а следом — гладкий лобок. Арсений был едва возбуждён, когда достал член из ширинки и позволил ему тяжело опуститься на собравшиеся в паху складки джинсов. Антон смотрел, не отрываясь, и под его взглядом член креп, наливаясь кровью. Крайняя плоть уже наполовину оголила головку, член поднялся, пусть и с трудом. С размерами Арсению, конечно, повезло, но при этом тяжесть клонила его член вниз даже в возбуждённом состоянии. Антон обожал это. — Подойди. Арсений сделал последний шаг вперёд, член оказался у Антона ровно перед глазами. Он провёл кончиком пальца по уздечке и погладил подушечкой самое сладкое место под головкой. Арсений часто дышал, с силой втягивал носом воздух, но не шевелился, держа руки на бёдрах. Только член подрагивал, тянясь к губам Антона, а тот от души веселился, глядя снизу на замеревшего Арсения. — Наклонись. Арсений, не убирая с бёдер рук, немного неловко наклонился, переступая с ноги на ногу. Антон поднял голову, чтобы грудь оказалась ровно над лицом, и коротко коснулся кончиком языка уже напряжённого соска. Арсений закрыл глаза и с едва слышным стоном отозвался на это. Антон наказал его, ущипнув за бок, но сделал только хуже. Вошедший в игру Арсений, и без того отзывчивый на лёгкую боль, сейчас реагировал сильнее. Член окреп, Антон видел его, опуская глаза, и оголившаяся головка едва мерцала каплей прекама на щёлке. Отложив это на потом, Антон коснулся ртом второго соска, но не нежничал: сразу прихватил зубами за твёрдую вершину и потянул. Арсений впился пальцами в съехавшие до бёдер джинсы, одновременно удерживая их и себя — от неправильных действий. — Выпрямись. Приказ дошёл до Арсения с запозданием, и он ещё несколько секунд держался над Антоном в тщетном ожидании повторения ласки сосков. — Мне повторить? От холодного тона Арсения пробрало дрожью. Волоски на руках поднялись, кожа покрылась мурашками, а соски, и без того торчавшие, превратились в едва заметные тёмные точки и выпирали так, будто Антон часами мучил их укусами и льдом. Так сладко. Антон на мгновение зажмурился, пережидая всполох возбуждения, а когда открыл глаза, Арсений уже стоял перед ним ровно. Как и его член, тяжёлый и толстый, с уже выпиравшими венками. Антон, хищно заглядывая в лицо Арсения, наклонился и коснулся головки языком, слизывая смазку, а потом потёр снизу, чуть задевая складки крайней плоти. Арсений уставился в стену перед собой, закусил нижнюю губу до белизны и едва дышал, то и дело срываясь на дрожь. Член на языке Антона вздрагивал следом, смазки выделялось всё больше, и он продолжал короткими лижущими касаниями собирать её. — Сними всё с себя, Арсений. “Всё” — слишком много для единственных джинсов, надетых на голое тело. Арсений просто отпустил их и позволил свалиться на пол, а после выступил из складок и оказался перед Антоном полностью голым. — Шаг назад. Арсений жалобно посмотрел на Антона, но тот не подал вида, что заметил. Удобнее устроившись и ещё чуть раздвинув ноги, чтобы не тревожить собственный стояк, он смотрел на Арсения снизу вверх: от красивых ровных ног, покрытых тёмными волосками, слишком яркими на бледной коже, на округлые, но сильные бёдра, на гладкий лобок с потяжелевшей мошонкой, чуть подобравшейся к основанию члена. На сам член, поднявшийся и блестевший вылизанной тёмной головкой. На живот, поджимавшийся на каждом вдохе, которые давались Арсению со всё большим трудом. На грудь с торчавшими сосками. На длинные красивые руки, висевшие вдоль торса, на шею, где от волнения кадык ходил ходуном, а выбритая кожа плотно натягивалась на нём. — Ты красивый, Арсений. От похвалы у того мгновенно заалели скулы и кончики ушей, он сглотнул, с трудом пропихнув комок в горле, раскрыл рот и часто дышал, высушивая рот. — Оближи губы. Арсений мгновенно сделал, как сказали, и теперь губы блестели от слюны, жаль, что недолго. Горячее дыхание, вырывавшееся одновременно изо рта и носа, высушило их, и Арсений снова облизнулся. Как и Антон мысленно облизывался — и облизывал взглядом — на него. — Я хочу сделать тебе больно, Арсений, — поделился Антон. — Хочу сделать тебе больно не для наказания, а в подарок. Ты готов? Арсений с трудом открыл глаза, уже мутные и поплывшие, и кивнул. Его спросили — значит, разрешили ответить. — Что ты выберешь? Арсений не медлил с ответом, чересчур поспешно выпалив: — Ладонь. Антон лишь довольно улыбнулся. — Хорошо. Я сделаю тебе больно ладонью. Или двумя? — Да. — Что “да”, Арсений? — Д-двумя. — Хорошо, как скажешь. Но тогда и я хочу что-то приятное для себя. Я хочу тебя связать, Арсений. Что ты скажешь? — Да. — Мне нравится, какой ты послушный, — похвалил Антон и поднялся. — Иди в спальню. Арсений развернулся на месте и, с трудом удерживая себя вертикально, пошёл к кухонной двери, по дороге едва не вписавшись в косяк. Антон лишь ухмыльнулся про себя и чуть задержался, чтобы помыть руки — и дать себе небольшую передышку. Арсений стоял возле кровати, выжидающе глядя на дверь. Глаза были огромными и влажными, и Антону едва не стало его жаль — такое страдание было написано на лице. — Чего ты ждёшь, Арсений? В ответном взгляде была сплошная растерянность, и Антон подавил поднявшее голову сострадание. — На колени и локти. Арсений тут же забрался на центр кровати, встал в указанную позицию и чуть вытянул вперёд руки. Антон присел у изголовья, обернул его запястья длинным шёлковым шарфом, который Арсений однажды купил для прикола, а потом оказалось, что лучшей верёвки им не найти. Антон протянул концы шарфа к изголовью, где между спинкой и матрасом была накрепко приделана тонкая металлическая ручка, закрепил их и дёрнул на пробу. Держалось отлично. Арсений оказался полурастянут на кровати, почти касаясь грудью расстеленного поверх одеяла. Антон поднялся, взял из шкафа полотенце — одно из тех, что было удобно использовать для сохранности одеял и простыней, и расстелил его так, чтобы сперма и смазка стекали ровно туда. Сев на кровати позади Арсения, Антон положил ладони на его ягодицы и мягко потёр, согревая чуть напряжённые мышцы. Арсений издал один из невыносимо-мучительно-сладких стонов, в котором слышалось подмурлыкивание, и Антон улыбнулся про себя. Он растирал Арсению ягодицы и бёдра с обеих сторон, заставлял обычно бледную кожу розоветь и разогреваться. Арсений лежал неподвижно, лишь бёдра чуть подрагивали в усердии держаться ровно. Антон не мог не отметить это. Чтобы показать Арсению, насколько он ценит его послушание, Антон наклонился и оставил лёгкий поцелуй над копчиком, от чего Арсений выгнулся круче, полностью распластавшись грудью по одеялу. Антон напоследок погладил крутой изгиб спины, щекотнул появившиеся на пояснице ямочки, а потом отвесил поочередно слева и справа пробные шлепки. Опыт не давал сбоев. Антон бил ровно по мягкой плоти, не задевая болезненных мест. Арсений вскрикнул, принимая удары, и расслабился снова, ожидая следующих. Антон не заставил ждать. Это было подарком им обоим — и обоим же должно было быть приятно. Член оттягивал штаны в паху, тёрся о флис на подкладке, причиняя неудобства, но Антон не спешил раздеваться. После этого между ними не осталось бы преград, а прекращать слишком рано он не хотел. Поэтому продолжал шлёпать Арсения по заднице, чередуя короткие и размашистые удары с оттяжкой, не делал передышек между правой и левой ягодицами, заставляя их алеть от прикосновений. От задницы он пошёл ниже, бил по бёдрам, но так, чтобы не было невыносимо, и целился ровно туда, где на мышцах был спасительный жирок. Арсений дрожал, то подавался под удары, то пытался уйти от них, но тут же заставлял себя снова открываться перед Антоном. Тот коротко, но больно ударил по бёдрам с внутренней стороны, и Арсений ответил на это жалобным стоном. В промежутках между ударами Антон прислушивался, давая Арсению возможность сказать стоп-слово, если он не мог терпеть, но тот лишь мычал, вздыхал или стонал, никак не выдавая дискомфорта. Задница и бёдра были красными, кое-где виднелись следы ладоней, и Антон остановился, любуясь на это. На пробу он провёл расставленными пальцами по ягодицам Арсения, наблюдая, как в местах прикосновений оставались белые следы на алой коже. Под конец он несильно вжался ногтями в плоть бёдер, а потом расслабил пальцы и провёл ими вверх, заставляя Арсения вздыбиться и издать уже не сдавленный стон. Арсений в голос застонал, подаваясь под ладони, и крутил отшлёпанной задницей, то ли приглашая продолжить экзекуцию, то ли упрашивая выебать себя изо всех сил. Кто был Антон, чтобы отказать ему? Наконец, настало и его время раздеться. Сползая с кровати, он слышал умоляющий стон и шёпот, Арсений упрашивал не бросать его, не уходить, вилял задницей, будто заманивая обратно, и это лишь веселило. Бедняга действительно мог подумать, что его бросят таким, но это было невозможно. Антон с выдохом облегчения стянул штаны, уже пропитавшиеся на пахе смазкой, схватил лубрикант и презерватив и вернулся обратно на кровать. Встав на коленях около елозившего по одеялу и полотенцу Арсения, он задумался. Сбоку ему было видно, как тяжело свисает возбуждённый донельзя член, как с него до полотенца тянется нитка смазки, щедро натёкшая из головки, и это будто подплёскивало бензина в бушующий внутри костёр. Казалось самым простым сейчас натянуть презерватив, смазать себя и вкатить до упора в подготовленную задницу, но Антон задумался. Почти всё утро он наблюдал за Арсением со спины, и какой бы прекрасной она ни была, но пялиться на исказившееся в экстазе лицо всё же было лучше спереди. Решение пришло сразу. Антон велел Арсению подобраться и подняться над кроватью так высоко, как смог бы. После этого он лёг на вздёрнутые к спинке кровати подушки, пролез головой между вытянутых рук Арсения и остался так. Пока непонимавший задумки Арсений смотрел на него мутным взглядом, Антон успел натянуть презерватив и смазать его, не глядя, лишь действуя по привычке. — Сядь на меня, — велел Антон, отбросив в сторону тюбик и порванный пакетик из-под презерватива. Арсений перекинул через его бёдра ногу и полулёг, касаясь членом члена Антона. Не разрывая контакта глаз, Арсений качнулся вперёд-назад, потираясь, и Антон не стал его наказывать за это. Лишь ободряюще улыбнулся, положил ладони на бёдра и заставил чуть приподняться. Пришлось придерживать член, чтобы было удобно на него опуститься, и Арсений, приоткрыв от напряжения рот, медленно сел, полностью насаживаясь. Антон лишь мелко поглаживал его бёдра, подбадривал и одновременно понукал, чуть сжимая на напряжённой плоти пальцы. Арсений смог взять в себя до конца и опустился грудью на грудь Антона, не в силах двигаться сам. Он был привязан, концы шарфа сжимали шею Антона по бокам, когда Арсений вздрагивал и напрягался, но опасности запутаться не было. Антон поймал взгляд Арсения и беззвучно велел смотреть на него. Арсений уставился в ответ так, будто за моргание его могли расстрелять, и Антон ободряюще улыбнулся. Подвинувшись вниз, он расставил ноги, упёрся в матрас пятками и двинул бёдрами, вытаскивая член из Арсения наполовину. Ритм был медленным и сводил с ума. Антон мял горячие ягодицы, заставляя Арсения сжиматься вокруг члена, толкался внутрь и наружу так медленно, как мог, а Арсений лишь выгибал в тихом стоне шею и дёргал руками, не в силах вырваться из пут. Антон снова сдвинулся ниже, коснулся кончиком носа правого соска и подул на него, ничего, впрочем, не добившись. Притормозив, Антон вылизал соски по очереди и подул снова, что принесло результат. Арсений ответил чередой коротких сорванных выдохов, специально начав изгибаться так, чтобы его грудь оказалась перед лицом Антона, принуждал снова и снова прихватывать свои соски зубами. Антон не отказывал ни себе, ни ему, продолжая медленно трахать его и тискать за задницу и бёдра. Арсений дрожал, стонал, мялся в руках Антона, будто глина, принимал в себя так глубоко, как мог, умело крутил бёдрами, то вбирая, то выпуская из себя член, и когда-то это должно было сорвать у Антона тормоза даже в игре. Больно схватив Арсения за бока, Антон зафиксировал его над собой и ускорился, с каждым толчком вбиваясь всё глубже и быстрее. Все это время он не сводил глаз с лица Арсения, искажённого от безумного слияния боли и удовольствия. Подарок получился, что надо, — Арсений тёк Антону на живот, сжимался вокруг его члена, отзывался сладкими стонами, снова и снова пытался податься вперёд грудью. Антон изредка награждал его то вылизыванием, то укусами, чувствуя, как от этого всё тело над ним сводит подступавшим оргазмом. Антон заставил себя остановиться и в ответ на разочарованный взгляд улыбнулся. Улыбнулся — и отвесил по ягодицам одновременные сильные шлепки, от которых Арсения подкинуло на члене. Антон снова шлёпнул его, впился ногтями в места удара, заставив Арсения застонать от боли, а потом, продолжая удерживать, снова начал толкаться бёдрами вверх, трахая так, что кровать под ними ходила ходуном. Спинка билась о стену. Там, где они соприкасались, уже несколько месяцев были содраны обои, а сейчас начала сыпаться штукатурка, и это отчего-то зарождало в Антоне гордость. Он даже не собирался никак маскировать эту дыру в обоях — она была его чемпионским достижением, признанием его охуенных заслуг. Арсений крутился на нём, оттягивая шарф так, что должно было быть больно, и Антон набрал сверхзвуковую скорость, вколачиваясь в его задницу, сжимал её ладонями, чтобы усилить давление вокруг — Арсений дрожал и сдавался долгим волнам полусудороги от подступавшего оргазма. Антон не мог отвести глаз от его лица, продолжая трахать даже тогда, когда в презерватив попали первые капли спермы, никак не мог остановиться. Удерживая взгляд Арсения, Антон с трудом поднял руку и схватил его за шею, перебивая дыхание. Антон старался не давить слишком сильно, лишь помогал, освобождал Арсения перед оргазмом от последних трезвых мыслей. Он лишь давал Арсению шанс... И Арсений ответил со всем старанием. Вытянувшись тетивой над телом Антона, он широко открыл рот, но не смог издать ничего, кроме сухого хрипа, пока кончал Антону на живот и сжимался на его члене, заставляя терять рассудок следом. Всего две секунды разницы — и Антон спустил в презик, крепко вжавшись в зад Арсения так, что подтянувшиеся яйца чуть не свело болью. Арсений, обмякнув, не смог удержаться и распластался по Антону, не давая тому шевелиться. Ситуация вышла патовой. Антону под тяжёлым телом тоже было сложно, даже дышать выходило через раз, и всё грозило тем, что в конце концов их впечатавшиеся друг в друга мумии найдут спасатели, вызванные соседями, но стоило только сказать: “Истеблишмент”, как Арсений открыл глаза. — Не двигайся, — попросил Антон, приподнимая его и с трудом выползая из-под взмокшего тела. Арсений держался из последних сил, едва дышал, но позволил Антону высвободиться и наконец развязать его самого. Полотенце очень пригодилось, чтобы стереть с животов обоих сперму Арсения, и Антон аккуратно уложил его боком на кровать, пока развязывал шарф и растирал побелевшие запястья, нежно целуя их с внутренней стороны, где надулись голубые венки. Арсений лежал с закрытыми глазами и почти не реагировал на внешний мир. Антон догадался, что случилось, и постарался скрыть испуг. Арсений впадал в сабспейс до этого всего трижды, и каждый раз Антон трясся над ним, боясь повредить. Сейчас ему пришлось быстро ориентироваться. Первым делом он стянул презерватив, завязал его и голышом и босиком умчался в коридор. На кухне он выбросил резинку, вернувшись обратно, метнулся в ванную, где намочил полотенце кипятком и прихватил из аптечки мазь. Арсений так и лежал на боку, когда Антон вернулся, и тот испуганно подумал, что, видимо, слишком перестарался, и теперь Арсению больно шевелиться. Протерев его живот и бёдра, Антон обошёл кровать и осторожно провёл полотенцем между ягодиц, стирая остатки смазки. Арсений лишь жалобно отзывался тихими стонами. Антон выдавил прохладную мазь на ладонь, коснулся ягодицы Арсения там, где было самое красное место, и замер, слыша, как тот снова болезненно стонет. Антон, проклиная себя за то, что не удержался, полностью обмазал Арсению ягодицы и бёдра, метнулся за чистой простынёй и укутал его перед тем, как откинуть одеяло и уложить животом на постель. — Побыть рядом? — спросил Антон, а Арсений вместо ответа нащупал его руку и сжал своей. Другого ответа не требовалось. Антон, укутывая обоих одеялом, прижал к себе Арсения и обнял, не давая даже шанса подумать, что его бросили. Спейс всё длился и длился, изредка Арсений вздрагивал, и Антон мягко гладил его спину, не переходя границу обёрнутой вокруг бёдер простыни, а Арсений в ответ успокаивался и мягко вздыхал, утешая этим взбеленившуюся тревогу Антона. Время куда-то пропало, даже звуки дома и улицы затихли за тёмной пеленой заботы и переживаний, и Антон, тихо дыша над ухом уже прижавшегося к нему грудью Арсения, почти уснул, уплывая в собственный аналог спейса следом за ним. Кровать уже казалась облаком, уносившим обоих, когда Арсений чуть пошевелился и тихо сказал: — Отличный подарок. Антон лишь шмыгнул носом, боясь произнести хоть слово, чтобы ему окончательно не выбило пробки. — Хочу так ещё. — Пусть сначала это всё заживет, ладно? — попросил Антон, наконец находя в себе силы посмотреть Арсению в глаза. Того, что он боялся там увидеть, не было — Арсений лишь чуть улыбался глазами и смотрел благодарно и влюблённо, чем делал нисколько не лучше. — Заживёт, — убедительно сказал Арсений. — И в следующий раз хочу что-то сильнее. — Паддл? — Сам ты паддл, — вместо смешка хрюкнул Арсений и тут же спрятал лицо у Антона в шее. Антон запустил пальцы ему в волосы, прижимая к себе и так убаюкивая, и улыбался, как дурак, тупому каламбуру. Какой бы ни был, зато по нему ясно стало, что Арсений в порядке. А кто там из них паддл, они выяснят попозже.