***
Волки — жуткие мясоеды
Юнги перемешивает слегка подгоревшие овощи, тяжело выдыхая. Отвлёкся всего на чуть-чуть, а морковь едва не покрылась корочкой. Зато теперь становится понятно, что новая сковородка оправдала свою высокую стоимость и громкое заявление о супер покрытии. Юнги добавляет полчашки воды и плотно закрывает сковороду крышкой. В небольшой кастрюле, стоящей рядом, вовсю бурлит тушёное мясо, и Юнги немного убавляет мощность индукционной плиты. Сзади слышится тихий скрип двери, и Юнги застывает от лёгкого укола испуга, но после выдыхает и кладёт руки по обеим сторонам от небольшой индукционки. И уже еле слышные шаги не вызывают волнения. Наоборот, он предвкушает их с лёгкой улыбкой. Только всё равно вздрагивает, когда две руки обхватывают его раньше, чем он ожидал. — Испугался? — вопрос прямо рядом с ухом, голос, полон удовольствия и весёлости. — Да, — кивает Юнги, слегка повернув голову. — Чуть не остался без ужина. — Ха? — растерянно выдыхает Чонгук и, немного отклонив его в сторону, приподнимает крышку сковороды. — Ох, всё ведь в порядке? — В порядке. Оно не успело сгореть. И твоё мясо, — он кивает на кастрюлю, — тоже скоро будет готово. Чонгук медленно разворачивает его лицом к себе, а после за несколько шагов оттесняет подальше от плиты, к широкой пустой тумбе. С его влажных волос вода капает на плечи, впитывается в серую футболку. Зачёсанная чёлка открывает лоб с красноватым следом от повязки, а запах геля для душа на какой-то миг перекрывает насыщенный аромат еды. — Спасибо, — улыбается Чонгук и сокращает расстояние, вынуждая вжаться в закруглённый край тумбы, кладёт ладони по обеим сторонам от Юнги. — Только это были последние куски. Возможно, завтра придётся обойтись без мяса, — говорит Юнги, дотронувшись до его запястья. — Ох, — взгляд Чонгука вспыхивает задумчивостью, но он лишь слабо кивает. — Ничего страшного. Но раз такое дело, то возьмусь за поиски другой подработки. — Чего? — Юнги отрывается от разглядывания татуировки на чоновой руке и вскидывает голову. — Я буду работать более усердно, чтобы обеспечить нас всем необходимым. — Мы, — Юнги выделяет это слово, обхватывая лицо Чонгука ладонями, — будем работать усердно. У нас скоро начнутся каникулы, и можно будет уделить этому больше внимания. — Я съел все запасы, что у нас были, — виновато шепчет Чонгук, закрывая глаза. — Даже пришлось докупать. — У тебя был стресс. Всё в порядке, — в который раз говорит Юнги, слегка сдвигаясь, чтобы круглая ручка тумбы не впивалась в поясницу. — Мы вполне были готовы к этому. — Но ты снова готовишь себе эти овощи. — Эй, я люблю овощи, — фыркает Юнги и протягивает руки вперёд, кладёт их на чоновы плечи. — И это не из-за того, что ты хочешь последнюю порцию мяса. К тому же, я возьму себе сколько нужно, если захочу. — Ладно, хорошо. Чонгук наклоняется к нему и оставляет поцелуй на лбу, виске, а после потирается лицом о ключицу, шумно втягивая воздух. Юнги прикрывает глаза, сильнее сжимая руки, а после ведёт ими по чоновым плечам, по спине, останавливаясь на начале лопаток. Чонгук замирает ненадолго, а после целует место укуса, который за всё прошедшее время зажил и выглядит как лёгкая припухлость розоватого оттенка на шее. Юнги чуть поворачивает голову, открывая бо́льший доступ, и мурашки плавно стекают от затылка и до поясницы. По левой стороне, куда приходится дыхание Чонгука. — Люблю тебя, — говорит Чонгук и целует. Юнги не сдерживает улыбку, сжимая руки крепче, приоткрывает губы. Жар концентрируется в животе, отдавая приятностью. Юнги зажмуривается крепче, когда Чонгук коротко лижет его верхнюю губу, и сквозь наплывающий туман до него доходят намерения парня, когда тот опускает ладони к его бёдрам, а его руки напрягаются. — Хей, — выдыхает Юнги, резко отрываясь и вцепляясь в его запястья, не давая себя поднять. — В прошлый раз я нехило ударился затылком о верхний ящик. — Чёрт, точно, — тут же кивает Чонгук, поглаживая его поясницу и задирая голову, смотря на гарнитур. — Можем поднять её повыше. — Он кладёт руку на его макушку, поглаживает. — Извини. — Угу, — отвечает Юнги, глубоко вдыхая и расслабляя плечи. — Хорошо. — И за мясо тоже прости. — Чонгук… Парень тихо смеётся и сжимает его в руках крепче, потирается подбородком о висок и целует в макушку. Они ужинают спустя минут десять, и Юнги не может не наблюдать то, как Чонгук с искренним наслаждением ест. Юнги пока не особо хорош в готовке, и все рецепты выполняет под строгим указанием интернета, но то, что выходит в конечном результате, их устраивает. А недавно Чонгук выказал желание, что хочет научиться готовить что-то бо́льшее, нежели простые завтраки. Юнги уверен, что вместе у них получится совершенствоваться гораздо быстрее.***
Оборотни действительно могут быть неконтролируемыми в полнолуние
Юнги за всё время отношений не сталкивался с таким никогда, но сегодня, возвращаясь домой, он уже на подходе к дверям почувствовал нарастающее напряжение и дикую усталость. Он знает, что Чонгук один и ждёт его, поэтому даже не заходит в магазин, заверяя себя, что на ужин приготовит что-нибудь из запасов. Он входит в квартиру тихо, прислушиваясь. Развязывает шарф, скидывает куртку. Озябшие ладони покалывает, пока он держит их под тёплой водой. Юнги приглаживает волосы, снимает свитер, оставаясь в тонкой футболке. Он заглядывает на кухню, в гостиную, а после, глубоко вдохнув, входит в комнату. Первое, что бросается в глаза, это ворох одежды в кресле, разбросанные по столу письменные принадлежности, выдвинутые ящики. — Чонгук? — М-м? Юнги закрывает за собой дверь, включает свет, скрещивает руки на груди, осматривая кровать. Чонгук лежит под одеялом с головой, на тумбе возле кровати несколько тарелок с остатками еды, смятые салфетки, тёмные пузырьки. Юнги глубоко вздыхает и делает несколько шагов к нему. — Как ты? — Нормально. — Хорошо. Тогда почему, — Юнги пытается говорить спокойно, но от запаха острых лечебных трав начинает мутить, — на кухне полный хаос? И в комнате тоже. — Я уберу позже. — Мы ведь договорились, что до моего прихода… — Я знаю, Юнги, — резко обрывает Чонгук, из-за одеяла его голос не кажется грубым, но Юнги всё равно осекается. — И уберу. Где ты был? — На подработке. — Ты ведь сказал, что собираешься увольняться. — Я отрабатываю последние дни, — отвечает Юнги, хмурясь. — Не уходи от разговора. Тебе больно, плохо? — Нет. Юнги медленно выдыхает. — Я тоже устал, понимаешь? Но я собираюсь начать готовить ужин и очень надеюсь, что ты справишься со своими проблемами и соизволишь выполнить свою часть обязанностей. Чонгук издаёт короткий смех, а после скидывает с головы одеяло. Его волосы влажными прядями обрамляют лицо, искусанные губы слегка кровоточат, а короткие клыки показываются, когда он облизывает губу. Тёмные пятна под глазами могли бы вызвать у Юнги укол совести, но уверенный, даже нахальный взгляд вызывает лишь раздражение. Особенно сейчас, когда Чонгук после утихающего полнолуния кажется уже адекватным, но почему-то не хочет к нему прислушиваться. Такое происходит впервые. Юнги задолбался вне стен квартиры, а здесь, в надежде на покой и понимание, он сталкивается с новой тяжестью. И это ведь Чонгук, тот, кто пару дней назад нуждался в его помощи и внимании, который обнюхивал каждый час, не давая отойти даже в туалет, боялся, что Юнги оставит его. Юнги не может долго злиться на него, но сейчас несправедливость и эмоции бурлят вовсю, поэтому и слова срываются без капли мягкости. — Ты снова валяешься в кровати в одежде. Забыл, о чём мы договаривались? — Так и ты иди ко мне и успокойся, — Чонгук хлопает рядом с собой, и его губы изгибаются в ухмылке. Это могло бы показаться сексуальным и зазывающим, как и обычно, но не в этот раз. — Что, не хочешь? — Не веди себя так и убери здесь всё, — говорит Юнги, наблюдая за тем, как лицо Чонгука мрачнеет, а сам он отрывисто кивает и вновь заворачивается в одеяло. — И выброси эти объедки, если не собираешься делать с ними что-то другое! — уже более громче говорит он, когда понимает, что его не слышат, и в несколько шагов подходит к кровати, пытается сорвать одеяло. — Да хер бы с этим! — неожиданно рычит оборотень, вцепляясь в миново запястье и рывком скидывая его руку. Юнги отшатывается назад, смотря на то, как Чонгук зарывается лицом в одеяло и сдавленно рычит. Лёгкие мурашки щекочут поясницу, а в животе будто сжимается и разжимается ледяной кулак. Юнги переводит взгляд на свою руку, на три неглубоких полосы от когтей, на которых набухают капли крови. Он рывком вытирает их ребром левой ладони и сглатывает вязкую слюну. — Придурок, — говорит спокойно и тихо, слышит, как рычание и шорохи почти сразу же прекращаются, но больше не поворачивается, направляясь к выходу из спальни. В ванной Юнги тщательно промывает раны, втирает холодный бальзам, от которого кожу тут же начинает покалывать. Залепив руку большим пластырем, Юнги ополаскивает лицо прохладной водой и выходит из ванной. Дверь в комнату по-прежнему закрыта. Юнги выключает свет в коридоре и проходит на кухню. Немного подумав, скидывает часть грязной посуды в раковину, выбрасывает несколько пустых упаковок в мусор, задёргивает шторы. Едва он садится на стул — как по телу разливается приятная нега. Юнги несильно стукается затылком о стену, прикрывая глаза. Хочется перекусить, принять тёплый душ, прилечь. Завтра долгожданный отдых от учёбы и работы, но Юнги не ощущает расслабленности. А когда слышит хлопок двери и тяжёлый выдох из коридора, то зажмуривается ещё сильнее. Подпирает щёку кулаком здоровой руки, теснее прижимается к стене и вслушивается. Чонгук входит медленно, явно неуверенно. Юнги чувствует это, хоть и не видит. — Юнги? Он сглатывает, приоткрывая глаза и поворачивая голову. Измятая влажная футболка — первое, что бросается в глаза. Обтягивающая будто вторая кожа ткань, волосы, корни которых за последнее время отросли ещё сильнее, а насыщенный каштановый цвет потускнел. Юнги не в первый раз видит такого Чонгука, но именно сейчас это вызывает в нём смешанные чувства. Наверное, потому что Чонгук смотрит большими глазами, в которых заметны страх и растерянность, его ногти обычные, а крепкие клыки отсутствуют. — Юнги, я не хотел так… Он осторожно подбирается ближе, не сводя глаз с минова лица, а когда подходит к столу, Юнги выпрямляется. — Чем быстрее наведёшь порядок, тем быстрее мы поужинаем, — говорит он, переводя взгляд на свои колени. — Юнги, — Чонгук, будто не слыша, рывком придвигает второй стул и садится, — я тебе руку вспорол? От его взгляда, от зрачков с желтыми прожилками внутри копошится волнение. — Не особо. — Прости меня, я не хотел так. Я даже крови не почувствовал из-за одеяла, а то бы сразу пришёл, — он осторожно дотрагивается до его руки. — Мне действительно ещё не стало лучше, в голове одна муть. Этот день оказался особенно тяжёлым, не хотел с кровати вставать. Я правда хотел убраться позже, думал, что ты ещё задержишься, но ты опередил меня. Очень больно? — Я обработал. — Не волнуйся, тебе это не навредит. — Я знаю, Чонгук, — обрывает Юнги, сжимая его запястье. — Я был рядом во время твоей вакцины. — Да, точно, — быстро кивает парень, подсаживаясь ещё ближе. — Верно… Я понимаю, как тебе было тяжело в последние дни. Как тяжело все дни, когда на меня действует Луна. Я не хочу казаться эгоистом. — У меня был напряжённый день и я волновался за тебя, поэтому… Не выдержал всего этого. — Я тоже волновался, — говорит Чонгук, кладя ладонь на вторую минову руку. — Ждал тебя, хотел уже позвонить. Прости, я правда не хотел тебя ранить. — Он осторожно поднимает руку Юнги и наклоняется к ней, целует пластырь, кожу рядом с ним и проводит носом вдоль вен. От того, как морщится его лицо, Юнги не сдерживает смешка. — Что такое, неприятно? — Бальзам, — поясняет Чонгук, вновь поцеловав кожу, и открывает глаза, в которых уже не плещется желтизна. — Перебивает твой запах. — Поверь, я в порядке, — отвечает Юнги. Догадывается, что Чонгук хочет по запаху понять степень боли, делает это так забавно, что ком нервов и напряжения плавится совсем. — Верю, — кивает Чонгук и медленно отстраняется, а после встаёт со стула и идёт к холодильнику. — И хотел бы угостить тебя этим. Когда перед Юнги ставят плоскую тарелку с завёрнутыми в пищевую плёнку кексами, он неверяще поднимает голову на Чонгука. Тот смущённо улыбается, потирая затылок. — Они совсем простые, я испёк их ещё в обед, когда тебе звонил, хотел подготовиться и устроить сюрприз к встрече, а потом случилось всё это и… В общем, вот. — Шоколадные? — Ага. С фундуком и апельсином. — Они были в твоих кулинарных планах не так скоро, — говорит Юнги, почему-то чувствуя неловкость. — Хотел поблагодарить за то, что ты делал для меня, — просто отвечает Чонгук и вновь садится рядом, в этот раз ещё ближе, касаясь колена Юнги своим. — Что делаешь для меня. — Спасибо, — улыбается Юнги, наклоняясь к нему и обнимая. — Съедим их после основного. — Хорошо, — отвечает Чонгук и вновь ведёт ладонью по его раненой руке, поглаживая и посылая мурашки до запястья. — Я люблю тебя. Юнги его обнимает.***
Оборотни порой бывают агрессивными
Точнее, это заложено в них природой, особенно в хищников. С этим приходится мириться, и этого не отнять у них. Это определённые нормы и стандарты для оборотней. Например, в драке за право добиваться выбранного партнёра, за определённую территорию, даже за еду. Это Юнги вычитал на форумах, где обсуждали внегородскую жизнь, поэтому думал, что в городе с подобным столкнуться невозможно. Всё же, жизнь здесь была цивилизованной, и оборотни не дрались направо и налево. Зато обычные конфликты, которые возникали между людьми, оборотням были не чужды. Но Юнги не мог подумать, что это коснётся и его. Поэтому сейчас растерян и взволнован, смотря на окровавленный чонов нос и пятна крови на воротнике футболки. Он опускается рядом, сжимая колени, кладёт руку на чоново плечо. Чонгук поворачивает к нему голову и тянет руку к носу, но Юнги быстро останавливает его. — Не трогай. Скоро Минджу придёт. — Неприятно, — отвечает Чонгук и хмурится. Юнги не знает, что ответить. Он чувствует и не утихший адреналин, и сочувствие, и негодование. Он упирается лицом в ладони, шумно выдыхая. Спокойствие придаёт только то, что они находятся на заднике клуба, где нет людей, почти у зарослей. — Ты злишься? — спрашивает Чонгук, придвигаясь к нему. — Мы рано ушли из-за меня. — Наверное, я больше злюсь на то, что случилось. — На этого придурка? — спрашивает Чонгук и сжимает его пальцы. — Или на меня? — Может, не нужно было бросаться на него так. — Нужно, — вновь серьёзно отрезает Чонгук. — Видя, что ты занят, и всё равно начать лезть… Не по нашим нормам и правилам, даже не по-человечески. Юнги и сам не в восторге вспоминать о том, как минут двадцать назад к нему прицепился незнакомец. Юнги вроде и ответил твёрдо и категорично, даже оттолкнул руку и отказался от угощения выпивкой, а тот оборотень, выше его на две головы и шире в плечах примерно на столько же, не отступил. Это уже потом Юнги узнал, что незнакомец оборотень, узнал от Чонгука, который после короткого напряжённого диалога с чужаком кинулся на него. Всё произошло так быстро, что запоздалый страх оглушил не сразу, лишь когда Юнги услышал рычание и хруст костей. Хорошо, что их общий с Чонгуком друг Минджу был рядом, и находились они не в центре клуба, а так даже не попортили имущество, лишь лица и одежду. Чонгук при виде охраны остыл, а незнакомец, находясь навеселе, успокаиваться не хотел. Юнги сначала не мог поверить, что их так просто отпустили, не задержали, но в любом случае он бы не смог просидеть в этом клубе даже пяти минут после всего этого. Благо, за дальнейшее агрессивное поведение незнакомца на него переключилось всё внимание. — Он ведь совсем не понимал слова, — говорит Чонгук уже мягче, видимо заметив заторможенное состояние Юнги. — Мы вдвоём пытались… — Я не осуждаю тебя, — отвечает Юнги, вновь придерживая его за руку, которая потянулась к носу. — Я благодарен и рад, что ты был со мной в тот момент. Но, наверное, нам лучше какое-то время не показываться в клубе. — Это одно из твоих любимых мест, — с сожалением говорит Чонгук. — Не уверен, что после сегодняшнего смогу спокойно зайти туда. Хотя бы в ближайшее время. — Ну, это верно, — усмехается Чонгук и прижимает его ладонь к своей щеке. — Я просто так взбесился, всё в голове смешалось. Если бы не остальные, не знаю, что бы случилось. — Я читал, что волки часто грызутся, — спустя недолгое молчание говорит Юнги. — В прямом смысле. — В самом что ни на есть прямом, но обычно такое происходит на наших территориях, — кивает Чонгук и коротко жмурится. — Хотя, иногда даже нормы и правила могут не остановить. Особенно когда пытаются задеть или надавить на пару. Но если бы я сегодня сорвался…это было бы слишком, да? — Ты нужен мне здоровым, — хмыкает Юнги, переводя взгляд на его грудь. В голове тут же мелькает понимание, и он кивает на чонов живот. — Не больно? Он ударил тебя сюда. — Всё нормально, — качает головой Чонгук и отпускает минову руку, поправляет футболку. А после поднимает весёлый взгляд. — Ведь после этого он получил по хребту. Юнги не сдерживает смех, откидываясь назад, и при виде чоновой улыбки тревога отпускает совсем. А когда он замечает бегущего в их сторону Минджу с пакетом из аптеки — приободряется. На Чонгуке заживает всё быстро, но у Юнги вошло в привычку оказывать ему помощь. Протирать кровь, обрабатывать антисептиками раны, втирать бальзамы. Он понимает, что многое из этого не успеет помочь, ведь волчий организм вылечит себя сам, но ему каждый раз приятно, когда Чонгук тянется к нему, подставляя лицо, как жмурится, жалуясь на едко пахнущие лекарства, улыбается и, ловко, изворачиваясь, целует его костяшки. К тому же, волчий организм легче восстанавливается, когда чует заботу о себе и внимание. Это Юнги уяснил ещё давно. — Люблю тебя, — выдыхает Чонгук, пахнущий антисептиком, в губы, едва Юнги убирает ватный шарик от его лица. Он тянется ближе, и последнее, что успевает заметить Юнги перед поцелуем, — понимающую усмешку на лице Минджу.***
Оборотни — горячие
Их температура тела на порядок выше людской, но к Чонгуку можно отнести и другое определение слова горячий. Может, дело в его телосложении, которое добавляет пару причин сбитого дыхания и тугого узла в животе Юнги, а может в поведении, которое порой заставляет Мина по-другому смотреть на взбалмошного шутливого парня, кем Чонгук бывает обычно. Может дело в его взгляде, тяжёлом отрывистом дыхании, влажной горячей коже. Всё это в Чонгуке слепляется воедино в моменты, когда поцелуев уже начинает не хватать, когда Юнги ведёт рукой по его торсу, когда видит пожелтевшие глаза, чувствует спиной ближайшую поверхность и слышит охрипший голос. Но даже в такие моменты Чонгук не срывается. Он не давит, не принуждает, не упрашивает на что-то после твёрдого отказа. Оставляет следы — да, спрашивает о самочувствии в самые чувствительные моменты — тоже. И всегда его кожа ощущается горячей, как и взгляд, как слова, как поцелуи. Как и сейчас, когда Юнги чувствует жар внутри, приятную судорогу в животе и крепко жмурится, слыша своё бешеное сердцебиение и тяжёлый выдох в ухо. Он приоткрывает глаза, видя уже слабо мелькающие пятна, глубоко вдыхает. — Чёрт, как горячо! — сипло выдыхает он, сильнее сжимая пальцы на чоновых плечах, притягивая к себе ещё ближе. — Рад, — усмехается Чонгук, и его подрагивающий огрубевший голос слышится будто в вакууме. Он зачёсывает взмокшие волосы Юнги назад, целует рывком, сжимает бёдра сильнее, притягивая к себе, и зарывается лицом между подбородком и шеей Юнги перед новым глубоким толчком. — Как же… Какой же ты!.. Юнги смотрит на крепкие мышцы рук, бьющуюся вену на шее, ведёт ладонью по чонову животу, слыша его хриплый выдох. От прикосновения метка начинает слегка печь, не сильно, почти не ощутимо по сравнению с тем, что испытывает всё его тело. Юнги слегка сводит ноги, ведёт дрожащими пальцами по чоновым горячим плечам, а после подаётся вперёд, когда Чонгук целует уголок губ. Когда весь жар концентрируется внизу живота, когда дрожь от предвкушения стекает в ноги, а чоновы мышцы крепнут ещё сильнее, Юнги сдавленно стонет, вжимаясь лбом в его грудь, и непроизвольно проезжается ногтями по взмокшей спине Чонгука. От глухого обрывистого рыка, усилившейся хватки и заполняющего жара сладко колет внутри и он сильнее сжимает руки. Чувствует, как почти сразу же плечи Чонгука расслабляются, а сам он тихо, почти неслышно стонет, поглаживая минов загривок. Вскоре Юнги медленно опускается на кровать и поворачивает голову набок, видит смятую простынь и чонову руку, упирающуюся рядом с его головой. Она слегка дрожит, а вспухшие на ней вены контрастом смотрятся среди чёрных рисунков. Он прикрывает глаза, сглатывая, делает несколько глубоких вдохов, сгибает левую ногу в колене. — Всё нормально? — тут же спрашивает Чонгук, поворачивая его голову к себе, и Юнги кивает, промаргиваясь. В ушах всё ещё шумит. Лицо Чонгука с горящими скулами, ещё влажными после душа волосами и широкими глазами расслаблено, довольно, его губы подрагивают, а рука сдвигается ближе к телу Юнги. Вскоре он кладёт ладонь на минову щёку, поглаживая, наклоняется и несколько раз целует, прежде чем едва ощутимо потереться носом о нос и прошептать: — Спасибо. Юнги лениво проводит рукой по его затылку, слегка оттягивая мокрые пряди, ерошит волосы, гладит висок и несильно пихает в живот. — Мне немного тяжело. — Понял, — кивает Чонгук, тут же перекатываясь набок. Юнги с силой проводит ладонями по лицу, а после сквозь пальцы следит, как Чонгук выкидывает использованную защиту в стоящую возле кровати корзину, надевает бельё, выправляет футболку. На его спине виднеются красноватые полосы от ногтей Юнги, которые на глазах понемногу исчезают. Чонгук поднимается с кровати, изо всех сил ероша волосы, трёт лицо бумажным полотенцем и возвращается к кровати. — Давай помогу. Юнги в ответ протягивает руки, и Чонгук его осторожно приподнимает, чтобы усадить спиной к большим подушкам, даёт упаковку влажных салфеток. Вскоре, пока Юнги комкает две использованных, Чонгук приносит его одежду и садится на кровать. — Озяб? — спрашивает, кивая на его голые ноги. — У тебя мурашки. — Немного прохладно, — отвечает Юнги, только сейчас понимая, что в комнате действительно не так тепло, как обычно. Понимает, потому что жар понемногу отпускает, и на его место приходит приятная пустота и расслабленность внутри. — Сейчас согреешься, — улыбается Чонгук. Его дыхание всё ещё не в норме, как и оттенок лица, но руки держат уверенно, и голос обычный. Юнги одёргивает футболку, немного путается в штанах. — Точно всё нормально? Просто ты бледный, а твоя кожа, — Чонгук трогает его руку и хмурится, — в мурашках. — Всё в порядке, — отвечает Юнги, поправляя подушки. — Это просто ты горячий. — Да? — лукаво улыбается оборотень. — Я имею в виду температуру. — А-а, — кивает он, но во взгляде не исчезает удовольствие. — Понятно. — Ну, — продолжает Юнги, ложась на кровать и натягивая на ноги плед, — ещё тело. — Два в одном? — улыбается Чонгук, потирая затылок. — Два в одном, — кивает Юнги, потираясь затылком о подушку. — Спасибо. Ты тоже был великолепен, — тихо смеётся Чонгук и скрещивает руки на груди. — Ну, не хочешь перекусить, попить? — Нет. Хочу немного полежать. Юнги хочет не немного, а не вставать до самого утра, но ему ещё нужно садиться за конспекты в ближайшее время. А хочется как можно дольше продлить это приятное состояние покоя, тепла и беззаботности. — Ладно. Он слышит шорох, тихое шмыганье носом, а после слабый скрип кровати. Юнги открывает глаза, когда чувствует руку на животе, и переворачивается на правый бок, кладёт голову на чоново плечо. Тот начинает перебирать его волосы, и в один момент приподнимает его голову и оставляет поцелуй на лбу. — Согрелся? — Да, — отвечает он и открывает глаза. — Приготовим лапшу на ужин? — Давай. А после ты сразу сядешь за задание. Юнги хмыкает, берёт левую руку Чонгука и подносит к лицу. Рассматривание татуировок его иногда увлекает, даже если он и выучил каждую наизусть. Но сейчас он не задерживает на них внимание. Приятная расслабленность усиливается, когда Чонгук вновь целует, а после крепко обнимает и вдыхает над шеей. — Кстати, мне недавно звонила мама, спрашивала про наши дела, — Чонгук немного ёрзает, устраиваясь повыше и сильнее прижимая голову Юнги к своей груди. — Сказала, что хотела бы приехать к нам на выходных. — Отличная идея. Скажи ей, что я приготовлю тот пирог, её любимый, — оживляется Юнги. При мыслях о своих родителях, живущих на другом конце города, слегка колет грусть. Надо бы связаться с ними в ближайшее время. — Что думаешь? — Да, хорошо, тогда я позвоню ей позже. — Отлично. — А ещё, — голос Чона становится каким-то виноватым, но по-прежнему весёлым. Он прокашливается и крепче обнимает Юнги, будто сдерживая, и вскоре тот понимает почему, — она узнала от брата о моём плохом балле за зачёт и на ближайшие праздники хочет видеть только тебя. — Чонгук… — хмурится Юнги, задирая его футболку на животе и слыша сдавленный смех. — Ах, только не щипайся!.. Встречаться с оборотнем — это и адреналин, и интерес, и лавина эмоций. Встречаться с Чонгуком — ощущать всё это в двойном объёме и быть от этого в восторге. Юнги так и делает.