Цепной пёс молодого господина

Чавкающий звук ломающихся костей под напором гладкой поверхности небольшого молотка сливался с сюрпающими вдохами и выдохами из сломанного носа. Кровь стекала вниз горячей струёй, марала сжатые от боли зубы, пачкала разбитые от ударов губы, срывалась каплями на измазанную в грязи серую рубашку. Лунный свет падал сквозь местами разбитые окна, освещал заброшенный и полупустой, старый амбар. — В последний раз спрашиваю: кто передавал информацию о товаре клану Имаи? — пинает жертву в грудь так сильно, что тот, прикованный наручниками и связанный верёвками, падает на пол вместе со стулом. Лежащий на полу мужчина кряхтит, булькает сломанным носом, из-за чего спустя мгновение кровь хлынет с новой силой. Поднимает затравленный взгляд на мучителя, в попытках отвлечься от боли сжимает в кулак здоровую руку, а затем цепляется пальцами за ровный бетон, ведёт по плоскости, нажимая с такой силой, что ногти на пальцах ломаются, кожа стирается, а на бетоне появляются кровавые борозды. Он задушено воет, почти хнычет и сипло тянет воздух сквозь сжатые зубы. — Я же говорю… Я не знаю… Не знаю! Мне только передали кейс… и сказали доставить в… Осаку, — рвано выдавливает он, сжимаясь и дрожа под взглядом холодных, синих глаз. Казалось, блестящие в лунном свете, они превращались в заточенную сталь, порезаться о которую не составит труда. — Джастин… Джастин и его жена Элли! Это они сказали… сказали передать кому-то. Они всё знают, я н-ничего… Носок туфли врезается в лицо лежащего, и тот, не имея шанса защититься, впервые срывается на столь громкий крик. «Так легко выдать своих сообщников. Отвратительно.» — Я правда… правда больше ничего не знаю. Пожалуйста, прекратите… Хватит! — отчаянный крик срывается с его губ, прежде чем потонуть в загнанном кашле и плевках кровью. — Ты ему веришь, Натаниэль? — спрашивает до этого молчащая фигура в тени. Веснински как по команде находит взглядом говорящего, смотрит в непроглядную тьму, пытаясь различить силуэты, и находит. Потому что Ичиро Морияма куда чернее и страшнее любой тьмы или монстров, прячущихся в ней. Он до сих пор не может поверить, что такому человеку, как Ичиро, нужен сторожевой пёс, исполняющий приказы. Цепной пёс для страшного монстра — даже звучит жалко, но тем не менее он был. Натаниэль переводит взгляд обратно, на корчащегося от боли мужчину. Придирчиво осматривает проделанную им работу, прокручивает информацию, что тот им выдал, сопоставляя с полученными ранами в ходе пыток и уже известной информацией. Смотрит на не перестающую стекать из ран кровь; на неестественно выгнутые пальцы, скрывающие за опухающей кожей раздробленные кости, на кровь, льющуюся из разорванной кожи на фалангах; на темнеющие следы на шее, руках от жёсткой, жгутовой верёвки. Слышит, как тот неразборчиво шепчет дрожащим голосом слово «пожалуйста», и Натаниэля словно обливает холодной водой. — Да, — почти столь же тихо шепчет он. — Значит, он нам больше не нужен, — тёмная фигура наконец покидает своё пристанище и выходит на свет. Подходит почти вплотную к парню и любезно вкладывает в его руки пистолет, следом отдавая команду: — Избавься от него. Не уходит. Стоит рядом, внимательно наблюдая за исполнением приказа, прожигает взглядом рыжий затылок. Парень перехватывает пистолет удобнее, минутно сжимая сильнее, чтобы руки своевольно не откинули оружие прочь от себя или не навели дуло на кого-то помимо цели. Ему даже целиться не надо — жертва находится до смешного близко. Связанная, избитая, вымазанная в крови и грязи, словно свинья на убой. Парень тяжело сглатывает, стараясь не смотреть в наполненные ужасом глаза приговорённого, концентрирует взгляд на переносице, снимает пистолет с предохранителя. Чувствует, как рука начинает постепенно подрагивать. Сколько раз он это делал — никогда не привыкнет. Убегая от людей отца, желающих выпустить ему кишки наружу и раскроить череп; исполняя приказы Хозяина — не привыкнет и привыкать отказывается. Он старается не думать, что это затянется. Ичиро просто играет — ему никогда не нужен был отпрыск правой руки его отца. Морияма не признают родство, и Натаниэль никогда не должен был занять место Натана, вместо этого ему было уготовано либо сгинуть в недрах Гнезда от издевательств Рико, либо умереть от рук отца ещё в десять лет. Но отчего-то молодому господину захотелось сыграть с ним в игру, проверяя правда ли, что жестокость и талант к убийству могут передаваться вместе с ДНК. — Натаниэль, — терпеливо зовёт его Хозяин, и парень вздрагивает, указательный палец на автомате находит и нажимает на спусковой крючок. Холодок пробегает по спине, когда он смотрит на безжизненное тело, напрочь отказываясь верить, что это произошло с его лёгкой руки. И где только он нашёл в себе силы и уверенность, когда пытал мужчину? Где находил их всё это время? — стоит задаться этим вопросом, как в голове всплывают Лисы. Его Лисы. Которые могут пострадать, если Нил — вернее Натаниэль, — не выполнит условия договора. Перед глазами расплываются лица ребят мутной дымкой: испуганное Ники, не понимающие Дэна и Мэтта, непроницаемая маска Рене, злое лицо Элисон, осуждающие лица Аарона и Кевина и… разочарованное лицо Эндрю. Нил не знает, что будет делать, когда Эндрю узнает обо всём. Он боится, что человек, ради которого он пошёл на это, отвернётся от него. «— Кто говорил «пожалуйста», заставив тебя возненавидеть это слово? Эндрю смерил его долгим, испытующим взглядом.  — Я.» «Пожалуйста» — тихо звучит голос застреленного, и это становится последней каплей. Тошнота подкатывает к горлу и оседает горьким привкусом где-то на корне языка. Ему это не нравится. Ему это так чертовски не нравится. Он не хотел становиться похожим на отца. Не хотел видеть его в отражении зеркала, распознавать изгибы его улыбки в своей, чувствовать запах смерти на своей коже так же, как маленький Натаниэль распознавал его от вернувшегося из подвала отца. Нил не хотел замечать то, как холодеют его глаза, как тускнеет взгляд и как на бледном, уставшем лице сильнее проявляются черты Натана. Он не хотел всего этого. А спустя минуту его накрывает одна из самых сильных панических атак на его памяти. Руки трясутся, и из неспособных удержать тяжёлый металл пальцев выскальзывает пистолет. Резкий звук от соприкосновения оружия о бетон разносится по помещению, эхом отражается от стен, оседает где-то в затылке. Этот звук Нилу кажется оглушительнее недавно прозвучавшего выстрела. Нил падает на колени, руками закрывая уши, судорожно ищет глазами выход и ловит себя на мысли «Бежать» и вспыхнувшей следом в сознании «Нельзя». Верно. Он знал, что с ним будет, прими он предложение Морияма. Знал последствия как для себя, так и для его команды. Знал и всё равно принял. " — Мне всё равно, кем ты будешь, каковы твои имя, фамилия, происхождение, за какую команду ты играешь и на какой позиции, — голос Ичиро звучал спокойно, размеренно. Точно судья, вычитывающий приговор виновнику. — До тех пор, пока я не позову тебя. Тогда ты становишься Натаниэлем Веснински, новым Мясником, моим исполняющим Палачом. И находишься здесь, — пальцем указывает на место рядом с его ногой. — Подле меня и нигде больше.» Цепной пёс молодого господина — вот какой статус преподносила ему сделка с Морияма. Да только Нил псом не был, он был лисом. Всецело рыжим, хитрым, коварным, диким зверем, в отличие от уличных дворняг и породистых кобелей, подчиняться кому-то намерен не был. Но чёртова удавка сдавливала горло, мешая вздохнуть, а хлыст был направлен на единственное незащищённое место, дорогое и столь важное. Его команда. Его семья. Ичиро подходит ближе, присаживается рядом с ним на одно колено, обхватывает запачканное в крови лицо сокрытыми в тёмных перчатках руками. — Тебе так подходит роль моего Мясника, Натаниэль. Одно предложение, и Нил чувствует, как внутренности переворачиваются. Его определенно сейчас стошнит.