Чернила

Феликс Миттельмайер обычно вел себя легко и непринужденно, но сегодня все было иначе. Он двигался так медленно, будто у него внутри включился генератор зефир-частиц, способных детонировать от одной улыбки. –Привет, твое высочество, – слова привычные, а интонация – словно у синтезатора голоса. – Как продвигается наблюдение за строительством? –Пока все было тихо. Я надеялся, что ты приедешь и расшевелишь это болото, – Алек махнул рукой в сторону иллюминатора, где на фоне черноты коридора выделялась подсвеченная станция. Недавно собранный очередной участок безымянной пока крепости напоминал замочную скважину. – Феликс, у тебя что... в академии проблемы? – предельно дипломатично спросил он. –Да нет, – Миттельмайер подошел к иллюминатору и выглянул в темноту. Со стороны могло показаться, что он ищет шпионов – ага, висят в вакууме с нацепленным поверх шлема стетоскопом, как в глупом детском мультике. Алек решительно не понимал, какая муха покусала друга. –Тогда что не так? – он простым маневром зажал Феликса возле стены. Пару месяцев назад это наверняка продолжилось бы дружеской потасовкой, но теперь Миттельмайер даже не шелохнулся. Замер, как мышь в лапах кота. Лоэнграмм отошел на шаг назад, отпуская его. – С отцом поругался? –Отец ничего не знает и знать не должен! – Феликс резко вскинул голову. – Если поклянешься молчать, расскажу. Он тут же скривился и с силой потер виски, пробормотав что-то вроде "я не выдержу". Алек приобнял его за плечо и потащил к дивану. Запаха перегара от друга не исходило, но в целом симптомы походили именно на похмелье. Не то чтобы без-четырех-лет-кайзер пробовал это на себе, но учился он среди самых обыкновенных мальчишек, порой проносивших в казармы при академии напитки покрепче вина и пива. Держать при себе своего рода аптечку скорой помощи считалось нормой даже для тех, кто не пил, ведь замеченный на утреннем построении непорядок мог отправить в наряд не только нарушителя, но и его соседей. Порыться в карманах формы - секундное дело, налить из графина воды – еще пара секунд. Желтоватую капсулу Феликс проглотил, но потом махнул рукой: –Надолго не поможет. Голова теперь все время болит. Когда пью, хоть не так обидно... –Что случилось-то? – Алек подавил желание тряхнуть друга за плечо. – Клянусь, что твой отец не узнает от меня ничего, только объясни, что происходит. –Я схожу с ума, – просто ответил Феликс. Судя по выражению его лица, это не было шуткой. В синих глазах читался ужас. – Вижу то, чего нет и быть не может. Он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Алек осторожно взял его за руку, слегка сжал, показывая, что он рядом и после таких заявлений никуда убегать не собирается. Феликс вздохнул и повернул голову к нему. –Началось с того, что я увидел отца в дверях аудитории, – тихо сказал он. – Моего настоящего отца. Я уже заканчивал писать ответ, отвлекся ненадолго... его больше никто не видел, это была не голограмма и не шутка. Он стоял там, как живой, а потом развернулся и ушел. Я кое-как дописал последний вопрос, сдал работу и кинулся в коридор. Конечно, там никого не было. Я в тот день напился, как свинья, все решили, что из-за штрафных баллов, а мне на них было плевать. Я даже пересдавать не пошел. Боялся заходить в ту аудиторию потом, одну лекцию прогулял, схлопотал взыскание. Это месяца четыре назад было. Алек кивнул. Он в те дни был страшно занят, их курс гоняли в хвост и в гриву. А потом вывезли сначала на тренировочную базу, потом его лично забросили вот сюда, посмотреть, какое это сложное дело – строительство новой крепости. –Потом стало хуже. Я в тире начал видеть мишени, которых там не было. Придурки эти в мантиях... на какое-то время даже показалось, что они живые. Отцу я говорить не хочу, он решит, что я рехнулся. Я его подвел, Алек, у меня дурная кровь, – Феликс закатал рукав и показал тонкий шрам наискось запястья. – Видишь, я даже порезаться хотел, когда совсем приперло. Потом подумал, что лучше несчастный случай, отец погорюет, но ничего не узнает, будет думать, что я был нормальным... –Хорошо, что сначала ты решил посоветоваться со мной, – Алека так и подмывало стукнуть друга по голове и объяснить, что тот балбес, каких свет не видел. – Феликс, ты не думал, что это может быть вовсе не психоз от переутомления и даже не белая горячка? Возмущение, отразившееся на лице Миттельмайера, можно было счесть добрым знаком. Лучше так, чем вот этот бред и рассказы о попытках самоубийства. Йотуны побери, что же ему показывали-то в этих глюках? Ведь явно что-то скрывает. Неужели биологический отец появлялся не раз и наговорил гадостей? –Может, я и параноик, но мне кажется, что тебя кто-то целенаправленно травит, – глядя в глаза другу, продолжил Лоэнграмм. – Кто-то, кто знает, что ты по своей воле к врачам не пойдешь, даже если вокруг тебя мертвецы начнут канкан отплясывать, а скорее постараешься решить все, как мужчины прошлого столетия. Выражение лица Феликса снова изменилось, теперь его глаза стали чуть ли не квадратными. Похоже, он и правда не подумал о самой элементарной версии. Так поверил в свою "дурную кровь", знать бы, кто ему это напел! –Но я проходил медосмотр в академии, в анализах ничего не нашли, – вяло возразил он. – Значит, они тоже в сговоре? –Или кто-то подменил твои анализы, – Алек снова сжал его руку. – Давай так: я позову своих врачей, их на лояльность шерстили как положено, и пусть они тебя проверят. –И тут же доложат отцу, – Миттельмайер отвернулся. – Врачи на станции... тоже не выход, наверное. –Да нет, как раз вариант, – Лоэнграмм отпустил его и встал с дивана, чтобы немного размять ноги и заставить мысли двигаться быстрее. – У них точно нет номера комма твоего отца. Они доложат, что ты обращался за помощью, но доложат адмиралу Биттенфельду, потому что он здесь старший по званию. А я предупрежу его заранее, что ты вроде как чем-то траванулся и хочешь подлечиться без шума. Он поймет, и если нам повезет, вникать не станет. Даже похвалит тебя, что ты отца лишний раз волновать не хочешь. На самом деле Алек думал о том, что адмирал, безмерно уважающий память его отца, не откажет и в помощи с неофициальным расследованием. Но уж если выяснится, что заговорщики копают под премьера... да, скрыть такое вряд ли получится. Но сейчас это неважно. Формально клятву, данную другу, он не нарушает, а самое главное – таки дать врачам возможность узнать, что за дрянь подсунули Феликсу и как именно. И побыстрее – а то вдруг у него снова начнутся галлюцинации. –Сам встанешь? – Лоэнграмм подошел к дивану, готовый подать руку помощи. Но Миттельмайер поднялся, хоть и не без труда, все же самостоятельно. Он в целом выглядел лучше, чем когда только пришел сюда – то ли благодаря таблетке, то ли потому, что наконец выговорился. Четыре месяца, подумать только! И даже поговорить не с кем... Алек с трудом представлял себе такие подвиги долготерпения. Передав друга с рук на руки врачам – к счастью, до станционного лазарета было добираться недолго, иначе Феликс мог бы и передумать, – он отправился к Биттенфельду. Сейчас, пока доктора просто разбираются с пациентом, самое время. Скоро они наверняка обнаружат следы какой-нибудь пакости с непроизносимым названием, которой в организме молодого офицера не место, и вот тут уже начнут суетиться. В то, что не найдут ничего, Алек не верил. На его взгляд, Феликс был вполне здравомыслящим парнем, когда не входил в занос, а заносило его немногим чаще, чем большинство ровесников. Необычным было только упорное стремление скрывать некоторые вещи от приемного отца – не потому, что старший Миттельмайер был строг, а именно из-за нежелания подводить. Феликс словно бы постоянно сомневался в том, что заслуживает такую семью. Эти сомнения проявились особенно четко после того, как он узнал больше о биологических родителях. Хотя Алек и изучил соответствующий исторический период, сказать однозначно, что за человеком был Оскар фон Ройенталь, он не мог. Неординарным, определенно. Что именно тот не поделил с отцом Алека, тоже было сложно понять. В любом случае, это не мешало наследнику престола общаться с лучшим другом. Покойный отец против бы не был. Мать тоже никогда не возражала. В итоге Алек с Феликсом росли вместе, редко разлучались надолго и в целом друг друга знали неплохо, до последнего времени. «И все же он пришел ко мне, – подумал Лоэнграмм. – Потому что я никогда его не подведу. Просто не смогу». С этими мыслями он вошел в приемную Биттенфельда. Тот в первый же день, когда Алек прибыл сюда, разрешил тревожить его в любой момент. До сих пор злоупотреблять этой возможностью не приходилось, но сейчас разрешение было очень кстати. Биттенфельд, услышав, что пришел принц, распорядился сдвинуть всех записанных на сегодня и быстро разобрался с тем, кто сидел у него, – кажется, одним из инженеров. Алек почувствовал легкий укол совести, но потом решил, что здоровье друга важнее. –У меня деликатное дело, адмирал, – сказал он, войдя и закрыв за собой дверь. – Касается Феликса Миттельмайера. –Рассказывай, – Биттенфельд, судя по всему, не на шутку забеспокоился. Даже не садясь, Алек честно поведал ему все, что обещал хранить в тайне от премьер-министра, добавив также пару соображений по делу. Адмирал согласился, что это все очень похоже на заговор, причем направленный или на Вольфганга Миттельмайера, или на самого Алека. Мало ли что мог сделать Феликс, увидев на месте друга что-либо опасное. –Но они же не знали, что мы встретимся здесь, на станции, – мягко заметил Лоэнграмм. – И что он продержится так долго. –Они могли рассчитывать на то, что он рано или поздно выкинет что-нибудь, – на лице Биттенфельда возникло неопределенное выражение. Словно он уже сталкивался с похожими провокациями. Впрочем, глядя на этого человека, пребывающего в отличной форме, несмотря на возраст, сложно было не верить в его опыт. – Надо осмотреть его личные вещи. Могли обработать одежду, книги, да что угодно. Алек кивнул, об этом он тоже подумал. Если бы Феликса травили только в академии, за время полета он пришел бы в себя. А состояние его на момент появления ясно говорило, что последние галлюцинации он ловил совсем недавно. –Этим займется охрана, – подытожил Биттенфельд и ненадолго переключился на комм. Вызвав начальника охраны, адмирал снова посмотрел на Алека. – Ты же понимаешь, что я должен сообщить об этом Кесслеру? –Конечно, – вот сейчас принцу захотелось сесть. Самое сложное для него было позади. Ждать результатов обыска и работы медиков было не в пример проще. С другой стороны… может, стоит поприсутствовать? Трогать он ничего не будет, просто посмотрит. – Я надеюсь, он найдет этих негодяев. Спустя несколько часов Алек уже сидел возле постели друга. Феликсу предстояло остаться в лазарете еще дня на три, полежать под капельницей, чтобы вывести из организма остатки синтетического наркотика. Подмешан тот был, как оказалось, в чернила – Миттельмайер пользовался подаренной отцом ручкой, способной писать на любой плоскости, при любой гравитации и даже в невесомости, единственным ее недостатком была необходимость покупать специальные картриджи для чернил. Феликс, разумеется, купил перед отъездом в академию целую упаковку – сейчас военная полиция, наверное, уже проверяла, продавец ли подменил чернила, или же это сделали уже на месте. Феликс за поднятый шум не обиделся. Только изрек в пустоту, что отец теперь точно расстроится. Алек похлопал друга по плечу и попытался успокоить, напомнив, что ясно мыслить, надышавшись этой гадостью, никто бы не мог. Медики, к счастью, быстро поняли, в чем причина. Конечно, на окружающих наркотик не действовал – до них просто не долетало в нужной концентрации. А вот выпивкой Феликс все только усугубил. Этиловый спирт замедлял выведение дряни из организма, а она и так накапливалась в клетках. Биттенфельд в лазарет тоже заглянул, но почти сразу ушел. Алек же остался, чувствуя, что другу требуется моральная поддержка. Следующий день он тоже провел у Феликса. Да и после выписки старался не оставлять друга одного. Домой они тоже летели вместе – там было уже безопасно, вычищали последние хвосты заговора и закончили как раз перед прилетом. –Он дома, – Миттельмайер-младший бросил на друга такой взгляд, что Алек поторопился сесть в ту же машину. – И он меня ждет. –Да не будет он тебя ругать за то, что ты пил, я знаю, он и сам в твоем возрасте… При мне точно ругать не будет, – поправился принц. Вообще-то он готов был мысленно поставить на совсем другой исход, но вслух это говорить не стал. –Я не об этом, – Феликс вжался в спинку сиденья и уставился в окно. Алек потянул его на себя и обнял за плечи. –Не волнуйся, все обойдется. Ты вообще ни в чем не виноват. –Он решит, что я ему не доверяю, – наконец высказался друг. Лоэнграмм подавил желание взъерошить ему волосы. –Он об этом даже не подумает. Ну вот, быстро приехали… Выгружайся. Феликс со скорбным лицом открыл свою дверь, сделал всего пару шагов и тут же был пойман в объятия отцом. Со стороны казалось, что Миттельмайер-старший живым его уже не выпустит, но впечатление было, разумеется, обманчивым. Алек хорошо видел лицо премьера, тот был крайне счастлив увидеть сына живым и здоровым. В разговор принц не вступал, и так хорошо было слышно, как Вольфганг винит себя в невнимательности, не желает слушать возражений и в следующий раз просит рассказывать о таких вещах сразу. –Ты для меня важнее всего, не забывай, пожалуйста, – старший Миттельмайер стиснул плечо младшего. – Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Лоэнграмм улыбнулся. Именно этого он и ждал.