Долгие, долгие годы

Сначала был голос, и голос сказал:. — И настал каменный век, век камней. Камни прорастали из-под земли, камни были костьми Земли… А? Что? Проснулся наконец? Ты так долго спал, что я уже стал сочинять сказки от скуки. Затем он увидел лицо, и это лицо было прекраснейшим из тех, что он когда-либо видел. Сэнсэй? — Это ты разбудил меня? Ему понадобилось много времени, чтобы произнести всего лишь четыре слова. Голос был деревянным, неживым — но то, несомненно, был его голос. — И? Хочешь спросить — как? Ну конечно же, я разбудил тебя поцелуем, как это бывает в сказках про спящих принцесс, — прекрасное лицо озарила невиданной красоты улыбка. Он отвернулся, чтобы не ослепнуть, и огляделся вокруг. Рядом с его постелью были разбросаны осколки камня, много осколков. В открытые двери вливался солнечный свет. Ему захотелось встать, но он почему-то знал, что не сможет. Он мог пошевелить головой и немного — пальцами левой руки. — Это только в сказках прекрасные принцессы после пробуждения немедленно выходят замуж. Нам с тобой придётся долго к этому идти. Он снова посмотрел на сэнсэя и наткнулся взглядом на его улыбку — ласковую, как осколок камня. — Я помню тебя, — медленно проговорил он. — Это хорошо. — …но не помню, чтобы прежде ты читал сказки. Ты учил чему-то большему, чем небо, и тому, что быстрее воды. Сэнсэй терпеливо улыбнулся, поправил подушку. — Ты так долго спал, что я прочёл и их. Чем-то мне нужно было себя занять. — Долго я спал? — Долгие, долгие годы. Он хотел спросить что-то еще, но не успел: зашёлся в изнурительном сухом кашле. — Так и думал, что с тобой будет ещё больше хлопот. Вот, испей живой воды. От живой воды несло мертвечиной. После единственного глотка кашель мгновенно прекратился. — Не вздумай спрашивать, из чего это сделано, а то я отвечу, и тебя… Человек, так похожий на сэнсэя, не успел закончить фразу, а его уже вывернуло. *** Первый голос был его, а другой? — Это на него не похоже. Он собирался прилететь на свадьбу сестры, но… — Ну, он натура увлекающаяся. Зашел в забегаловку и принялся поедать земную еду, где тут вспомнить про свадьбу. — Да не в этом дело. За последний месяц ни один корабль аманто не прилетел на Землю. Как думаешь, Ги… Кто такие аманто? Почему так важно, что они не прилетели? *** Сэнсэй сказал, что восстановление после пробуждения будет болезненным и медленным. Долгое время ему понадобится постельный режим. И пока придётся молчать. Сэнсэй же совсем не молчал, а охотно отвечал на незаданные вопросы и ухаживал за ним — бережно и ловко, словно мечтал об этом всю жизнь. К тому времени, когда сэнсэй разрешил ему говорить, он уже знал, что его имя — Шинске, Земля окаменела, с тех пор прошли долгие годы и все, кого он знал — мертвы. Его же сэнсэй нашёл спящим в хрустальном гробу и разбудил. Сэнсэй за время вынужденного одиночества полюбил сказочные метафоры и сыпал ими постоянно. Что означало «спящий в хрустальном гробу», Шинске так и не понял, как не понял, каким образом на самом деле сэнсэй вернул его к жизни. В памяти всплывали смутные образы и обрывки фраз, но имена и лица оставались в тумане. Сэнсэй сказал, что воспоминания вернутся со временем. Пробуждение, с его слов, никогда не проходило гладко, всегда имелись побочные эффекты. Этот ответ очень порадовал Шинске, он тут же поймал сэнсэя на слове: — Значит, ты разбудил кого-то еще? Почему же я никогда не видел их? Лицо сэнсэя сделалось мрачно-каменным, однако он быстро овладел собой и вернул застывшую во времени улыбку. — Ну, не мог же я это проделать с тобой, не набравшись опыта. Тебе не стоит с ними встречаться, ты еще очень слаб. Потрясение сведет на нет все мои усилия. Мы же не хотим начать процесс восстановления с начала? Благоразумие победило: Шинске больше не спрашивал про других пробужденных, и жизнь их с сэнсэем не была более ничем омрачена до поры до времени. *** Когда Шинске в очередной раз спросил, как именно сэнсэй его разбудил, тот вместо ответа поцеловал его, сначала легким касанием, потом более уверенно. — Ты не сопротивляешься, — удивился сэнсэй после третьего поцелуя. — Почему я должен? У нас были проблемы в прошлом? — В сказках прекрасная принцесса просыпается одна в склепе, — добродушно промолвил сэнсэй. — И никого нет рядом из тех, кто прежде был с ней. Ты сказал, что помнишь меня, но как, если мы прежде не встречались? Если Шинске в чем-то и был уверен, так в том, что они встречались, и сэнсэй был тем человеком, которого ему мучительно не хватало, тем, кого он жаждал вернуть. Все долгие сны его были об этом. Как убедить в этом самого сэнсэя? Из глубин памяти всплыло имя. — Я помню твоё имя. Тебя звали Шо… — Уцуро, — раздраженно перебил его сэнсэй. Маску добродушия как ветром сдуло. Но почему? Что он такого сказал? — Уцуро? Нет, тебя звали не так. — Просто ты не помнишь, — хмуро заметил Уцуро-сэнсэй. — У тебя и правда что-то с памятью. Я, конечно, хотел бы, чтобы ты мало что помнил, но… всему же должен быть предел! Шинске примирительно коснулся ребром ладони его щеки. Щека была холодной, как камень. — Все эти долгие годы я ждал, когда ты вернешься… Уцуро. Уцуро перехватил его руку и поцеловал. *** Когда Шинске заново научился ходить, Уцуро разрешил ему ненадолго выходить в сад, но настоятельно советовал не выходить за каменную стену: в новом мире водились страшные хищники, а Шинске пока что не мог себя защитить. Шинске прилежно исполнял это условие не потому, что боялся хищников, а потому, что не хотел огорчить Уцуро. Но однажды случилось так, что он увлекся прогулкой и дошел до высокой сосны по ту сторону стены, чуть севернее их дома. Там он и увидел камни. Одни лежали, другие стояли, дети и взрослые; серые камни, покрытые трещинами, оставленными неудержимым ходом времени. Заколдованные статуи? Люди, похожие на камни? Камни, похожие на людей? Шинске коснулся головы ребенка: нет, просто камень. Или?.. Сначала он услышал голос: — А, вот ты где. Я же просил не уходить из сада. Как ты прошел через стену? Потом оглянулся и увидел Уцуро. Уцуро стоял, прислонившись спиной к сосне, и холодно улыбался. При виде этой улыбки сердце Шинске сковал страх, и он не понимал, почему. Разве не Уцуро был его любимым сэнсэем, о котором он помнил даже во время долгого, долгого сна? Разве не Уцуро спас ему жизнь? Отчего же серые камни, похожие на людей, казались ему более живыми? — Посмотри лучше на это чудо! — с деланным смехом заговорил Шинске. — Эти камни так похожи на людей, словно люди окаменели по неведомой причине. Как по волшебству! Уцуро подошел, и не глядя на камни, взял Шинске за руку. — Это просто камни. Пойдем домой. *** Пока они сидели на энгава и курили одну кисэру на двоих, внутри Шинске медленно зрело понимание ситуации. Камни, которые он видел, были людьми. Он был таким же камнем. Каменная оболочка — вот что такое хрустальный гроб. Те осколки, которые он видел после пробуждения, были скорлупой, что сохранила ему жизнь на долгие, долгие годы. Почему Уцуро спас его, но при этом окружил не только каменной стеной, но и стеной лжи? Почему он скрыл, что окаменела не только планета, но и люди, что жили на ней? — Что-то ты совсем притих, — прервал затянувшееся молчание Уцуро. — Снова мучают воспоминания? — Нет. Уже нет. Уцуро лгал ему в одном, значит, мог лгать и в другом. Его друзья могут быть живы. Возможно, кто-то из них освобожден из-под власти камня. Он обязательно найдет их, или они найдут его. Оставалось ждать и наблюдать. Он так погрузился в свои фантазии о скором воссоединении с друзьями, лиц и имен которых не помнил, что не заметил, как Уцуро странно смотрит на него. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы в сказке король разбудил спящую красавицу не для себя, а для кого-то другого? — медленно, тяжело спросил Уцуро. Шинске помотал головой. Он вообще плохо разбирался в сказках, но, судя по тому, каким тоном был задан вопрос, ответ мог быть только отрицательным. — Вот и я не знаю, — вздохнул Уцуро так, словно скорбь всего мира пригибала его к земле. — Я заделал ту часть кладки, через которую ты сегодня выходил во внешний мир. Мне бы очень не хотелось после стольких трудов найти твой растерзанный труп. Понимаешь? Шинске невольно опустил взгляд и увидел следы на своем предплечье: темно-красные отметины. Уцуро не рассчитал силу, когда вел его домой, хотя он не сопротивлялся. Нужно быть благоразумнее и не огорчать его. — Конечно. Прости, что я ушел так далеко. Уцуро успокаивающе похлопал его по плечу. Он наконец вернулся в благостное состояние и снова стал расслабленным и спокойным, не то, что тогда, под сосной. Но улыбка его по-прежнему казалась холоднее камня.