С Днём Рождения

POV ЮДЗУ

13 сентября. Я сверлю взглядом эту дату минуту-полторы, пробудившись ото сна из-за рёва будильника. Затаив дыхание. С пустой головой. Без единой мысли. Одно лишь слово занимает моё сознание. Одно имя. — Мэй... Наступившие неожиданно слёзы размывают цифру. Типичное начало дня. Жмурю глаза, под которыми образовались синяки. Когда это случилось? Месяц назад? Два? Я больше не пытаюсь скрыть их макияжем. На висках появляются влажные дорожки. Ткань подушки немного намокает. — Как мне теперь поздравить тебя с днём рождения? Ты ушла немногим меньше года назад, но я всё ещё чувствую твоё присутствие. В некоторых вещах, что ты оставила. Не могу от них избавиться. В местах, где мы были вместе. В кольце. Тебя здесь больше нет, но ты повсюду. Быть может, поэтому я по-прежнему люблю тебя так чертовски сильно. За завтраком стараюсь выдавить слабую улыбку. Выходит весьма удачно. Мама делает то же самое. Приходится есть через силу, но что поделать? Я и так исхудала достаточно, не хочу ещё больше её волновать. Хотя прекрасно знаю, что она видит меня насквозь. Ну, почти. Всю дорогу до академии меня окружают воспоминания. И на уроках. И даже в Demy's с Харумин, Мацури и Нэнэ-чан, когда мы обсуждаем нашу поездку на озеро. Так жаль, что мы с тобой не сможем переночевать в лесу, искупаться и пожарить мясо на свежем воздухе... — У моей сестры есть палатка, — рассказывает Харумин, но я слышу её словно из-под толщи воды, — Думаю, она будет рада помочь нам. — У меня тоже есть! — радостно восклицает Нэнэ-чан, — Двухместная. — Как и у меня. — Раз уж с вопросом "где спать" мы разобрались, перейдём... — подаёт голос Мацури, но совсем скоро я перестаю её слышать на какое-то время. Перестаю слышать что-либо и кого-либо, пока слова лучшей подруги не возвращают меня в реальность: — ...чи? Юдзучи? — А? Что? — Мы подумали, что едой займёмся я и ты, а эти двое, — она кивает на девушек, сидящих напротив нас, а затем показыаает кавычки, с недовольным выражением лица говоря следующее: — Развлечениями. Я хихикаю — Мацури в своём репертуаре. — Не корчи такую мину, Хару-чан. Ты же знаешь, что я в этом спец, а с помощью моего прихвостня мы сделаем эту поездку просто незабываемой! — Прихвостня? — Хару-чан? Мы с Харумин переспрашиваем одновременно. Поворачиваемся друг к другу. Снова смотрим на Мацури. Она цокает и отводит взгляд. Неужели растерялась? Однако, речь её звучит твёрдо, а привычная ухмылка прямо-таки кричит об обыденности. — Именно! Нэнэ-сан — мой лучший прихвостень. — А есть худшие что ли? — поддерживает подругу Харумин, что заставляет меня опять взглянуть на неё, но на этот раз краем глаза: она тоже выглядит растерянной. Что здесь происходит? — Не худшие, а обычные. Например ты, Танигучи-семпай, — прожевав кусочек торта, поясняет Мацури, и указывает вилкой на Харумин. Она же только что называла её «Хару-чан»... Послышалось? — А ну-ка повтори, — у Харумин дёргается глаз. — Да-да, самый обычный, Танигучи-семпай. — Ах ты мелочь пузатая... — она угрожает кулаком. — Ладно-ладно! — Мацури поднимает руки в знак мира, — Признаю, — горячо выдыхает и кладёт ладонь на грудь, туда, где находится сердце, — Любимый прихвостень. — Может мне тебя теперь ещё и госпожой звать? — Не откажусь. Всё-таки послышалось. Да, определённо. И эта улыбка Мацури вовсе не странная. Как и взгляд, которым она смотрит на Харумин. Не-а. — Ох, мне пора бежать! — восклицает вдруг второгодка. — Нэнэ-сан уходит первой? — изгибает бровь Мацури, — Вот это неожиданность. — Да, кажется, снег пойдёт, — соглашается Харумин. — У меня сегодня игровой вечер с семьёй, — объясняет Намура, и уже возле выхода бросает на прощание: — Увидимся! Мы машем ей в ответ, а после и я начинаю собираться: — Мне тоже пора. Сегодня мой черёд готовить ужин. — Пойдёшь в магазин? — интересуется Харумин. — Нет, — я поднимаюсь и беру сумку, — Всё необходимое уже куплено. — Вот как... Тогда до завтра. — Да, до завтра, — я улыбаюсь. Всего на мгновение, но искренне. Я рада, что моя лучшая подруга не лезет в чужие дела и всегда ждёт, пока человек сам ей всё расскажет. — Пока-пока, Юдзу-чан, — слышу я вслед голосок Мацури. А потом дверь кафе за мной захлопывается почти беззвучно. Краткий порыв прохладного ветра заставляет поёжиться. Ну вот, снова одна направляюсь к дому. Неспеша. Этой дорогой мы с тобой ходили чаще всего... Наша станция. Помню, как в короткие дни я бежала и тащила тебя за собой, чтобы успеть на поезд, отъезжающий в 14:04. Эти улицы. Помню, как мы веселились тут с остальными на фестивале. Как, остерегаясь проницательной Ширапон-семпай, избегала тебя. Теряла время, которому суждено было закончится так скоро. А потом убежала от тебя после прекраснейшего поцелуя. Поле неподалёку от дома Харумин. Помню, мы там не раз бывали. Видели под одиноким деревом влюблённую парочку и крепче брались за руки. Аптека у дома. Помню, как в первые недели знакомства вылечила тебя за сутки. И как сильно ты уставала из-за работы в студсовете. Поэтому я настойчиво укладывала тебя спать и делала все дела по дому сама. Торговый центр через дорогу. Помню наше первое свидание так чётко, словно это было вчера. Тогда всё пошло немного не по плану, но наши объятия перекрыли абсолютно все негативные впечатления о том дне. Ты такая милая, когда смущаешься... Сигнал сообщения нагло вырывает меня из мыслей. Останавливаюсь и с горечью осознаю, что улыбаюсь. Будто бы всё хорошо. Как раньше. Дура. Я знаю, что нельзя позволять себе тонуть в этих воспоминаниях и фантазиях, но это так приятно. Ужасно приятно. Заставляет поверить в то, что ещё не всё потеряно. Забыть о мрачной реальности. О разбитом сердце. Это страшно, на самом деле. Очень. Надо с этим завязывать. «Кошка скрутилась» — пишет Мацури. На фото белый кот, свернувшийся калачиком на траве. В кадр попала обувь Харумин. Кажется, они идут к младшей домой. — А они и правда очень сблизились... — бурчу себе под нос, но любые вопросы по поводу отношений подруг уходят на второй план, когда я снова и снова читаю текст сообщения. «Кошка скрутилась...». Наша с тобой комната. Помню, ты часто читала книги, просто сидя на кровати, а я ложилась рядом, огибая тебя всем телом, этаким полукругом, и утыкалась лбом в бедро. «Опять ты скрутилась как кошка» — говорила ты, а фиолетовый взгляд бегал по строкам. В ответ я лишь молча улыбалась. Я знаю, что ты знала это, даже не глядя на меня. Потому что ты тоже чуть улыбалась в ответ. Жмурюсь, мотаю головой, пару раз шлёпаю себя по щекам. Не время плакать, я ещё не дома. Совершаю несколько глубоких вздохов. Отправляю Мацури смайл с глазами-сердечками. И иду дальше. Глаза расширяются, когда я вижу девушку с чёрными волосами, которая только что повернула за угол. Мэй? Пытаюсь сделать шаг, но ноги вдруг дрожат настолько сильно, что я с трудом удерживаю равновесие. Приходится остаться на месте. — Мэ-! Нет. Нельзя. Если это она, всё может плохо кончится. Ком в горле тут как тут — не даёт кричать. Только шептать позволяет. — Мэй... В квартире тихо. Мама вернётся позже обычного. Нарыдавшись в прихожей и переодевшись в нашей моей полупустой комнате, спускаюсь вниз, на кухню. Кумагоро по-прежнему сидит за столом, как вечное напоминание о тебе. Раньше на нём был твой запах. Теперь он пропал. Как и ты. Достаю необходимые продукты и подхожу к раковине. Через пару минут картошка выпадает из моих мгновенно ослабевших рук — я вспоминаю, как ты обнимала меня сзади, когда я мыла посуду. Вода продолжает журчать. Я поворачиваю кран, вытираю руки о фартук и опираюсь ладонями о поверхность кухонного стола. — Как же я устала... Каждый чёртов день. Одно и то же, — немного рвано дышу, сжав челюсть; новая порция слёз начинает собираться в уголках глаз. Оставив всё, поднимаюсь наверх. Ужин подождёт. Быть может, если я выплесну свои чувства, то станет немного легче? Надеюсь. Достаю из верхнего ящика письменного стола помятую и скукоженную тетрадь. «Как сделать Мэй счастливой» — гласит надпись на обложке. Усмехаюсь и вижу, как на неё что-то капает. Раз, второй, третий. Это жестоко, Мэй: написать прощальное письмо в тетради, задачей которой было сделать тебя счастливой. Неужели для осуществления этой цели я должна была с тобой расстаться? Но ты бросила меня. Просто поставила перед фактом. Написала это письмо и ушла, пока я выбирала для тебя подарок на прогулке с Харумин. Ты думала о том, как бы попроще и помягче послать меня, когда я думала, как тебя обрадовать на этот раз. И даже не дала нам нормально попрощаться. Ты эгоистка, Мэй. И трусиха. В прочем, в последнем не мне тебя винить. Открываю чистые страницы, беру ручку. Ты подарила мне её из-за изображения на ней юдзу. Потерев глаза, начинаю ответное письмо тебе. «Привет, Мэй... Ты веришь в параллельные вселенные? В то, что где-то в другом мире мы с тобой вместе? Я вот начала верить после того, как ты ушла. Наверное, лишь благодаря этому я ещё как-то держусь и пишу тебе это письмо, которое ты никогда не прочтёшь. Письмо в никуда. Я всегда вставала позже тебя, помнишь? Но был у меня один секрет: проснувшись ранним утром, когда ты ещё спала, я наблюдала за тобой. Слушала, как ты сопишь. Беззвучно хихикала, глядя, как из уголка твоего рта на подушку стекает слюна — очень редкое зрелище. А потом я обнимала тебя и закрывала глаза, чтобы поспать ещё немного. В эти моменты я чувствовала себя самым счастливым человеком на земле. Но ты об этом уже не узнаешь. Ты жила, имея собственную цель, к которой шла долгое время, старалась и мечтала. Тебе было известно о будущем, о браке. А я... Я жила моментом. До встречи с тобой. Ведь потом у меня появились цели. И, к сожалению, все они были связаны с тобой. С нами. Как и моё представление о будущем. Я и не заметила, как ты стала всем моим миром, а я лишь частью твоего. И ты это прекрасно знала. Так скажи же мне, почему ты позволила нам быть вместе, если с самого начала знала, чем всё закончится? Потому что у тебя есть свой путь, который ты выбрала давно? Не думаешь, что это эгоистично? Я не знаю, что мне делать дальше. Я больше не хочу жить одним днём. Я не хочу жить без тебя. Я хочу дать тебе пощёчину и выкрикнуть всё это в лицо, а потом крепко-крепко тебя обнять и не отпускать больше никогда. Это желание овладевает мной часто, когда я краткими моментами злюсь на тебя аж до скрипа зубов, а потом надолго погружаюсь в безумную тоску. Теряюсь пуще прежнего. За что ты такая отвратительно потрясающая? Мне всё ещё не верится, что мы не вместе. Не верится, что мы больше не отметим твой день рождения. И мой. Не проведём вместе Рождество. Не посидим на диване в гостиной: ты за книгой, а я за игрой. Не пойдём в кафе, не поедим там блинчиков. Не поиграем в аркаде. Ты больше не будешь ходить со мной по торговому центру, скрывая усталость. Мы не посмотрим кино. Не поцелуемся, прячась от мамы. Не подержимся за руки, засыпая. Не сходим в душ вместе. Не обменяемся одеждой. Не оставим друг на друге свои метки. Не услышим голоса друг друга. Не скажем «я люблю тебя». Не коснёмся мягких волос. И не посмотрим в глаза. Потому что мы всё это потеряли. Из-за своей глупости и трусости. Мы потеряли друг друга. Мы больше не вместе. Так почему же я продолжаю надеяться, что у нас ещё есть шанс? Это невыносимо. Так чертовски невыносимо, но в то же время даёт мне смысл жить. Я такая жалкая. Если всё материальное, связанное с нами, будет уничтожено, из моей памяти наша история никуда не исчезнет. Я буду помнить всё, и спустя пять, десять, двадцать лет при виде плюшевого мишки или парка, где мы гуляли, буду вспоминать тебя. И скучать. Даже если я смогу полюбить кого-то хотя бы на половину так же, как я люблю тебя, это не избавит меня от тоски и моих измученных чувств к тебе, не сотрёт наши воспоминания. Ты останешься в моём сердце до тех пор, пока оно не остановится. Это всё звучит так сказочно, словно в манге. Вот только финал тут другой. Всегда плохой. Реальный. Ты была права в том, что не могут быть счастливы абсолютно все. Для каждого момента счастья найдётся момент несчастья. Но я жалею и буду жалеть о том, что мы так и не попытались быть вместе и урвать побольше бесценного счастья. Потому что испугались отдачи. Испугались трудностей. Трусихи. А что насчёт тебя? Ты тоже жалеешь об этом? Оглядываясь назад, я вижу ясную картину: ты всегда убегала, а я всегда гналась за тобой. Вкладывалась в эти отношения сполна, отдавала всю себя, а ты только брала, брала и брала, изредка делая первые шаги. Это нечестно. Быть может, я любила за нас обеих? А ты просто получала любовь, в которой нуждалась. Надеюсь, это не так. Я хочу и дальше верить, что ты тоже любила меня. По-настоящему. Но постепенно вера эта подрывается, и я не могу ничего с этим поделать. Я должна отнестись к этому стойко, равнодушно, но мне грустно, так сильно грустно, до пустоты где-то внутри. В душе. Будто с тобой исчезает важная часть меня. Нет. Исчезаю я сама и становлюсь никем. Ведь с тобой я нашла и потеряла себя. Уже ничего не будет как прежде. К счастью или к сожалению. А я ещё долго не смогу тебя отпустить, но, надеюсь, когда-нибудь найду в себе силы для этого. И в то же время не хочу, что бы это произошло. Потому что кроха надежды всё ещё со мной. Я люблю тебя. И буду всегда. С Днём Рождения, Мэй. Прощай» PS: Если ты всё же не выйдешь замуж, то дай мне знать. Я буду ждать тебя» Ровно год назад мы с тобой бесцельно слонялись по огромному мебельному магазину и валялись там на кроватях, мечтательно говоря о нашем совместном будущем. О нашем счастье, в которое я действительно верила. А сейчас я думаю о том, что мы никогда не расставим наши книги с мангой на полках и не купим ту посуду с медвежатами. Как хотели, как мечтали с тобой. И из-за этого всё настоящее кажется ещё более бессмысленным без тебя, а отчаяние становится просто всепоглощающим, затмевая остальные эмоции и вообще что-либо. Идея провалилась — я срываюсь. Плачу наврыд, захлёбываясь обильными слезами, и сминаю исписанные страницы, желая ничего не чувствовать. Легче совсем не становится. Бью кулаками о стол, но мне не больно. Тогда я повторяю это снова, снова и снова, пока усталость не вынуждает меня положить их на скомканные листы и уткнуться в одну лбом. Вдруг бешусь от того, что тупая боль в кистях оказывается совершенно бесполезной. И кричу. Громко и протяжно. Пока не заканчивается воздух. А потом вдыхаю и повторяю вновь и вновь, как с неистовыми ударами о стол. Пока голос не срывается. Теперь остаётся только хрепеть, неровно дыша. Почему-то даже измотавшись я продолжаю плакать. Тихо-тихо. Только когда дыхание приходит в норму, темнота начинает поглощать меня, забирать из этой отвратной реальности. «Надеюсь, сегодня ты не будешь преследовать меня во снах» — думаю я, прежде чем полностью отключиться. Но вместе с тем надеюсь на обратное.

END POV ЮДЗУ

***

— Думаю, Юдзучи догадывается о нас, — произнесла Харуми, когда Мацури села на корточки, чтобы сфотографировать кошку. — Ну и что? — непринуждённо ответила светловолосая, отправляя подруге фото и выпрямляясь. — Ей от этого крышу снесёт, — по-доброму усмехнулась Танигучи и почувствовала, как её взяли за руку, — А у неё сейчас и так не мало вещей, о которых стоит беспокоиться. — Она не поверит в это, пока мы ей сами не скажем, Хару-чан. Тем более я думаю, что её догадки положительно повлияют на Нэнэ-сан. — Это как же? — левая бровь шатенки приподнялась. — Она перестанет болтать о «ХаруЮзу» — с лёгким отвращением выдала Мидзусава и жестом изобразила кавычки. — Ты что... ревнуешь? — Ещё чего! Это меня раздражает, — фыркнула младшая, — Ты МОЯ девушка, так что когда её «ХаруЮзу» сменится на «ХаруМацу», я буду удовлетворена, ибо "да воцарится справедливость". Услышав цитату из недавно просмотренного вместе сериала, Харуми только негромко посмеялась, потрепав розовые волосы. А потом задумалась об их с "мелочью пузатой" отношениях. Оставшиеся пол квартала между ними висела тишина, однако довольно скоро её нарушила старшая: — Хэй, Мацури... — М? — А что если... — Танигучи заколебалась под голубым взглядом и опустила собственный в пол, — Что если мы когда-нибудь расстанемся? Мидзусава вздрогнула от вмиг поглотившей её тревоги, но быстро взяла себя в руки: — Не знаю, — вздохнула, — Не знаю, но... я не представляю, что это может произойти. — Я тоже. Просто... с твоей учёбой за границей... Выйдет ли? — осторожно продолжала шатенка. — Мы не узнаем, если не попробуем, — пожала плечами Мацури. — Но ведь если ничего не получится, нам будет в разы тяжелее, чем если бы мы расстались сейчас! — горячо выпалила Харуми, возвращая зрительный контакт. — А если не попробуем, то будем жалеть, потому что упустили шанс, — голубой взгляд был полон решимости, — Туманный и неточный, но он у нас есть. — Знаешь... — Танигучи значительно расслабилась, — Ты мне сейчас Юдзучи напомнила. — Реально? — удивлённо, но горделиво хмыкнула Мидзусава. — Абсолютно. — Что ж, это лучший комплимент, который мне когда-либо делали, Хару-чан.