Последнее воскресенье

Она веселая, эта Гексли. Всегда была веселой, а в последний год еще больше разошлась. Ни одной вечеринки в городе не проходило без нее. Да что там «не проходило», если она сама в девяноста случаях из ста являлась организатором, а в остальных десяти - зачинщиком! Я этих вечеринок практически никогда не одобрял, но меня мало кто слушал - и тогда практически каждый понедельник я наблюдал за тем, как на работу в мой офис тащатся (другого слова было и не подобрать) сонные сотрудники. Несколько раз меня очень удивляло то, что среди прочих была и моя личная секретарша - робкая девушка, которая до ужаса боялась людей. Когда я нанимал ее, рекомендации оставляли желать лучшего, но особого выбора у меня не было, и я все-таки принял Есю на работу. Как оказалось немного позже, она была приспособлена лишь к той работе, которая ей нравилась. К счастью, работа секретарем у меня, по-видимому, относилась именно к таким, поскольку Еся старалась сдавать всю документацию к сроку - насколько могла. Это удавалось ей редко, и мне пришлось применить хитрость - говорить неправильные сроки. Еся нервничала, зато успевала все сдать. Она чем-то напоминала мне Дост - возможно, такой же мягкостью в характере… Но, кажется, я немного отвлекся. - Что с тобой? - спросил я в самое первое утро у Еси. И она немного напуганным голосом рассказала о ночной вечеринке, которая проходила в клубе «Дельта». А после того, как мои сотрудники третий раз подряд объявились на работе сонными, я решил во что бы то ни стало попасть на вечеринку. Для меня это было вовсе не сложно: всего один звонок - и мне предоставили бы любую информацию: кто где и когда и во сколько устраивает вечеринку, какое количество людей приглашено, какая там будет музыка и какие напитки. Но я решил хотя бы на этот раз не быть столь официальным. - Ты не знаешь, что за вечеринки закатывает по воскресеньям твоя Гексли? - спросил я у Дост, как ни в чем не бывало. Она стояла у плиты и разогревала мой ужин. Стояла спиной ко мне, и я заметил, как ее плечи дрогнули. - Знаю, - коротко ответила, наконец, Дост и снова замолчала. - И что же? - продолжил допрос я. Дост обернулась и посмотрела на меня. - Зачем тебе? - Чтобы разогнать их всех, а то не работают совершенно, - неудачно пошутил я и, заметив ужас в глазах Дост, тут же поправился: - Шутка. Ты же знаешь, что я совсем не умею шутить. Просто стало интересно: куда это ходят все мои работники по выходным. Дост вначале не поверила, но мне все же удалось переубедить ее. Ужасной гуманисткой была моя Дост - жалела даже своих обидчиков. Бывало, она рассказывала мне о своем прошлом: об университете, в котором училась, о своих трех школах. И везде находились люди, которые просто вытирали о нее ноги. А Дост все равно продолжала говорить о них с любовью, нежностью и даже с некоторым сочувствием в голосе. Как бы то ни было, а в воскресенье без тринадцати минут одиннадцать мы с Дост вышли из такси и стояли у входа в клуб «Дельта». Я хорошо помнил, как три года назад по телевизору показывали открытие этого ночного клуба - очередного, четвертого в нашем городе. Тогда, помнится, я обмолвился, что теперь вся молодежь будет проводить все ночь напролет здесь. Так оно теперь и оказалось. Чем не угодили Гексли такие клубы, как «Скорпион» или «Мулен-руж» (название последнего до сих пор, признаться, напрягает меня), я не знал, да и не слишком стремился узнать. - Вот мы и на месте, - несколько отрешенно и очень тихо проговорила моя Дост. Я кивнул. Я это знал и сам. За эти три года здание клуба я видел лишь один раз - в новостях. Надо признаться, оно не слишком изменилось. Облицованное зеркальными стеклами и увенчанное бесчисленным количеством ламп, оно просто светилось. Создавалось впечатление, что сейчас не ночь, а, по крайней мере, раннее утро или поздний вечер. На входе в «Дельту» не было охраны, и мы свободно попали внутрь. Дост уверенно вела меня по многочисленным коридорчикам вглубь клуба. Почему-то этих самых коридорчиков здесь было очень много. Тогда меня удивило лишь их количество, на тот же факт, что моя Дост прекрасно в них ориентировалась, я практически не обратил внимания. И наконец мы попали в сам зал. Вначале на нас не обратили внимания: Дост не зря отсоветовала меня надевать официальный костюм, вместо него протягивая джинсы и черную футболку. Очки я сменил на линзы и теперь, по словам Дост, «был похож на нормального живого человека». Стоило бы, наверное, обидеться на такие слова, если бы их сказал кто-то другой, но из уст Дост они прозвучали не так обидно. Сама она была одета в светлые джинсы, белую майку и такую же светлую джинсовую куртку. Мы прошли через весь зал и сели за один из дальних столиков в углу. Танцевать мне не хотелось: я ведь пришел сюда не за этим, а лишь для того, чтобы понять, что это за вечеринки такие. На нас все еще не обращали внимания. Я огляделся. В зале было людно, и всех (во всяком случае, очень многих из них) я знал. В нескольких столиках от нас с Дост сидел мужчина лет тридцати. Байкер. Он держал на коленях девушку со светлыми волосами. Девушка все время что-то щебетала и жестикулировала. Что именно она говорила - я не слышал: музыка все заглушала. Но вот девушка повернулась. Я оторопел. Она была накрашена совсем по-другому, по-вечернему; одета тоже совсем не так, как обычно, но я все равно узнал Есю. Она, по-видимому, тоже меня узнала, потому что пискнула и тут же сползла с колен байкера. Он отхлебнул пива из бутылки и покосился в мою сторону. В этот момент я почувствовал, что Дост отвернулась. - Что-то случилось? - спросил я ее. Моя Дост покачала головой, но так и не повернулась. А когда обернулся я, Еся с байкером уже подошли к нам. Моя секретарша, краснея, одергивала и без того отнюдь не короткую юбку, а ее спутник совсем уж недружелюбным взглядом смотрел в сторону Дост. - Можно мы… - начала было Еся, но договорить она так и не успела, поскольку байкер уже плюхнулся на широкий диван за нашим столиком и резким рывком руки усадил мою секретаршу рядом. Я смотрел на Есю и поражался: насколько все-таки разной она бывает. У нас в офисе Еся - серая мышка, опасающаяся лишний раз поднять глаза или сказать какое-нибудь слово, а здесь, в клубе, она совсем другая. Это на нее так влияют знакомые? - Чего пялишься? - недружелюбно осведомился спутник Еси и снова отхлебнул из бутылки. - Не в музее, - голос его был чуть охрипшим. Наверное, от долгого курения, подумал я. Еся обернулась к нему и посмотрела, как мне показалось, с укоризной. Затем она повернулась ко мне и извиняющимся тоном сказала: - Простите Жукова. Он сейчас просто не думает, что говорит, - затем она вздохнула и, видимо, решив, что время настало, указала на меня. - Знакомьтесь. Жуков, это Штирлиц, мой начальник. Штирлиц, это Жуков. Вы, кажется, уже немного знакомы друг с другом. Спутник Еси недружелюбно кивнул, я последовал его примеру, решив, что пожимать мою руку - последнее его желание на данный момент. И тогда я его вспомнил. Жуков когда-то работал у нас курьером, но года два назад он уволился. Выглядел, надо признаться, тогда он намного лучше, чем сейчас. Впрочем, это было лишь мое субъективное мнение. - А это, - начал я, собираясь представить Дост, но она меня оборвала, жутко при этом краснея: - Мы знакомы. Удивленно я уставился на Есю, и она кивнула. Утром следующего дня я пришел на работу на несколько минут позже обычного, чем удивил всех сотрудников, и лишь Еся понимающе посмотрела на меня и даже улыбнулась, после чего принесла мне чашку свежесваренного кофе. Ее улыбку я увидел второй раз за всю жизнь - она никогда раньше не улыбалась на работе, во всяком случае при мне. В следующее воскресенье я вновь поехал в «Дельту», хотел взять с собой Дост, но она сказала, что очень устала и хочет остаться дома. Здесь было все так же шумно, как и в первый раз. Я сел за тот же столик, и вскоре ко мне присоединились Еся и Жуков (который предпочитал более короткий вариант - Жук, к чему я никак не мог привыкнуть). Каждую неделю я ездил в клуб, и каждую неделю я встречал все новых и новых знакомых. В жизни я знал их одними, в «Дельте» же они были абсолютно другими. Я встретил инспектора городской библиотеки Максима, которого, по-видимому, притащила сюда Гамлет; Робеспьера, недавно получившего должность городского прокурора, с его Гюго; Наполеона, нашего нефтяного короля, вместе с его невестой Бальзак. В том, что рано или поздно я встречу здесь Напа, я не сомневался, но вот Бальзак была для меня настоящим шоком. Насколько я знал, ее было слишком сложно повстречать на каких-либо мероприятиях. Видимо, вечеринки Гексли действительно меняли всех до неузнаваемости. Множество раз я встречал своих подчиненных, но они не узнавали меня - только Есе это удалось. Как и в первый вечер, я не танцевал, а просто сидел в дальнем углу, наблюдая за всеми. Еся то говорила со мной, то уходила, чтобы потанцевать со своим Жуковым. Когда его не было - я заметил - моя секретарша даже не задумывалась о том, чтобы танцевать с кем-то другим. И в последний вечер - он был на прошлой неделе - Жукова как раз не было. - Уже год эти вечеринки проводятся, - сказала мне тогда Еся, отпивая глоток из своего стакана с коктейлем. - До этого они были не такие частые и не такие шумные. Я первое время себя даже немного неуверенно чувствовала. Но потом привыкла, - она призадумалась и добавила: - Многие тут привыкли. Мы Гексли обижать не хотели. Максим, правда, первое время был не очень рад. Сидел, как ты… Давно уже у нас с Есей стерлись отношения «начальник-подчиненный», и мы спокойно общались. - … как ты, но Гамлет смогла его уговорить. То с одним танцевала, то с другим. Вот у Максима терпение и кончилось. Теперь даже он, самый недовольный тут, танцует. Я посмотрел на инспектора. Не верилось даже, что он, такой серьезный человек, может ходить в ночные клубы. А ведь ходил же. И танцевал со своей Гамлет. Она обнимала его и что-то шептала, но лицо Максима не изменялось, между тем, как актриса уже успела сменить множество эмоциональных масок. Еся что-то говорила, а я кивал. А потом - в один миг все оборвалось. - Вечеринок больше не будет, - сказала мне как-то утром Еся, входя ко мне в кабинет с подносом, на котором был кофе. Сказала, как бы между прочим. Тогда я просматривал бумаги, но, приподняв очки, покосился на свою сотрудницу. Глаза Еси были слегка припухшими, а щеки влажными. - Что-то произошло? - осведомился я, но Еся мне не ответила. Она вышла из кабинета, и весь день я не мог застать ее на рабочем месте. Со злости я вытребовал у нее отчет за прошедший месяц, но она прислала его по электронной почте. А вечером того же дня я задал тот же вопрос моей Дост. Голос ее тут же дрогнул. Она и без того не часто улыбалась; она была серьезной, моя Дост, а тогда и вовсе заплакала. Тогда моя Дост напоминала ребенка, маленького ребенка, которому нужна забота и опека кого-нибудь из взрослых. - Она умерла… Я сначала не понял. - Кто? Тогда Дост окончательно расстроилась (если здесь приемлемо это слово): - Гексли… И лишь когда моя Дост, она рассказала, что год назад ее подруга Гексли узнала о том, что смертельно больна, после чего поклялась проживать каждый день как последний… Она никому - кроме Дост - не сказала об этом. Сейчас я еду подписывать договора на покупку одного из клубов нашего города. И если все пройдет успешно, то воскресным вечером я стану владельцем клуба «Дельта»…