заставь меня влюбиться

Джисон никогда в своей жизни не влюблялся. Он не знал, каково это — чувствовать любовь. Нет, Джисон, конечно, любил своих родственников, дорожил близкими друзьями; любил тех котят у подъезда, что смотрели на него своими большими глазами и заставляли сердце парня трепетать несколько секунд; но никогда в своей жизни он не чувствовал бабочек в животе и головокружения от особенного человека. Внутри него была лишь скрипучая боль от предательств и море сожалений за то, что он доверял не тем людям. Минхо любил, пугающе сильно и искренне. Всегда слишком отчаянно, доверчиво, открыто. Минхо отдавал своё бьющееся сердце не в те руки, чтобы его раздавили, пустили кровь, пока сам парень в безысходности наблюдал за этим, слыша хруст меж собственных костей и воющее одиночество в голове. Минхо и Джисон друзья. Познакомились как-то совершенно глупо, в столовой их школы, когда Джисон не успел взять себе хлеб, а Минхо любезно поделился. Но Минхо влюблён в своего друга. Совершенно неожиданно и, вероятно, сильнее всего на свете. Такого никогда раньше не было, и Ли до трясущихся пальцев страшно от этого. Джисон знает о чужих чувствах, наверное, даже слишком хорошо. Минхо признался ему однажды, когда они с Ханом смотрели какой-то мультик и разговаривали то о добрых принцессах, то о собственных тараканах, ползающих в голове. Джисон знает. И ему жаль. Минхо и Джисон друзья. Друзья с самой крепкой связью и невероятной привязанностью друг к другу. Только вот Минхо слишком сильно любит и медленно рассыпается, а Джисону больно на это смотреть.

«Прошу, не люби меня. Не делай этого с собой».

«Ты такой глупенький». Джисон искренне не хочет терять важных людей. Только не снова, только не из-за чужих чувств, собственных страхов и чёртовых мирских сценариев, которые давно решили всё за него. Хан не хочет терять Минхо. Поэтому он продолжает приходить к старшему, у которого синяки под глазами становятся темнее, а несколько грязных от кофе кружек почему-то бьют прямо в сердце, крича, что так нельзя. Это неправильно. Всё не должно было так случиться. — Минхо. И Джисон подходит ближе, наверное, непозволительно, потому что Ли вздрагивает. Хан перехватывает чужую ладонь, а Минхо замирает, смотрит внимательно и вопросительно наклоняет голову, позволяя Джисону продолжить. — Заставь меня влюбиться. Уши отказываются это слышать, а мозг взрывается и рассыпается за жалкую секунду. Рот открывается в попытке что-то сказать, но из лёгких вырывается лишь горький воздух, смешанный с нарастающим отчаянием. Эта фраза разрушает весь установленный в голове порядок, и Минхо пытается вырвать это грязное чувство из себя, непонимающе косясь на младшего. — Почему ты это говоришь? — хмуро шепчет Ли, пытаясь утопить в себе рвущийся наружу крик. Ладони вмиг становятся холодными, и сердце бьётся бешено, когда Джисон делает небольшой шаг вперёд. — Прошу, Хо. Пожалуйста. В глазах темнеет, а Хан подаётся вперёд и слабо обнимает за талию, носом утыкаясь куда-то в шею старшего и своими ладонями сжимая чужую одежду. Минхо ломается, больно и с хрустом, пока Джисон медленно проводит по спине старшего своей ладонью, будто пытаясь через маленькие разряды электричества передать все свои отчаянные мысли. — Мне не нужна твоя жалость, Хан, — отчего-то хрипит Минхо, кусая свои бледные губы. Джисон вздрагивает. По голове будто кувалдой бьют и разносят всё в щепки, а грудь перестаёт вздыматься от тяжёлого дыхания. — Это не жалость, — он облизывает пересохшие губы и нервно отстраняется, пытаясь заглянуть в пустые глаза Ли. — Я прошу тебя. Именно тебя. Пожалуйста. Минхо прерывисто сглатывает, смотрит на Джисона и сжимает свои зубы. Несколько минут молчит, врезаясь в собственную кожу чуть отросшими ногтями, и пытается заставить своё сердце замереть, лишь бы навсегда избавиться от чувств, лишь бы не заставлять себя падать в губительно глубокую яму из чужих желаний и собственных слабостей. Почему Джисон так поступает? Разве он не понимает, насколько это сложно слышать? Что, если Хан позволит Ли чуть больше, чем сейчас, и старший попросту больше не сможет жить иначе? Лишится воздуха, утонет, разобьётся, ведь просто будет не способен справиться со всем, что сбросят на него собственные чувства. Минхо слишком боится. Боится, но позволяет себе утонуть в парне напротив. Старший выдыхает. Медленно тянется дрожащей рукой вперёд, касается холодными пальцами чужой щеки и ждёт реакции, но Джисон лишь едва вздрагивает. В его глазах Минхо замечает упавшую комету, которая разбивается о тёмную радужку, но сам Хан продолжает стоять неподвижно. Чёрт. Ли приближается, обдавая тёплым дыханием губы Джисона, и в последнюю секунду надеется на то, что его прямо сейчас оттолкнут, попросят остановиться, скажут, что это была ошибка. Надеется, но даже не пытается остановиться. Минхо ведёт беглым взглядом по губам, останавливается у родинки на щеке и в конце концов смотрит в чужие глаза, слабо кивая и болезненно улыбаясь. Одними только касаниями он шепчет «Я сделаю всё для тебя, даже если рассыплюсь после этого». И Хан позволяет себе почувствовать только первые пять слов, облегчённо выдыхая. Минхо касается чужих губ совсем аккуратно, невесомо, будто обводит хрупкий хрусталь. Большим пальцем он гладит мягкую щёку, и через несколько секунд отстраняется, заглядывая в глаза Джисона. В них оказывается только тьма, слишком глубоко, захлёбываешься и тонешь, цепляясь пальцами за невидимые камни, что в итоге лишь режут кожу и израненную душу. Минхо почему-то больно невыносимо, но он глушит чувства, прячет свои глубокие порезы и уродливые шрамы под аккуратной улыбкой и вновь целует, оставляя на чужих губах терпкое касание. Ли перемещает одну руку на затылок Хана и путает пальцы в пушистых волосах, впитывая в себя всю мягкость и тепло, чтобы хоть как-то излечить своё изломанное тело. Джисон прерывисто выдыхает через нос, тянется ладонями к чужим плечам и прикрывает глаза, притягивая Минхо ещё ближе. Позволяет проникнуть глубже, сталкивается с чужим сладким языком и чувствует, как Ли медленно тянет его на себя, спустя несколько неровных шагов подходя к кровати и садясь на неё. Минхо разрывает поцелуй, скользя к чужим ладоням, и Джисон, наверное, наглеет, но, не встречая сопротивления, снова приближается к парню, чтобы сесть на его бёдра, ладонями цепляясь за плечи. Ли почти удивляется, но Джисон глотает это чувство, вновь касаясь чужих губ, словно без них весь воздух мира перестаёт помогать его лёгким работать. Минхо жмурится, подаётся ещё ближе, резко сталкиваясь с влажным языком Хана, и тихо стонет. Внутри больно, так невыносимо, скребуще, что хочется разрыдаться и уткнуться в свои ладони, лишь бы не чувствовать своей ненужной любви. Каждый поцелуй, каждое прикосновение разрушает, ломает сильнее и сжимает сердце как какую-то игрушку. Ли отстраняется, не в силах справиться с волной боли, и касается чужого лба, морщась и не смея заглядывать в глаза напротив. Джисон выдыхает горячий воздух в губы старшего, ведёт ладонями по плечам и молчит, дожидаясь, когда Минхо соберёт себя по кусочкам. — Знаешь, — Ли начинает тихо, медленно, — я бы просто был самым пустым человеком на свете, если бы тебя не было рядом со мной, — шепчет он, кусая язык и глотая ядовитый ком слёз. Джисон всё так же молчит, и это давит, заставляет чувствовать себя самым жалким. — Прости. Простое прости, которое ломает хуже всего на свете. «Прости», которое означает «ты один это чувствуешь». Минхо поднимает свои глаза, в которых скопилась влага, и смотрит на Джисона. На Джисона, в котором нет ничего. Он пустой, ничего не чувствует и даже не понимает, каково это — ощущать всё, чтобы отдавать это другим и сразу же лишаться всего. Минхо злится. Злится на себя, потому что полюбил самую недосягаемую звезду, что заполнила собой каждый атом сердца. Он влюбился в человека, который, Ли уверен, никогда не почувствует то же самое к нему самому. Потому что они разные. Самые близкие друг другу люди, но в то же время настолько далёкие, что, даже дыша друг другу в губы, они никогда не дотянутся до чужого сердца. Минхо чувствует, как ещё одно ребро ломается и насквозь проходит через сердце, пачкая всё алой кровью. Ли резко касается чужих губ, сталкиваясь зубами с Ханом, и целует. В каком-то бешеном темпе кусает губы младшего, ведёт руками ниже, под толстовку, и сжимает кожу на талии, из-за чего Джисон болезненно шипит. Но он всё равно ничего не делает, не останавливает. На секунду прерывает поцелуй, облизывает губы и вновь касается Минхо, обхватывая ладонями чужое лицо. Наверное, для них всё кончилось ещё в тот момент, когда с губ Ли сорвалось тихое «я люблю тебя». Тогда, когда Джисон сделал вид, будто после этого ничего не изменилось. В ту секунду, когда их губы столкнулись, словно две планеты, что стремятся закончить своё существование, на последок соединяясь с кем-то другим, некогда неизвестным и неважным. Щёки Минхо становятся влажными от горячих слёз, он глухо всхлипывает и прижимается к Джисону, толкаясь языком между чужих губ. Мажет по дёснам, пока собственные слёзы путаются между пальцев Хана, что бережно собирает влагу в своих ладонях. Хочется крикнуть, чтобы он не был таким нежным, трепетным, потому что сердце от таких жестов разрывается, сходит с ума и слишком болезненно ноет, прося вернуть ему хотя бы частичку той искренности, которое оно отдаёт в чужое пользование. Минхо отстраняется, беспорядочно целует в уголок губ, в щёку, ведёт к уху и касается чуть ниже, вырывая из губ Хана тихий вздох. Ли проводит носом по чужой шее, пальцами сжимая бедра младшего. Тот улыбается едва, сожалеюще и так болезненно, что, если бы Минхо увидел, в ту же секунду рассыпался бы в пепел прямо в чужих ладонях. — Минхо… Ли не слышит, оставляет розовые следы на чужой коже, вдыхает аромат любимого геля и глотает слёзы, сдерживая судорожный вздох от проломленных лёгких. — Минхо, посмотри на меня. Старший замирает, ощущая, как чужой голос пробивает в теле новые дыры, медленно убирает руки с талии Хана и утыкается в чужое плечо лбом. — Пожалуйста, Хо. Минхо сквозь боль поднимает голову и смотрит. Джисон над ним дышит тяжело, ладонями касается лица Ли и медленно гладит пальцами чужую кожу. — Мы можем остановиться, если хочешь. Всё в порядке, ладно? Ты не должен этого делать. Минхо болезненно усмехается и закрывает глаза, потому что слёзы идут, не собираются останавливаться; они оставляют за собой прозрачные шрамы на щеках и царапают душу острым лезвием. Поздно. Уже слишком поздно. — Я не смогу. Я больше не смогу прожить без тебя, твоих касаний и поцелуев, потому что чёртов слабак. Ты сделал меня таким, Джисон. Прости. Хан вздрагивает. В месте, где должно быть сердце, что-то надламывается, прерывает дыхание и заставляет за одну секунду почувствовать всю боль другого человека. Ещё секунда — Джисон тянет Минхо на себя, касаясь чужих губ, словно это его собственные слова сейчас вырвались откуда-то изнутри. Хан чувствует солёную влагу, что заставляет небольших ранки на собственных губах щипать. Но он целует, едва приподнимается на бёдрах Минхо и становится ещё выше, на мгновение отрываясь от розовых губ старшего. Слабый лунный свет мажет по коже Хана, оставляет серебристые порезы на чужих щеках, заставляя парня светиться точно так же, как далёкие звёзды на небе. Тусклые лучи попадают в чёрные глаза и вращаются яркими метеорами, пряча своё сияние под тёмной радужкой. Минхо выдыхает тяжело, засматривается, а внутри такое отчаяние, смешанное с детским восхищением и восторгом, что органы просто превращаются в месиво, совершенно не функционируют, особенно это чёртово сердце. Больно, больно, больно. Минхо становится сложно дышать. Последние мотыльки вылетают из собственных лёгких, и парень опускает руки, переставая касаться чужого тела. Джисон плавно садится на чужие бёдра, пальцами перебирает тёмные волосы, свободной рукой ведя по скуле, а потом дальше, к влажной щеке. Минхо прикрывает глаза и чувствует, как его сердце пульсирует, словно умирающая звезда. — Минхо, — Хан ждёт, когда Ли слабо кивнёт. Джисон кусает щёку, понимая, что где-то внутри собственная буря становится только сильнее. — Я не знаю, что ты чувствуешь. Я не понимаю, почему я. Мне жаль, мне правда так жаль, — Минхо морщится от режущих слов и хочет скинуть с себя чужие ладони, хотя прекрасно понимает, что никогда этого не сделает. — Но, — Джисон поднимает чужое лицо и слабо улыбается, пока Минхо поджимает губы. — Я знаю, что, если я твоя звезда, — Хан приближается к чужим губам и тихо выдыхает в них, окончательно разрушая крепкие плотины, которые держали неконтролируемые чувства двух парней под надёжной защитой: — то я готов полностью сгореть лишь в твоей атмосфере. Джисон целует, мягко сминает чужие губы, а Минхо вновь задыхается. Его руки начинают дрожать, он пытается коснуться чужих плеч, но тело совершенно не слушается. Хан тянется к ладоням старшего и переплетает пальцы Минхо с собственными, слыша прерывистый выдох со стороны Ли от долгожданного прикосновения. Хан вновь чувствует влагу, думает, что Минхо, наверное, слишком больно, раз слёзы текут без остановки. Но вдруг понимает, что плачет он сам. Хан замирает. Минхо разрывает медленный поцелуй и, в попытках отдать хотя бы остатки своей заботы, тыкает носом в чужую щёку. Он чувствует крохотные шарики влаги и аккуратно гладит талию Хана, собирая губами слёзы и шепча: — Глупый, ты-то почему плачешь? Джисон слабо улыбается и всхлипывает, обнимая Минхо и утыкаясь ему в шею. Вдыхает родной аромат, жмурится до пятен перед глазами и пальцами сжимает чужую футболку. Старший гладит Хана по спине и зарывается носом в пушистые волосы. «Я бы так хотел в тебя влюбиться, Минхо».