so close

Через щель в плохо зашторенном окне просачивался дневной свет, надоедливо светя прямо в лицо молодому парню, пробуждая ото сна. В попытках продлить сладкий побег от реальности, Тодороки Шото переворачивается на другой бок, считая себя хитрейшим человеком на планете, который пресекает любые поползновения солнца и времени на его драгоценный утренний сон. Он уже почти задремал, как за окном послышался весёлый лай соседской собаки, которая даже не думала замолкать. Поворочавшись ещё несколько минут, Тодороки сдался, окончательно просыпаясь. Шото широко зевнул, а затем приоткрыл лениво правый глаз. Вставать не хотелось, да и необязательно. Парень помнил, что сегодня воскресенье и выходной. Прошедшая неделя далась герою непросто, поэтому он не мог отказать себе в том, чтобы понежиться в тёплой постели чуть подольше обычного. Или не чуть. Вздохнув, Тодороки сладко потянулся, но тут же разочарованно выдохнул: левая рука нащупала только холодные простыни. Значит, Изуку уже давно не спит. Это не удивительно. Зеленоволосый, казалось, и вовсе не нуждался в отдыхе. Он частенько засиживался за работой по вечерам, а с первыми рассветными лучами вскакивал и нёсся на пробежку. Мидория, к слову, частенько и гетерохрома с собой зовёт, но тот обычно отказывается. С режимом Шото вообще приключилась забавная метаморфоза. Ещё когда парень жил в родном доме, то приходилось соблюдать расписание, продиктованное Старателем. Бесконечные утренние пробежки, здоровый завтрак, а после школьного дня следовал короткий отдых, выполнение домашней работы и снова тренировки. Перебравшись в общежитие Юэй, гетерохром выдохнул чуть свободнее, но по привычке продолжал соблюдать большую часть бывшего режима. Это давалось проще, потому что рядом были друзья, которые частенько присоединялись к нему. Например, Мидория чаще сам становился инициатором утренних пробежек, а Киришима зазывал на вечерние тренировки в тренажёрный зал общежития. Когда прогремел выпуск из Академии, Старатель предложил сыну в качестве подарка оплатить покупку новенькой квартиры. Шото отказался, он не хотел принимать подачек от родителя и посчитал, что начинать со съёмного жилища не так уж и плохо. На деле просто хотелось получить ещё большую самостоятельность и меньше зависеть от отца. Энджи отметил уверенность сына в собственных силах и навязываться не стал. Когда Тодороки только перешагнул порог маленькой съёмной квартирки, его охватил восторг. Нет, жилище не было в таком хорошем состоянии, скорее наоборот: на стенах красовались потёртые обои, линолеум местами пошёл буграми, а квадратная площадь оставляла желать лучшего. Но Шото было по большей части всё равно, его окрыляла мысль о том, что это всё великолепие теперь принадлежит ему. Даже скверного вида хозяйка квартиры, что писклявым голосом накидывала уже примерно сотый по счёту запрет, не могла омрачить радость парня. Длилась эта эйфория всего неделю. Затем гетерохром столкнулся с первыми бытовыми трудностями, но они уходили на второй план, когда началась его геройская деятельность. Он всё чаще ловил себя на мысли, что появляется дома чисто для того, чтобы завалиться обессиленно в кровать, а затем ранним утром вскочить по будильнику и, быстро приняв душ и наскоро приготовив завтрак, умчаться на утренний патруль. Но Тодороки ещё со времён Академии был готов вкалывать неприлично много. Так и начинают свой путь все великие герои. Раздражению его не было предела, когда однажды притащившись после тяжёлого рабочего дня домой, он обнаружил, что водопровод неисправен. Казалось бы, мелочь, но довольно неприятная, особенно, если ты вкалывал в поте лица целый день, парясь в своём толстом огнеупорном костюме, да ещё и в дорожной пыли измазался так, что родная мать с трудом узнает. Неудачно воду отключили, очень неудачно. Проблема тогда решилась быстро и на удивление легко. Тодороки написал своему лучшему другу, Мидории Изуку, который, недолго думая, позвал гетерохрома к себе на ночёвку. Шото тогда подумал в тысячный по счёту раз, что его друг — святой человек. Тем вечером ребята легли прилично за полночь. Они долго болтали, забив на фильм, что включили фоном, съели много нездоровой еды (героям вредно злоупотреблять подобным, но немножко же можно, правда?..). Неудивительно, что парни проспали все будильники. Хватая нехитрые бутеры в зубы, мальчики вывалились из квартиры Изуку, разбегаясь по геройским офисам. С подобным они сталкивались впервые, поэтому и восприняли ситуацию чрезвычайно серьёзно. Казалось, вот он, строгий выговор, который повлечёт за собой фатальные последствия, повлияет на карьеру и, здравствуй, бездомная жизнь. Сейчас они вспоминают этот день со смехом и приятной ностальгией. Когда волнения отошли на дальний план, Тодороки понял, что ту ночь он провёл просто потрясающе и дело даже не в наличии горячей воды. Это всё Мидория. Его компания всегда действовала на парня поразительно успокаивающе и, казалось, все тревоги и зацикленность на проблемах покидали его. Изуку весь будто сотканный из всего светлого, что есть в этом мире, дарящий уют и спокойствие. К нему хочется возвращаться снова и снова. Хочется бесконечно слушать его несмешные шутки, каждый раз удивляясь, почему уголки губ сами ползут вверх. Хочется самому сказать так много, но слова застревают в горле от волнения, которое ощущается как момент перед прыжком со скалы в небесную синь. Шото хотел бы в ней утонуть. С того дня зеленоволосый стал чаще звать друга к себе. Их выходные совпадали непозволительно редко, но даже такими крохами они оставались довольны. Минимум раз в две недели им удавалось встречаться и Шото соврёт, если скажет, что не ждёт этих встреч с нетерпением подростка. Очнись, идиот, тебе давно не пятнадцать! За своими волнениями гетерохром не заметил то, как Изуку стал всё чаще краснеть в его присутствии по абсолютно разным причинам. Тодороки же вёл свою игру в скрытность просто идеально и всегда интересовался самочувствием друга, что заставляло того краснеть ещё сильнее (воу, он такой очаровательный с этим милым румянцем на щеках). Однажды Изуку, стремительно краснея и нервно усмехаясь, в шутку спросил: «Тодороки-кун, почему бы твоей зубной щётке не переехать в мою ванную?» Гетерохром тогда только вопросительно приподнял бровь и сказал, что они могут прекратить их ночёвки, если зеленоволосого это напрягает. Мидория внутренне заорал, потому что этот парень, кажется, абсолютно не понимает намёков и подкатов, а сказать ему напрямую пока не хватает смелости. Вот стыд. Он бросается в смертельные схватки без доли страха, а признаться во влюблённости не может. Символ Мира, ничего не скажешь. И танцевали они так вокруг друг друга ещё долго, пока Шото не госпитализировали с сильнейшим ранением в грудь. Очередная смертельная схватка со злодеем, которых у него было великое множество, но что произошло сейчас? Просто не повезло. Везение вообще штука необходимая, когда ты становишься набирающим популярность героем. Необходимая и чертовски непостоянная. Гетерохром считает, что жизнь ему задолжала пару-тройку очков удачи, но потом вспоминает, что может видеть Мидорию Изуку минимум раз в две недели, и все претензии испаряются сами собой. Ему уже чертовски в этой жизни повезло. Он и сейчас видит Мидорию Изуку, а силуэт его будто светится. Если он умер, то это определённо рай и он готов созерцать эту картину вечно. Но оказалось, что он жив, находится в больничной палате и у него чертовски сильно пересохло в горле. Зеленоволосый действительно сейчас перед ним, а его глаза такие красные и печальные. Хочется спросить, почему Изуку плачет и призвать к ответственности каждого, кто стал причиной слёз парня. Но винить в этом пришлось только себя самого. Мидория тогда был чертовски зол на друга, обвиняя в беспечности и неосторожности (опустим тот факт, что Изуку буквально прыгает в огонь с предвкушающей улыбкой). Парень тогда прочитал часовую гневную тираду, а в конце признался в своих чувствах. Вот так вот Тодороки потребовалось почти умереть, чтобы получить признание. Вполне в их стиле. Говорить о том, что он был дико счастлив, не стоит - только воздух зря тратить. Но он был дико счастлив, это да. Недолго думая, парни съехались. Это тоже получилось как-то само собой. Просто однажды фраза «Тодороки-кун, почему бы твоей зубной щётке не переехать в мою ванную?» была воспринята целиком и полностью всерьёз. Мидория всё ещё краснел и заикался, а Тодороки и вовсе поперхнулся воздухом, но этот барьер они преодолели, и на том спасибо. Ещё раз зевнув, Шото решил, что пора вставать. Не потому что ему хотелось, а потому что его парень (боже, как это прекрасно звучит) находится вне поля его зрения. Надо как-то исправлять положение дел. Гетерохром сначала сел в кровати и на пару минут залип глазами в стену. С ним частенько такое приключалось с утра. Мозг требовал минутку-другую для загрузки. Почесав щёку, что начала покрываться щетиной и щекотно колоться, парень всё же смог подняться на ноги. Натянув простую чёрную майку, дабы не щеголять по дому в одних боксерах, он подошёл к комоду. На его деревянной поверхности покоилась различная мелочёвка: от расчёсок и кремов до презервативов и анальгетиков. Там же валялась куча резинок для волос, которые принадлежали Шото. Он относительно недавно начал отращивать волосы, которые уже почти достигли линии плеч. Решение было спонтанным. Он просто всё никак не мог доползти до парикмахерской или хотя-бы старенькой машинки для стрижки, что хранилась где-то в недрах шкафа. Когда он уже вот-вот собрался в салон, от Изуку прилетело предложение отращивать волосы. Он сказал, что парню очень идёт. Тогда гетерохром задумался и всё же решил оставить, как есть. Собрав передние пряди и завязав на затылке в небрежный пучок, Тодороки сонно глянул на своё отражение в зеркале, что находилось на дверце шкафа. Ему нравилось так ходить. Он всегда ненамеренно оставлял пару прядей на левой стороне, чтобы те немного прикрывали его шрам. Признаться честно, с недавних пор уверенность в уродливости собственного шрама начала отпадать как-то сама собой. И всё это было заслугой Изуку, который взял за привычку заправлять выбивающиеся пряди на левой стороне парня за ухо и нежно прикасаться губами к шершавой коже вокруг глаза. Когда он отстранялся, Шото неосознанно тянулся следом, желая продлить приятный момент. Веснушчатый на это только тихонько хихикал, покрывая всё его лицо лёгкими поцелуями. Кивнув отражению, Шото покинул спальню. С кухни доносились приятные запахи готовящегося завтрака. Парень довольно улыбнулся. Он любил тот уют, что поселился в его жизни с появлением зеленоволосого. Утро перестало быть временем пассивного недовольства. Оно превратилось в мягкие тона бежевого оформления их общей кухни, приобрело запах любимых тостов и чёрного кофе. Оно наполнилось звуками тихих утренних разговоров, обсуждениями рутины на день и лёгкими стуками поставленных на стол чашек. Утро стало ощущаться по-домашнему тепло, потому что Изуку — олицетворение уюта, поддержки и того света, к которому Шото будет тянуться всегда. Но именно сегодняшнее утро выделялось из всех предыдущих. Потому что перешагнув порог кухни, Шото обнаружил картину, от которой он пришёл в восторг и чуть не сжёг половину квартиры без суда и следствия. Изуку стоял у плиты и жарил яичницу, тихонько напевая себе под нос и кивая головой. Иногда он переносил вес тела с одной ноги на другую, горячо виляя своей накаченной задницей, которая, к слову, абсолютно голая и чертовски привлекательная. Единственным атрибутом одежды на его теле был забавный фартук с принтом Всемогущего на лицевой стороне. Тодороки купил его совсем недавно и теперь точно не жалел о нелепой покупке. Подавив первое удивление поистине титаническим усилием, Шото привалился к косяку и начал разглядывать тело зеленоволосого, пока его не засекли. Изуку всегда был чертовски привлекательным парнем. За годы обучения в Академии и пару лет геройской деятельности, он успел неплохо набрать мышечной массы. Его руки, усыпанные множеством боевых шрамов, имели красивый рельеф. Тодороки знал: они умели дарить самые тёплые объятия, но также таили в себе убийственную мощь его причуды, и этот контраст опьянял. «Побочный стиль», который был в арсенале Мидории основным, подарил тому сильные, спортивные ноги и накаченные ягодицы. Тодороки мог бы вечно любоваться этой картиной, но горячее желание прикоснуться вынудило тихо подойти к парню со спины и обвить руками, запуская их под клеёнку фартука. Ладони огладили рельефный живот, а голова так удобно устроилась на тёплом плече. Изуку чуть вздрогнул, но быстро расслабился, напевая отдалённо знакомую песенку, вспоминать название которой сейчас было просто лень. Его тело продолжало чуть покачиваться, повинуясь мелодии в голове, а Шото, не сопротивляясь ритму, покачивался следом. Когда Мидория закончил с готовкой, он аккуратно высвободился из тёплого плена рук и, развернувшись, позволил ладоням Тодороки продолжить блуждать по своему телу. Зеленоволосый потянулся за утренним лёгким поцелуем. - Доброе утро, Шо-чан. Я тут завтрак готовлю, - будничный, почти деловитый тон резко контрастировал с видом обнажённого тела, а глаза сияли в утреннем свете или просто от вспышки довольной радости, которую он испытывал от вида заспанного, домашнего Шото. Сейчас Изуку выглядел чертовски горячо. Из-за утренних пробежек его лицо посмуглело, а веснушки стали чётче выделяться на щеках, давно утративших детскую мягкость. Мидория с недавних пор стал стричь волосы в андеркат и Тодороки соврёт, если скажет, что ему не нравится проводить носом по коротким волоскам на висках, что колются и щекочат одновременно. Подростковый блеск его изумрудных глаз сменился на более жёсткий, серьёзный взгляд, вследствие геройской деятельности. Он часто видит воистину ужасающие картины и это заставило его стать серьёзнее, взрослее. Перед Тодороки сейчас стоит не наивный, мечтательный подросток, но взрослый, повидавший дерьма мужчина. Тем не менее наедине со своим возлюбленным, Изуку позволяет себе показывать ту мягкую сторону, что ревностно охраняется от посторонних. А Шото очень любит все его стороны, но эту особенно сильно. Тодороки провёл правой холодной рукой по горячему боку парня, вызывая у того рой мурашек. Глаза всё бегали по видневшимся участкам оголённой кожи, а в голове была только одна мысль: «мало». Изуку, заметив этот затуманенный возбуждением взгляд, лишь кривовато улыбнулся, источая наглую радость. Выглядел он донельзя довольным. - Хочешь завтрак.. или сначала меня? Хоть это и звучало, как реплика распутной домохозяйки из фильма для взрослых, но Шото предлагать дважды и не пришлось. Он потянулся за поцелуем, который в этот раз был настойчивее и наглее. Язык огладил верхний ряд зубов, но Мидория игриво улыбнулся, не впуская его. Тогда парень прихватил зубами нижнюю губу зеленоволосого и оттянул чуть вверх, вызывая несдержанный выдох вперемешку с тихим стоном. Он почувствовал горячее дыхание на своём лице и чуть приоткрыл глаза, следя за эмоциями партнёра. Изуку не надо было много, чтобы разрешить Тодороки делать с его телом всё, что тому заблагорассудится. И Шото пьянило это доверие. Углубив поцелуй, он принял на себя доминантную роль и перенял инициативу. Это была их маленькая игра. Кто первый сдастся, тот и станет ведомым на один раз. А Шото отлично изучил своего парня, чтобы знать, на какие места надавить и сделать приятнее, больше и лучше. Поцелуй был долгим и тягучим, а руки блуждали по всему, до чего могли дотянуться. Когда голова начала кружиться, а на изнанке век появились яркие пятна, ребятам пришлось оторваться друг от друга для глубокого вздоха в унисон, но уже пару секунд спустя прильнули вновь. Тодороки спустил руки ниже торса парня к ягодицам и, нежно огладив, вдруг схватился посильнее и усадил Изуку на кухонную стойку подальше от ещё горячей плиты. Зеленоволосый на это только громко засмеялся, схватившись за шею возлюбленного покрепче, чтобы не завалиться на спину и ненароком не удариться головой. Оказавшись чуть выше по уровню, он сполз ближе к Тодороки, пытаясь сократить расстояние между телами до минимума, обхватил сильными бёдрами его торс и снова припал к желанным губам. Шото хотелось больше и ближе, но проклятая ткань фартука мешала прикоснуться к коже. Он потянулся к верёвкам на спине веснушчатого, но тот остановил дрожащие от нетерпения руки парня, довольно улыбаясь в поцелуй. Тодороки оторвался от губ и, услышав недовольный вздох, принялся покрывать горячими поцелуями шею возлюбленного. Он кусал смуглую кожу, вызывая тем самым несдержанные стоны, а затем зализывал краснеющие следы. Изуку пришлось прижать ладонь ко рту, чтобы не быть таким громким в девять утра и не смущать соседей в столь раннее время. Но он знал, что здравомыслия ему хватит ненадолго. Шото тем временем закончил покрывать следами красивую линию ключиц и спустился к соскам парня. Он лизнул языком один, а другой нежно огладил пальцами, на что Мидория в ответ выгнулся в спине, пытаясь прижаться ближе. Вспомнив о своей первоначальной цели, Тодороки протянул свободную руку к верёвкам, удерживающим фартук на уже порядком возбуждённом теле, не встречая в этот раз сопротивления. Мидория никогда не умел завязывать красивые узлы и они всегда в конце концов быстро ослабевали и развязывались. Вот и сейчас бантик на спине веснушчатого держался на честном слове и, чтобы расшнуровать его, пришлось всего лишь легонько потянуть за первую попавшуюся верёвочку. Изуку заметил только, когда Шото разорвал поцелуй на мгновение, чтобы снять верёвку через голову, окидывая обнажённое перед ним тело довольным взором. Он чертовски любил этот вид. Мидория окинул партнёра пожирающим взглядом и потянулся рукой к животу Тодороки, который внимательно следил за каждым его действием. Изуку нырнул рукой под ткань и прижал ладонь к разгорячённой коже, ведя вверх. Он чувствовал под кожей твёрдые мышцы живота и груди, слегка задевая мизинцем сосок. Остановив ладонь на уровне сердца, зеленоволосый задержался. Действие длилось считанные секунды, но момент казался бесконечным. Шото даже не пытался скрыть учащённое дыхание, да и не думал об этом. Все его мысли были лишь о парне, что так завороженно пытался что-то вычленить из ритма его бешено бьющегося сердца, выведать все секреты тела, что так слабо пред его чарами. Нервно вздохнув, Изуку нетерпеливо стянул майку с Тодороки, оголяя сильное тело, испещрённое множеством шрамов. Следы от боевых ранений давно стали чем-то обыденным на коже парней. Сам Мидория имел внушительный набор из отметин, что останутся с ним до конца жизни. Они будут напоминать в старости, какой была их молодость: яркой и опасной, но точно не бессмысленной. Насытившись видом, веснушчатый снова притянул к себе парня и впился в раскрасневшиеся губы поцелуем. Шото почувствовал тёплую ладонь, зарывшуюся в его разноцветные волосы на затылке. Резинка, удерживающая и так уже порядком растрепавшийся пучок, исчезла и, судя по звуку, была отправлена в полёт в далёкий угол кухни. Избавившись от препятствия, широкая ладонь начала перебирать и путать между собой белые и красные пряди, параллельно слегка массируя кожу на затылке. Тодороки невольно простонал в поцелуй от приятных ощущений, почувствовав губами ответную улыбку Мидории. Да, именно так ему очень нравится. Шото мог бы задержаться в этом моменте вечно, утопая в нежных, сильных руках, и касаясь любимых губ, но хотелось продолжения. Хотелось полного единения с любимым парнем, что, казалось, уже и сам изнывает от жгучего желания. Ткань боксеров неприятно сковывала налившийся кровью член, принося дискомфорт, но немного отрезвляя. Ухватившись за тоненькую нить разума, Тодороки потянулся рукой вверх к кухонному шкафчику и слепо пошарил по полкам, доставая лубрикант. У них по всему дому в неприметных местах напиханы бутылочки со смазками и коробочки с презервативами, потому что бежать в спальню из другого конца квартиры со стоящим колом членом никому из ребят не улыбалось. Шото на всякий случай достал небольшой плоский квадратик, отдающий металлическим блеском, но Изуку покачал головой и легко отшвырнул не распакованный презерватив куда-то в сторону. В последнее время парни всё реже их используют, фанатея от ощущения скользящей друг об друга кожи, не замыленное тонким слоем латекса. Пока Тодороки избавляется от стесняющих возбуждение боксеров, Мидория щедро выдавливает лубрикант себе на руку, воровато косясь на парня. Шото иногда в шутку ворчит, что тот использует слишком много смазки и они из-за этого разоряться, на что Изуку только смеётся, потому что это всё не всерьёз. Обхватив налитый кровью член парня, веснушчатый провёл от головки и вниз по стволу. Тодороки резко выдохнул от приятных ощущений и поддаваясь бёдрами вперёд, пока Изуку почти по-издевательски медленно обводил большим пальцем головку, вымазывая её в чуть прохладном лубриканте, вызывая табун мурашек по телу. Шото потянулся к губам парня, целуя страстно и сильно, будто пытался показать всё то, что чувствовал без слов. И Изуку его отлично понимал, охотно отвечая. Почти с сожалением отстраняясь от губ возлюбленного, что так притягательно покраснели от долгих поцелуев, Тодороки мягко огладил веснушчатые щёки большими пальцами и спросил: - Готов? - он всегда задаёт этот вопрос, хотя ответ всегда очевиден. Мидория только нетерпеливо кивнул и откинулся на стойку на локтях для большего удобства. Он смотрел на Шото с доверием, а его глаза будто искрились от любви и обожания. Устроившись меж разведённых ног, Тодороки сначала занялся подготовкой к проникновению. Это заняло не так много времени, так как начал он сразу с двух пальцев, что вошли почти беспрепятственно. Изуку не шипел и не кривил лицо от неприятных ощущений: бывало и хуже, а это просто мелочь. Этот момент просто надо перетерпеть, чтобы потом вкусить удовольствия сполна. Собственное возбуждение уже мешало логично связывать мысли между собой и он просто отпустил себя, доверившись партнёру. Закончив с подготовкой, Шото взял свой член в ладонь и приставил ко входу, слегка надавливая на стенки немного покрасневшего ануса, и перевёл взгляд на веснушчатого, что взирал на него с мольбой во взгляде. - Шото, пожалуйста.. Не смея больше мучить себя и парня, он вошёл до конца. Изуку громко застонал, забыв о раннем времени и соседях за стенкой. Наслаждение сводило с ума, а возбуждение сносило крышу. Тодороки ухватился руками за чужие бёдра, крепко удерживая на месте, вышел из парня почти полностью, чтобы затем плавно войти вновь до упора. Мидория выгнулся в спине и зажмурил глаза от удовольствия. На его смуглой коже, покрытой веснушками, виднелись новые красные отметины. Вид этот был настолько ошеломляюще эротичным, что Шото в порыве поддался вперёд, целуя парня и ловя новый стон губами. Изуку обхватил шею Тодороки руками, отвечая на ласку и слегка краснея от громких пошлых шлепков, но тем не менее обхватил ногами торс парня, притягивая ближе и насаживаясь на член. Они быстро нашли свой темп и задвигались в унисон. Парни отлично друг друга понимали в бою и в сексе, становясь единым целым. И это было самым правильным положением дел во Вселенной. Казалось, не существует реальности, в которой эти двое не смогли найти бы друг друга, а если и найдётся одна такая, то не стоит она и гроша ломанного. Чувствуя приближение разрядки, Шото потянулся к члену парня, который уже не осознавал себя от сладкого наслаждения. Он обхватил ствол и стал надрачивать, доводя Изуку до разрядки. Сам кончил минутой позже, выйдя из парня и изливаясь тому на живот, смешивая их семя. Тяжело дыша, Тодороки уткнулся лицом куда-то в ключицу веснушчатого, наслаждаясь разлившейся по телу негой. Через пару минут он почувствовал, как чужая ладонь перебирает мокрые от пота пряди на затылке и почти замурчал от удовольствия, не видя нежной улыбки Изуку, но зная, что она там есть. Они побыли так ещё какое-то время, пока Мидория не заворчал тихонько от неудобной позы и Тодороки поспешил слезть с парня, попутно бегая взглядом по кухне в поисках салфеток. Стерев следы утреннего секса, Шото довольно посмотрел на Изуку, чуть улыбнувшись. - Теперь можно и завтрак.