«Мы же точно сможем встретиться завтра?» 00:28
Наверное, это может выглядеть подозрительно. Терри плевать. Она может не дожить до их встречи. Может умереть прямо во время неё. Но точно не доживёт до следующей. И она не может сказать об этом друзьям. Тогда их последний день, который они смогут провести вместе, как и всегда, просто не настанет. Терри стирает слёзы с лица и находит в себе силы, чтобы поставить телефон на зарядку и расправить кровать. Она когда-то читал блоги таких же обречённых. Мало кто из них ложился спать после звонка. Терри понимала почему, но если ей и придётся умереть в этот день, то максимум, что она добьётся отсутствием сна — отсрочит её. Ей нужны были силы, если она всё же доживёт до встречи с друзьями. Кёртис тихо каркает и Терри машинально отвечает ему тем же. Засыпать с липкой от слёз кожи и с мыслями о смерти не было чем-то новым. Но в этот раз всё было по-другому. Иногда она засыпала, откровенно фантазируя о смерти. Терри было интересно, что она повлечёт за собой. Какие изменения произойдут в её семье? Как отреагируют родители? Наверное, не очень красочно, а достаточно сдержанно. Ограничатся печальными взглядами у её гроба и не позволят себя большего. Но Терри не хотела умереть. Она хотела, чтобы всё изначально было по другому. Чтобы родители были кем-то другими, и, чтобы она сама была другой. И чтобы никогда не приходилось выбирать между кем-то.***
7:14 Терри проснулась, когда мама постучала в комнату и оповестила её о готовом завтраке. Она потянулася в кровати и не сразу поняла, что уже настало утро. В её семье всегда соблюдался распорядок дня, особенно жёстко следили за подъёмом, а чёткого времени отбоя не было. Завтрак, обед, ужин. Несколько часов практики игры на пианино, что всей душой ненавидела Терри. Когда она перешла в сидячее положение, до неё начало доходить, что она не просто проснулась. Терри даже схватил телефон, снова проверяя был ли вызов, что ей правда звонили, что это реальность и не шутка или сон. Она на самом деле дожила до утра, а не просто проснулась. Сделала то, чего многие Обречённые боялись. Но от этого не становилось легче. Как максимум, Терри оставалось всего семнадцать часов, как минимум — она споткнётся, когда будет спускаться на первый этаж. Терри аккуратно поднялась с кровати и голова тут же закружилась. Она схватилась за тумбочку, чтобы не упасть. Так или иначе, ей придётся сегодня позавтракать. Все предыдущие три дня Терри получалось откосить от еды, но сейчас ей нужна была энергия, хотя бы немного, чтобы провести свой последний день полноценно. Ей не получится съесть много, но будет хорошо, если её хотя бы не стошнит. Наконец, почувствовав, что возможность держать равновесие вернулось к ней, Лаенгтон натянула на себя однотонную кофту (спасибо их городку, затерявшемуся где-то в лесу, что погода не бывала подходящей для футболок и шорт). Она уже спускалась на кухню, когда в коридор вышла мама. Она уже шла будить её во второй раз. Обычно это не заканчивалось ничем хорошим, — Терренс, ты же знаешь, что я ужасно не люблю, когда меня не слушают. — Доброе утро, мам, — Терри скользнула взглядом по женщине. Она была низковатой и тощей, с узкими очками, которые прибавляли строгости её лицу, и волосами, стянутыми в тугой низкий пучок. Она была в рабочей рубашке и приталенных брюках. — Вы куда-то едите? Мама с папой официально не работали. Им повезло быть наследниками крупных фирм, которые за них решили, что им нужно устроить брак по расчёту. И по традиции рода Лаенгтонов, ребёнок должен был расти не в крупном городе. Так что, главной задачей родителей Терри — был он сам и его воспитание. И, с начала прошлого учебного года, Верт, его двоюродный брат, которого обстоятельства вынудили переехать к ним. — Да, — мама кивнула. — Мы с отцом едем в город в командировку на пару дней. Верт за старшего. Не забудь о занятиях. Это была её инициатива научить ребёнка играть на музыкальном инструменте, ссылаясь на то, что это будет хорошо для его развития. Но на деле это было просто перекладывание несбывшихся мечтаний. Но теперь это правда было не важно. Потому что Терри всё равно не проживёт больше, чем несколько часов. Это резко перестало иметь для неё значения. Терри немного опечалило то, что родителей не будет в городе, когда она умрёт. Но и попросить их остаться для этого она не могла. Если она умрёт дома, то бедный Верт первый узнает об этом. — Ясно. Удачной поездки. Терри прошла мимо неё на кухню. И на секунду ей захотелось впервые обнять маму по-настоящему, прижаться к ней и заплакать, через всхлипы рассказывая, как это всё нечестно. Ей захотелось, чтобы она обняла её, поцеловала в кудрявую макушку и сказала, что любит её. Или что она лучшая дочь. Но что-то подсказывало Терри, что если она подойдёт к ней слишком близко, она пихнёт его. На кухне уже сидел Верт, размазывая свою порцию овсянки по керамической тарелке. Он смотрел в телефон и не замечал её, пока она не сел рядом. — Доброе утро. — Доброе. Терри посмотрела в свою тарелку и скривилась. Её не тошнило от голода впервые за долгое время, но аппетита не было. Наверное, организм уже привык к тому, что она не собирается есть. Терри всё равно упрямо взяла ложку и попыталась впихнуть в себя хоть что-нибудь. Она не помнит, когда в последний раз была сытой по-настоящему. Не из-за всяких трюков, чтобы обмануть мозг, а именно полный желудок. До голода она сидел на дефиците калорий и ела не больше пятиста, иногда не больше ста, но так и не смогла привыкнуть к этому. Входная дверь закрылась и Терри повернулась к Верту, который отложил телефон, показывая, что он готов слушать. Наверное, из всех ныне живущих они были самыми близкими родственниками, которые поддерживали дружеские отношения. Даже их отцы, родные братья, разговаривали сугубо различными формальностями. — Мне нужно позвать Дэйви к нам, ты не против? Брови Верта вскочили из-за удивления, но скорее всего это было в насмешливом тоне. Очень быстро он снова принял равнодушный вид. — Вы же расстались? Причём, как я знаю, по твоей инициативе, потому что у тебя соул под боком. О чём вам говорить? Терри фыркнула. Не то, чтобы когда-то в другое время Верт был более тактичен. — Это важно. Мы будем у меня в комнате. Ты не против? Верт сощурил глаза, которые были и без того узкими, благодаря его маме кореянки. — Постарайся сделать так, чтобы я не заметил его присутствия, находясь в соседней комнате. Терри покраснела, но угукнула. После этого Верт поднялся, поставил тарелку в раковину и ушёл из кухни, оставив брата одного наедине с овсянкой. Терри думает, что вселенная благословила её на проведение нормально дня. Она смогла доесть всё содержимое тарелки, дойти до своей комнаты, не свернув в туалет, и справиться с тошнотой за полчаса, лёжа в кровати. Это могло быть непозволительной тратой времени, которого у неё и так не было, но Терри впервые за долгое время не думала о том, что она не достоина отдыха, в котором часто ограничивала себя. В восемь утра она пишет Дэйви: извиняется, если потревожил и просит по возможности поскорее прийти к нему, ибо им надо поговорить. В девять часов Дэйви пишет, что сможет освободиться к десяти утра. Он не спрашивает о чём им нужно поговорить, просто сразу соглашается. Через минуту, будто сначала хорошо обдумав, он добавляет, что будет спешить к нему, как можно быстрее. И подмигивающий смайлик из скобки и точки с запятой. У Терри болезненно сжимается сердце. Дэйви отвечает ему так легко и просто, даже не задумываясь над тем, что говорить придётся о смерти. Они расстались на хорошей ноте, хотя и болезненно для обоих сторон. Но оба понимали, что не смогут продолжить отношения. Смогли, если бы соулмейт Терри не был её близким другом. Это усугубляло ситуацию. Лаенгтон знала, что ей пришлось бы перестать общаться с Алланом, ради этих отношений, но это бы не вышло. Оба понимали, что не могут встречаться, когда у Терри под боком человек, который теоретически идеально подходит ей больше . И в любовном, и в дружеском, и в сексуальном плане. Во всех смыслах. Но Терри не винила друга в том, что её отношения закончились. 9:30 Кёртис неожиданно каркает на весь дом, вынуждая Терри подняться с кровати и открыть вольер. Птица сразу же вылетает из него и садится на насест над рабочим столом. Он расправляет крылья, махая ими в разные стороны и продолжая каркать. Лаенгтон не может понять вызвано столь буйное поведение домашнего любимца тем, что он чувствует приближение смерти хозяина, или понимает, что она хочет отдать его другому человеку. Обычно, ворон ведёт себя в несколько раз тише и не каркает просто так. Терри смотрит на него и выпрямляет руку. Кёртис сразу же садится чуть сжимая её кожу лапами и нахохливается, выглядя сердито и недовольно. — Ну, идём на кухню. Родители уехали, никто не будет против. Да-да, Верт тоже ничего не скажет ни тебе не им. Терри выходит из комнаты. Ворон взлетает с предплечья и, пользуясь возможностью, изучает дом на предмет вещей, которые можно сломать. На кухне парень достаёт говядину и начинает резать её, когда птица подлетает и садиться на стол. — Ты же умный, Кёртис. И знаешь, что сегодня случится, может даже лучше меня. Вы ж там чувствуете всё такое, да? — Лаенгтон не надолго притих, будто давая время для ответа. — Мог бы и каркнуть. Ладно. Ты же понимаешь, что глупо на меня злиться. Это же Дэйви, ты его знаешь. Терри закончила нарезать мясо, сразу протягивая один кубик Кёртису и тот, зажав подачку в клюве, полетел на второй этаж, назад в комнату. Она всегда восхищался умом птиц, особенно воронов. Их можно было обучать и даже приучать к командам. Сама Терри не сильно запаривалась над этим, научив Кёртиса только всему самому нужному. Многое он понимал сам. К примеру, ворон знал, что когда дома родители им на глаза лучше не попадаться, пусть те и одобрили птицу четыре года назад. Ещё у него были любимые места в доме и исключительно на одном из них он любил перекусить. На кухню зашёл Верт, когда Терри уже собиралась идти с птицей на верх. — Ты опять разговаривал с ним? Терри кивнула головой. — Да. Они любят разговаривать. Не знаю, замечал ли ты, но у них есть такая особенность, что перед сном они в обязательном порядке должны поговорить. — Ага. Проходил как-то мимо твоей комнаты, а ты вороне каркаешь. Верт говорил без зла, даже хохотнул в конце, и Терри улыбнулась ему. До десяти Терри сидела за рабочим столом, который стоял прямо у окна, на подоконнике которого Кёртис и любил перекусывать. Всё это время она была занят тем, что расписывала, как нужно ухаживать за птицей, что он любит, что нет, как часто нужно выпускать его на улицу и, что делать, если ворон не привыкнет к новому хозяину. Она расскажет тоже самое вслух, но её не будет потом, чтобы повторить. В 10:13 на первом этаже раздается трель дверного звонка и Терри спускается. Дверь ещё не открыта, хотя Верт всё это время сидел в зале и смотрел телевизор. Дэйви улыбается, заходя в дом. Джозеф приобнимает Терри за плечи и ласково проводит рукой по кудрявым волосам. С Вертом они здороваются молча, кивнув друг другу. В начале учебного года они хорошо общались, но в середине зимы перестали из-за конфликта. Теперь, в помещениях, где они пересекались, повисала неловкость. Они поднялись в комнату, как Терри и обещала. Обычно, когда приходили гости и Кёртис был не в вольере, ворон первым делом подлетал к ним. Если это был кто-то, кого он хорошо знал, он мог сесть к нему на руки или ущипнуть и обязательно каркнуть что-то на своём. Скорее всего, кличку, которые вороны давали всем. Но сейчас, Кёртис никак не отреагировал на появление Дэйви, хотя он был его вторым любимым человеком, после хозяина. Птица осталась сидеть неподвижно на насесте, в виде палки. — Чё с ним? — спросил Дэйви, так как тоже заметил эту странность. — Обиделся. Джозеф, сразу расположившийся на стуле, потянул руки к Кёртису и ворон неохотно подошёл ближе. Через минуту он и вовсе забыл об устроенном бойкоте и начал скакать по комнате, периодически останавливаясь у Дэйви на плечах и вырывая ему волосы. Когда ворона вернулась в тонус, парень обратил внимание на Терри. — Ты выглядишь, нуу, мягко говоря не очень. Ты в порядке? Терри пожала плечами и опустила взгляд на подушку, которая лежала у неё на коленях. — Я хотел поговорить об этом. Просто знаешь… — она замолчала, пытаясь подобрать слова. Дэйви смотрел на неё встревожено и от этого было ещё хуже. Терри захотелось кинуть в него подушку, чтобы он отвернулся, не смотрел так, чтобы было ясно, что он переживает за неё. — Ты ведь сможешь позаботиться о Кёртисе, если со мной что-то случится? Ты ему, вроде, нравишься. — А что? Дэйви аккуратно снял птицу с плеч, как его когда-то учила Терри. Он подсел к ней на кровать, там же отпуская птицу, и взял её за руки, проведя большим пальцем по костяшкам. Лаенгтон поджала губы. — Что случилось? Она не могла поднять голову. Терри не хотела видеть страх и грусть, когда скажет это. И шок и неверие. Она не хочет, чтобы Дэйви слышал от неё, что смерть неминуемо заберёт её до конца дня. Терри не хочет, чтобы её бывшему парню, который всё ещё оставался одним из самых близких людей, было больно. — Мне звонили из Отдела. — Что?.. Терри не знает переспрашивает ли Дэйви, потому что не услышал, что она промямлила, или был настолько шокирован. Она повторила ещё раз. И ещё раз, но никак не могла заставить себя сказать это громко и чётко. Дэйви сжал его пальцы, как реакция на эти слова. И сейчас, Терри тем более не могла заставить себя посмотреть на него. Проходит несколько мучительно долгих в тишине минут, прежде чем Дэйви наконец спрашивает. — Это не правда, да? Тебе же не мог позвонить настоящий сотрудник и сказать, что ты умрёшь, а потом… Тебе же шестнадцать. Так… так не может быть, понимаешь. Терри перебивает его. — Но мне же позвонили. И сказали это. Я сбросил трубку потом. Дэйви ничего не сказал. Он отпустил её руку и снова замолчал. Всё стало хуже в несколько раз, когда со стороны Джозефа послышался судорожный вздох, как будто он пытался не заплакать. Терри бы ни за что не стала бы смотреть на это, но Дэйви тихо позвал её по имени и, когда она откликнулся, обхватил её за плечи, крепко прижимая к себе. Из-за разницы в росте Терри уткнулась лицом ему в плечо, ощущая, как оно мелко подрагивает. Терри почувствовала, как внутри всё сжимается, перекрывая доступ к кислороду, как дрожат пальцы, а в горле образовался ком. Нет. Она не может расплакаться сейчас. Дэйви будет единственным, кто знал о звонке и она не может показать ему собственный страх. В конце концов, Лаенгтон первая выпутывается из объятий. У Дэйви красные глаза, но он ещё не плакал. Он успеет ещё, а сейчас важнее быть с Терри, а не хоронить её заранее. Она ещё здесь и ещё дышит, зная, что совсем скоро перестанет. И она точно хочет быть полноценным в последние часы. — Так ты позаботишся о Кёртисе? Дэйви кивает, не доверяя своему голосу. — Спасибо. Это важно для меня. Минут двадцать она потратил только на то, чтобы рассказать о питании и правильном содержании. Ещё несколько ушло на то, чтобы объяснить, как правильно купать ворону и зачем нужны солнечные ванны. И про важность того, чтобы у него была возможность гулять и по комнате и на улице. Когда они закончили, времени до того, как Терри должна встретится с друзьями, было предостаточно. Поэтому они, как ещё до расставания, сели на кровати, спинами облокотившись об стену, и прижались друг к другу. У Дэйви на коленях стоял ноутбук, а Терри положила голову ему на плечо. Они выбрали один из документальных фильмов про ворон, что были на Ютубе. Лаенгтон уже смотрела его, но всё равно внимательно наблюдала за кадрами на экране и слушал голос рассказчика. Через десять минут после того, как они закончили смотреть и уже хотели переходить к следующему фильму, в 11:58 снова раздался дверной звонок. Перед тем, как выйти из комнаты, Терри протянула несколько листов с записями Дэйви в руки. — Рекомендации по содержанию в письменной форме, — объяснила он. Верт уже успел открыть Аллану и Северине дверь, поэтому все молча смотрели на них с Дэйви. Джозеф держался хорошо, пусть и выглядел помятым. Он улыбнулся всем, хотя знал о их неприязни к себе, и, пожелав провести день на полную, обнял Терри на прощание. Они оба понимали, что больше никогда не увидятся. Дверь захлопнулась. Теперь все взгляды были направлены на опечаленную Терри. Она провела взглядом по всем присутствующим и пожал плечами: Верту просто были интересны их драмы, Северина была взволнованной, а Аллан зол и раздражён. — Вы снова сошлись? — Аллан озвучил вопрос, который беспокоил всех, но его особенно сильно. Харингтон всегда недолюбливал Дэйви, а потом это и вовсе переросло в открытую неприязнь. Сейчас уже было очевидно, что это была лишь ревность. — Нет. Просто разговаривали о важных вещах. Терри заставила себя непринужденно улыбнуться. Это оказалось намного сложнее, чем она думала. Перед выходом из дома, она обещала себе, что не будет думать о плохом во время прогулки, чтобы действительно прожить день на полную. Ни о неизбежной смерти, ни о калориях, ни о любых других проблемах. Просто первый и последний раз, когда она сможет побыть обычным подростком. — Куда пойдём? 13:08 Спустя бесконечное количество времени, чтобы определиться куда идти, а потом какое кафе выбрать, они наконец зашли в маленькое помещение. Над головами звякнул колокольчик и несколько человек обернулись на компанию. Проливные дожди, выпадающие каждое лето, прекратились, но люди не выходили на улицу, опасаясь большого количества грязи. И всё равно, троица привлекала достаточно много внимания. В основном, из-за яркого цвета волос Северины. Кислотно зелёный. Она покрасила волосы на своё день рождения в начале весны и обожала смотреть, как разные люди реагируют на это. И ей очень шло. Единственное, что не устраивало Терри — то, что Аллан красился вместе с ней, только в чёрный. И теперь, некогда тёмно-каштановые волосы, привлекающие своей мягкостью, на ощупь были совсем сухими. Они разместились за дальним столиком у окна и каждый взял меню. Аллан и Северина искренне удивились, когда через несколько секунд Терри сделал выбор и отложил картон. — Вау, завтра дождь пойдёт? Северина рассмеялась и больше они никак не комментировали это. Когда Терри решила, что не будет беспокоиться сегодня о еде, которую может съесть, она имел в виду, что будет равнодушна к этому не полностью. Она просто будет следить, чтобы не съесть ничего, от чего ей может стать плохо. Она всё равно была бомбой замедленного действия. И любое движение могло вызвать взрыв, случайно задев окружающих. Лаенгтон надеялась, что такого не произойдет и никто не пострадает, когда она будет умирать. Заказы принесли быстро. Терри опустила взгляд в свою тарелку с салатом и вздохнул, набираясь сил. Уж в свой последний день она должна рассказать самым близким людям о том, что скрывала от них долгое время. — Я рассказывал когда-нибудь, что если написать моё имя через «э», то получится женское? — она сделала паузу, обведя взглядом друзей и снова спрятала его. Сердце гулко застучало в груди, от осознания того, что она действительно собирается рассказать этот секрет. Она ещё и начала говорить что-то глупое. — Боже, я не знаю, что несу, честно. Я просто пыталась подвести к тому, что, эм, моя гендерная идентичность не совпадает с биологическим полом. Так что, можете звать меня Терри через э, — она неловко посмеялась, — хотя есть имя, которое мне больше нравится. За столом воцарилось молчание. Терри так и не подняла головы, рассматривая листья салата в тарелке. Реакция друзей, конечно, интересовала её, но увидеть в их лицах отобразившуюся неприязнь не хотелось. Она же не переживёт это, ещё и в свой последний день. — Оу… Это… это неожиданно, да? — первой отмерла Северина, обращаясь к Аллану. — Это ничего не значит для вашей, ну, связи? Терри всё же подняла голову, поняв, что ситуация не так страшна. Она посмотрела на Аллана, который выглядел спокойно и невозмутимо, как будто Терри сейчас не секрет, хранивший долгое время, рассказала, а что-то совсем обыденное. — Абсолютно никак. Если ему… ей? — Аллан замолк, ожидая знака, что правильно исправил местоимения и Терри, не в силах сдержать улыбку, кивнула. — Если ей так удобнее, то никаких проблем. Ты сказал, что есть другое имя. ‐ Сказала тогда уж. Марша. Я часто использовала его в интернете и это стало очень привычно. Это имя она выбрала не просто так. Её первую интернет-подругу так звали. Частично, она и была человеком, который помог ей разобраться в себе. Она была чуть старше неё и попала в больницу, в критическом состоянии, о чём и было её последнее сообщение. Больше она не появлялась и Терри использовала её имя как никнейм везде. Так это и приелось. — Марша, — задумчиво повторила Северина, будто пыталась понять, как новое имя чувствуется при произношении. — Красиво. Терри улыбнулась. Сначала печально, но быстро собралась. Этот день можно было уже считать хорошо прошедшим. Её друзья, самые близкие люди, приняли её. Но во время всей прогулки точно будут постоянно ошибаться и по привычки звать её другим именем. И у них не будет времени, чтобы привыкнуть настолько, чтобы это звучало естественно. Северина начала задавать вопросы, по типу «как и когда она это понял», «насколько тяжело было в первую очередь принять это для себя" и планирует ли она в будущем официально менять пол. Терри старалась достаточно подробно отвечать на все вопросы, а на последний уклончиво ответила «если утрясу всё с родителями». Аллан тоже неожиданно задал вопрос. — А Дэйви знает? ‐ Не знаю. Может, он догадывался после некоторых моментов. — Убереги мои уши от подробностей об этих моментов. Северина засмеялась и смех подхватили все. Вскоре, когда все трое доели, они расплатились и ушли. Долго никто не думал, куда им пойти дальше и все единогласно согласились с Терри, которая предложила отправиться на дикий пляж, где она хотела побывать в последний раз, что вслух не озвучила. Они часто проводили там время. Идеальное место, где никого никогда не было кроме них, даже в редкие солнечные дни. Он располагался дальше общественного и был каменистым. У них даже был свой большой валун, где они всегда сидели. Он был расписан их именами и датами, глупыми фразами «глубокими» изречениями. Иногда Терри писала там строчки из книг, которые хорошо запомнились ей, а Северина рисовала извилистые узоры, похожие на побеги плюща и листья других замысловатых цветов. Солёный ветер, треплющий волосы, мелкие ракушки будут тем, по чему Терри будет скучать, если у неё будет возможность. По этому пляжу и времени, проведенному с друзьями, когда не нужно было стараться уловить каждую секунду, чтобы насладиться ей. Аллан заметил её печальную улыбку и спросил, нормально ли всё. Терри кивнула. Наверное, Харингтон играл одну из решающих ролей в её осознании ориентации. Потому что на фоне закатного неба у моря, он не мог не выглядеть красиво. Терри засматривалась на него и тогда, что повлекло за собой долгие размышления о том привлекают ли её парни. Северина достала из рюкзака плед и постелила его на камень. Из-за недавно пролитого дождя он был влажный и она, как всегда, заботилась о всех. Аллан расчехлил гитару и начал перебирать струны. Они расположились плечом к плечу. Терри села посередине, чувствуя тепло друзей по бокам. Она пыталась уловить каждый вздох, каждую долетевшую до них каплю воды, звук, исходящий из гитары Аллана, крик чайки или журчание моря. Чтобы прочувствовать всё, ощутить каждой частицей своего тела насладиться, запомнить эти ощущения, когда ты жив. Она никогда раньше не пыталась ловить эти маленькие мгновения, не пыталась даже понять как прекрасно просто быть живой. И только сейчас, на пороге смерти, она заметила это. — Думаете, вода ещё холодная? Терри задумчиво посмотрела на горизонт. — Ну да, дожди вообще-то были. Не смотря на это, Терри всё равно лениво поднялась и пошла к воде, опуская ладонь, чтобы проверить. Вода и правда была прохладной. Но она всё равно из всей одежды оставила на берегу только ботинки и, закатав брюки, сделала несколько шагов в воду. Она могла прямо сейчас поскользнуться на камнях и разбить себе голову, но она всё равно сделала ещё несколько шагов, намочив штаны. Её охватила дрожь, но она не обратила внимания. — Тер… Марша, вернись ты заболеешь. Терри обернулась на крик Северины и махнула рукой, мол «все в порядке» и пошла дальше. Когда вода доходила уже до рёбер и под ногами чувствовался песок и водоросли, она нырнула, давая морю полностью намочить одежду. Через несколько минут Терри вернулась к друзьям. Вся мокрая, дрожащая. Вода скатывалась по ней струями, а волосы прилипали к лицу. Но она улыбалась. Широко и ярко. Она не мог сказать почему, просто этот момент, когда она чувствовала себя как никогда живым, делал её счастливой. Аллан тут же закутал её в плед и сказал, что она дебил. Терри пожала плечами. — Я знаю. Северина цокнула и закатила глаза. — Ну всё, срочно идём домой и отпаиваем тебя чаем. Терри понимала, что если она не умерла ещё, то когда она вернётся домой, то смерть найдёт её именно там. Её друзья не должны застать это. — Просто разойдёмся по домам. Мои родители могут приехать, они не обрадуются. Все согласились. Терри уже было всё равно и он шла по улице прямо в пледе, чтобы не замёрзнуть ещё сильнее. Северина обходила лужи, чтобы через порванную подошву кед не просочилась вода, и рассказывала про птиц, о которых она прочитала в статье. Певчих птицах, которые поют невероятно красивые песни. — Давай и Кёртиса научим петь, как кенара. Думаю, возраст ему ещё позволяет. — А как научить петь канара? — Петь им. Ну или на музыкальных инструментах. Но чаще им включают записи, как поет опытная особь. — Кёртис сможет только передразнить. Они дошли до развилки, где Северине нужно сворачивать. Терри взглянула на время. 16:58. Она пережил день. Последний. Дальше только вечер. Лаенгтон сняла плед и тут же почувствовала, как морозит кожу, в местах где одежда всё ещё прилипала к плоской груди. — Да оставь себе, отдашь позже. Северина махнула рукой. — Нет, забери лучше. Мало ли у родителей появятся вопросы. — А если ты простудишься, пока дойдёшь до дома? Тогда вопросов не будет? Терри улыбнулась. Северина думала, что у них есть это потом, есть ещё возможность встретиться и вернуть ей плед. Но это было не так. Она сложила плед и подала его ей. Северине ничего не оставалось кроме того, забрать ткань. — Не бойся. Я не заболею. Если ей и грозит смерть в ближайшие часы, то точно не из-за болезни. Северина поочерёдно обняла их на прощание. И Терри сжала её чуть ли не из всех имеющихся сил, обнимая значительно дольше, чем обычно. Она прощалась навсегда. Девушка выпуталась из рук и засмеялась. — Мы ещё увидимся завтра. Терри поджала губы. И они, с Алланом, ушли. На какое-то время воцарилось молчание, которое разрезалось только шумом машин и редкими прохожими. С Алланом ему тоже нужно было попрощаться, только как следует. — Ты зайдёшь ненадолго ко мне? Аллан согласился и у них завязался разговор, до самого дома. Дверь оказалась запертой. Наверное, Верт ушёл гулять со своими друзьями. Может оно даже и к лучшему. Как только они зашли в е комнату, ворон в вольере вскрикнул. Аллана, по неясным причинам, всегда недолюбливал Кёртис. Обычно, его неприязнь заключалась в игнорировании, но иногда он мог и испортить его вещи, нагадив на них, или изрядно потрепав. Поэтому, Терри не стала сейчас выпускать птицу. Они расположились на кровати, по разным концам. — Давай покурим? Аллан удивлённо посмотрел на не. — Разве твои родители не могут приехать в любой момент? Терри немного замялась, не желая быть уличённой во лжи, но и нервозность, которая мучила её перед предстоящим разговором, можно было утихомирить только дозой никотина. — Да, но они не станут заходить ко мне, так что я успею проветрить. Аллан кивнул, мол «ладно», и достал из кармана в чехле для гитары помятую пачку. Он сначала потряс её, а потом открыл и пересчитал все сигареты. Они открыли окно настежь и сели на пол, чтобы их не было видно. Терри глубоко затянулась. Они курили редко, в основном экономили, так что приступ кашля её не удивил, но она всё равно подавила его. Лаенгтон несколько секунд просто смотрела в стену, пытаясь собраться с мыслями, но всё равно, как бы она не пыталась, думала о том, что это, вероятно, её последняя сигарета в жизни. И то, она начала просто тлеть, когда она перевёл взгляд на Аллан, поднявшего голову и медленно выпускающего дым. Заметив пристальное внимание он повернулся к ней. — Марш, всё в порядке? Терри кивнула. — Просто задумалась. Несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга. Терри совсем недавно начала подмечать, как Аллан делает это. С какой нежностью и всепоглощающей любовью он смотрел, преданностью, как у собаки. И так было всегда. Наверное, там будет больше всего печали и искренней скорби, когда наступит следующий день. Конечно, Аллан будет грустить. Ей даже не требовалось спрашивать об этом, чтобы удостовериться. Как можно не жалеть о смерти соулмейта? Может, неосознанно он будет жалеть, что у них не будет будущего, ради которого он согласился ждать. Не будет ни моментов близости, ни робких поцелуев и уже привычных. Ни объятий, ни какой-нибудь общей квартиры, где они были бы только вдвоём, без посторонних. Даже какого-нибудь домашнего животного (собаки, кота, кролика, да хоть рыбки) не будет. Не будет ничего. И может только из-за самой Терри, которая возомнила себе, что ей нужно время. Для чего? Отойти от расставания? Или свыкнуться с мыслью, что её родственная душа — её лучший друг? Это не имеет значения, потому что из-за неё Аллан упустил все эти возможности, быть близким с идеально подходящим человеком. От этого было больнее всего. Терри не хотела, чтобы кто-либо зацикливался на её смерти. Тем более Харингтон. У него не будет больше соулмейта и будет сложно продолжить жизнь, подпускать к себе людей, с мыслью, что ближе уже никто не станет. Лаенгтон хотела бы, чтобы он забыл её быстро. Её всё равно не вернёшь, но у Аллана вся жизнь впереди. По крайней мере, она надеется на это. И всё же… Они даже никогда не целовались. Наверное, если спросить каково это, быть влюбленным в своего соулмейта с третьего класса, и ни разу не поцеловать до его смерти, то ответ будет ужасным. Хоть что-то у Аллана должно быть после его смерти, помимо имени на запястье левой руки. Аллан делает затяжку, когда Терри наоборот вдыхает больше воздуха и на выдохе, почти шепотом, просит: — Давай поцелуемся? Тёмноволосый давится дымом и ошарашенно смотрит на него. — Ты сейчас серьёзно сказал… Ла? Терри кивнула. Аллан судорожно сделал ещё одну затяжку и начал бегло осматривать её лицо, пытаясь найти там мотив и подвох. Лаенгтону показалось, что сейчас, как только он выдохнет дым, он потянется к ней. Но этого не произошло. — Нет. Настала очередь удивляться Терри. — Нет? Почему? — Ты сказала, что тебе нужно время, а я согласился на это только потому, что хотел, чтобы у нас всё было нормально. В плане, мы были бы вместе потому что оба так хотели. А ты сейчас думаешь о чем-то другом. Неужели, чтобы понять это Аллану было достаточно просто посмотреть на неё? Или он так хорошо знал её? А может, это та самая связь соулмейтов? Тогда Аллан должен как минимум чувствовать тревогу, из-за подступающей смерти. — Мне не нужно время больше, — «тем более, у меня его нет». — Я просто… просто думаю, что нельзя больше тянуть. А что если потом что-то случится? Или у нас просто не будет больше возможности? Аллан улыбнулся и забычковал недокуренную сигарету, убирая в пачку. Он придвинулся ближе к Терри, которая уже докурила, и взял её за руки. — Тебе не нужно переживать об этом. У нас будет завтра и послезавтра. И после-после завтра. У нас впереди куча дней и возможностей. Тебе не нужно заставлять себя, если ты не готов. Я не настаиваю. Слова резали её сердце. От боли, ощущавшейся физически, захотелось плакать. Аллан верил, что у них есть ещё куча шансов быть вместе, прожить эту жизнь, как надо. И никуда не торопился. Ему даже нельзя было сказать заткнуться, потому что эти все обещания были ложью для Терри и казались правдой только для Аллана. По ней поползло отчаяние, как корни, от самого сердце, по венам. Но слёзы она смогла сдержать. Хотя бы ради Аллана. Ради Аллана, который не знает, что его соулмейту и лучшему другу придётся умереть сегодня. — Да, может у нас есть ещё шанс. Она улыбнулась через силу. Аллан ушёл через десять минут, когда задержать его больше было нечем. Пока он обувался, Терри раздирало два чувства: поскорее выпроводить его и попросить остаться. Аллан выпрямился, поправил лямку от сумки на плече и как-то неловко посмотрел на неё. — Если хочешь, то мы можем завтра погулять. Ну, вдвоём. Ты и я. — Ты говоришь об этом как-то странно. Мы же уже гуляли вдвоём. — Начнём воплощать все шансы. — Ааа, — Терри понятливо приподняла подбородок и тут же вернула его на место. Аллан думал, что у неё есть завтра. — Нет. Ой, ну то есть, я хочу. Но давай не завтра, а в другой раз? Аллан, успевший напрячься, выдохнул и расслабленно улыбнулся. — Если не хочешь, то не надо. Типа, честно, я всё понимаю. — Но я хочу. Просто не завтра. Может, в другой жизни. — Ладно. Ты, кстати, в порядке? Весь день какой-то странный. — Какая-то странная, — автоматически поправила Терри. — Нет, всё в порядке, честно. Аллан вздохнул, как будто не особо поверил ей и параллельно вспоминал о своём обещании. Выглядел он так же, как в вечер дня рождения Терри. Когда чересчур натянуто улыбался и обещал, что даст ей время, не будет проявлять никаких чувств и совершать никаких действий. Харингтон скрывал свои чувства к ней с третьего класса. И год прятал метку с её именем. Но всё равно пообещал это всё, делая вид, что он в порядке. Сейчас, его обещание уже могло не действовать, но он продолжал держать дистанцию. — Ладно. Но скажи мне если что. Мне пора идти. Терри кивнула. Аллан ещё раз вздохнул, только уже набираясь смелости. И резко подался вперёд, одной рукой убирая со лба Терри волосы. Он поцеловал её в лоб, совсем чуть-чуть нагнувшись для этого. И почти сразу отстранился, краснея, как и Лаенгтон. — Мне не важно, кем ты считаешь себя. Или чем ты болеешь. Это всё не важно ни мне, ни Северине. Потому что ты наш друг и мы справимся с этим. Только, не закрывайся от нас совсем. Это то, что Терри всегда хотела услышать. То, что ей нужно было услышать. Но ей сказали это в её последний день, когда уже ничего не имело значения. — Какая вдохновляющая речь. Долго думал? — Да, весь день с того момента, когда мы вышли из кафе. Ладно, я уже реально задержался. Аллан приобнял её и вышел. Терри посмотрела на время. 17:42. Она прожила почти шестнадцать часов. Наверное, это было неплохо. Был вариант выйти из дома, не только, чтобы больше не томиться в мучительном ожидании. И, чтобы Верт не был первым, кто мог бы увидеть её бездыханное тело и не травмировался. Она немного походила по гостиной и в последний раз села за пианино. В этом не было смысла, тем более она никогда не любила играть на нём. Но маме нужно было это. Она сама учила её играть и заставляла тренироваться каждый день. Как бы она не хотел этого, но пианино тоже заслуживало, чтобы по клавишам в последний раз прошлись её руки. Она сыграла несколько этюдов, те, что нравились ей больше всех. И закрыла крышку. Уже навсегда для себя. Её никогда не ждало будущее великого пианиста, как и маму, но разница между ними была в том, что старшая женщина мечтала об этом с пелёнок. За игрой Терри решила, что всё же пойдёт на улицу. Неизвестность пугала, но хотя бы ради психики брата. Она поднялась в свою комнату в последний раз. Осталось последнее дело. Она не могла уйти, не покормив в последний раз своего любимца. Кёртис аж встрепенулся, когда увидел её. — Уже чувствуешь, что видишь меня в последний раз, да? Ворон каркнул. — Я тоже буду скучать, дружище. Птица ела с удовольствием, но периодически недобро поглядывала на неё. Вороны точно привязываются к своим хозяевам и вроде даже могут скучать по ним. Но могут ли они начать до смерти? Терри вернула птицу в вольер, аккуратно провела пальцами по оперению и закрыла дверцу. Кёртис каркнул и в несколько прыжков подошёл к стенке, просовывая голову в квадратное отверстие, образованное прутьями. — Ну, давай, пока, дружок. Она вышла из комнаты, спустилась вниз и замерла возле входа на кухню. Когда Лаенгтон кормила Кёртиса, она видел кучу контейнеров с едой, которые мама оставила им. Терри нравилось, как она готовила. Но, от большинства еды ей пришлось отказаться и только создавать видимость, что она питается, как раньше. Только, как раньше не было уже давно. Она не мог вспомнить, когда в последний раз ела нормально. Даже сегодня, когда она хотела прожить день, как следовало бы всегда. Зачем-то, Терри всё же зашла на кухню, проходя к холодильнику, возле которого она немного помялась прежде, чем открыть его. Конечно, утром контейнеров было чуть больше, видимо Верт успел пообедать, а может он устроил себе ранний ужин. Терри видела сквозь прозрачный пластик блюда, которые когда-то обожала и ела всегда с особо большим аппетитом, упрашивая маму готовить их. Но что пошло не так? И в итоге, все её старания не имели никакого смысла. Это уже даже не важно, потому что завтра её не будет, она навсегда останется в одном дне. И не простит себе, если упустит возможность в последний раз поесть мамино рагу. Терри, не задумываясь, достала один контейнер, переложила еду в тарелку и поставила в микроволновку. Пока рагу грелось, чтобы абстрагироваться от мыслей, что она не должна был есть, она достал телефон. Несколько сообщений в групповом чате, где Северина спросила нормально ли все дошли; одно, но достаточно большое от Дэйви, в котором он задал несколько вопросов об уходе за Кёртисом и попросил по возможности отчитывать, как он. И одно сообщение от мамы. Она спрашивала позанимался ли он и Терри пришлось приврать, что она играл сорок минут утром и собирается ещё поиграть перед сном. Отправив сообщение, она долго смотрела в экран на переписку и зачем-то набрала ещё одно.Я люблю вас с папой 18:06.
Мама почти сразу же прочитала. Почему-то, сначала, Терри показалось, что она ничего не ответит. Но она всё же сделала это. Мы тоже любим тебя. Что-то случилось? 18:07.Нет, ничего. Просто к слову. 18:07.
Терри выключила телефон, когда таймер на микроволновке закончил обратный отчёт и раздался писк. Сидя за столом и ложкой за ложкой опустошая тарелку, Лаенгтон почти расплакалась. Она запрещала себе есть, заставляла себя перенапрягаться и очень много врала даже сама себе. Ради идеалов, которые ей не суждено достичь. И сейчас, она уже ясно понимает, что все эти идеалы тоже фигня. Её бы приняли в любом случае. Для этого было не обязательно клеить жёлтый стикер на зеркало с цифрой идеального веса. Для этого вообще не нужно было причинять себе и окружающим столько боли. Когда первые крупные слёзы скатились по лицу, она закончил с рагу и разогрела жареные рёбра, предназначенные для второго блюда. Когда тарелка опустела на половину, Терри почувствовала, как сильно скрутило живот и рвотные позывы. Это было ожидаемо. Любому, кто будет голодать в течении трёх дней, а потом съест так много за раз и что-то жирное, станет плохо. Может, Лаенгтон и учла бы это, если бы не должна была в любом случае умереть. Он побежал в туалет, сразу падая перед унитазом на колени. О том, что теперь там будут синяки он уже не беспокоился. Всё произошло слишком быстро. Терри даже не понимала на чём она должна концентрироваться, на боли в каком месте, потому что болело всё. Ей как будто рвали горло, желудок выворачивало, а глаза жгло от слёз. На лбу выступила испарина, как при высокой температуре, а ладони соскальзывали с места из-за пота. Несколько первых мышечных сокращений Терри пыталась не опускать голову слишком низко, чтобы не захлебнуться. И в какой-то момент всё прекратилось на несколько секунд, но Терри показалось, что всё закончилось. Она пыталась отдышаться, опустив голову, и, когда она только подумала, о том, что она могла тут и умереть, желудок снова начал выворачиваться. Она не успела ничего. Ни понять, ни поднять голову. Просто слишком поздно поняла, что начала задыхаться, хотя мышцы всё ещё сокращались. Терри не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Когда её тошнило было больно, но сейчас, когда в глазах темнело, было хуже. Так она и поняла, что на этом всё. Просто, всё. Три дня спустя. Дэйви Джозеф. Дэйви держал на руках птицу, которая на удивление вела себя тихо и даже не пытался улететь. Она скорбела по-своему настоящему хозяину, на похоронах которого они стояли. Официальная часть церемонии подошла к концу и большинство присутствующих двинулись к выходу с кладбища. Дэйви оглянулся. Ближе всех к свежей могиле стоял Аллан, который не реагировал ни на что. Другая подружка Терри, Северина, плакала на груди у подруги Верта, Мелиссы. Мелисса хорошо общалась с Вертом, на что были свои причины в виде имён друг друга, на запястьях. И, несмотря на то, что полтора последних месяца она провела в наркодиспансере, Мелисса смогла прийти, чтобы поддержать Верта. Но успокаивала она всех. И сейчас шептала что-то Северине, хотя та всё равно продолжала рыдать навзрыд. Верт смотрел на могилу. Джозеф боялся представить, о чём темноволосый думает, учитывая, что он был первым, кто нашёл Терри. Дэйви подошёл к Аллану. У них двоих точно было что обсудить в последний раз. Навряд ли, после этого они будут контактировать. Харингтон, как и предполагалось, никак не отреагировал на его появление. Только через несколько секунд он посмотрел в его сторону и протянул руки к Кёрту, молча прося разрешения взять птицу к себе. Дэйви кивнул. Кёрт никак не сопротивлялся, только потоптался на его руке и снова затих. — Знаешь, — начал Дэйви, смотря на холодный камень. — Никто из вас ведь не верил, что у нас всё было взаправду. Он хотел сказать что-то ещё, но Аллан перебил его. — Мне плевать, что у вас было взаправду или нет. Тебя это тоже вообще не должно волновать. Это вообще не имело значения, потому что ты не был его соулмейтом. Он бы не бросил тебя из-за этого при других обстоятельствах, но ты бы сам ушёл, как только нашёл бы своего. — Ты представляешь меня мудаком только потому что хочешь. Но ты думаешь, что Терри стал бы встречаться со мной тогда? Мы оба знаем, что нет. Может, он и был наивным, но в людях разбирался хорошо. Дэйви замолк. Он мог бы высказать ещё многое. Мог бы сказать, что Терри не оставил своего домашнего любимца ему, если бы Дэйви был таким, каким его видит Аллан. Он мог бы сказать, что на деле всю правду о нём знал только Терри. Он мог бы, в конце-то концов, рассказать, как они оба боялись, что его соулмейтом окажется кто-то из людей, кого он знает. Как они договаривались, что будут всегда вместе, несмотря на отсутствие связи. Это было не проблемой, у них бы всё получилось. Если бы соулмейтом Терри был кто-то другой. Потому что тот факт, что они с Алланом были знакомы с детства, давал почти стопроцентную гарантию по статистике, что они рано или поздно окажутся вместе. Но сейчас уже точно не окажутся. — Может, он и рассказал тебе о звонке и оставил ворону, но это не ты ругался с его родителями, чтобы Терри похоронили здесь. И не ты прибежал к его дому, как только узнал о его смерти. И даже не тебе он рассказал о своей трансгендерности. Она. — Ты сделал много для него. — Её. — Да, её. Но не только ты. Я знал обо всем и пытался делать всё, что в моих силах. Я случайно нашёл её второй аккаунт, где она писала обо всём. Обо всём кроме своей смерти. Она посчитала провести время с вами важнее, хотя у неё были друзья и в интернете. Я рассказал им. У Марши везде был один пароль. Аллан кивнул. Может, однажды он и прочитает всё. Но не сейчас. Не сейчас, когда он плакал несколько дней только из-за того, что знал. — Думаешь, кто из нас больше виноват в её смерти? Харингтон впервые посмотрел на него. — Оба. Мы всегда были рядом с ней. Не было такого, что ты общался с ней, а я нет, когда это всё началось. Дэйви кивнул. Это было справедливо. И правда. Только сам Терри никогда бы не назвал никого из них виноватым. Джозеф поднимает голову к небу. И видит, как впервые за долгое время, из-за туч выходит солнце. Несколько лет спустя. Аллан Харингтон. Аллан сбил свой режим дня несколько лет назад и даже не предпринимал попыток что-либо сделать с этим. Может, если бы последние года два он всё же прошёл обследование (раз в полгода, как рекомендуют врачи), то выяснилось, что на почве вечных недосыпов у него началось множество проблем со здоровье. Но и без всех этих процедур он знал это. В два часа ночи (с лишним), когда, уже мужчина, собирался раскурить косяк, ему позвонили из Отдела Смерти. Потому что, он обязательно умрёт сегодня. Аллан не дёрнулся от раздавшегося внезапного звонка. Он провел несколько лет в ожидании его. С семнадцати лет, когда он потерял своего соулмейта, он не спал до трёх часов ночи, надеясь услышать эту жуткую мелодию, заставляющую обычных людей покрываться мурашками и испариной. Женщина, Кэти, на другом конце провода сообщила ему о скорой смерти. Аллан чуть было не оставил саркастичный комментарий, но сдержал себя. Харингтон даже вежливо дослушал её до конца, не обронив почти не слова с того момента, как подтвердил, что это он. Представляя этот момент несколько лет, он думал, что не заплачет. Но оказался не прав. Слёзы хлынули сами, когда Аллан положил трубку. И вовсе не из-за собственной скоропостижной кончины. А из-за своих мыслей. Ему двадцать четыре и он уже добился много. Молодой, известный музыкант, живущий в своё удовольствие с кучей фанатов, для которых что-то да значит его творчество. Аллан много раз получал письма, комментарии под фотографиями в инстаграмме или в ответах под постами в твиттере, о том, как людям близки его песни, как они находят в них отголосках себя, как его слова помогают им справляться с проблемами и находить в себе силы, чтобы двигаться дальше. Он успел реализоваться, получив всё, что только мог. И его смерть точно не пройдёт бесследно. Его не забудут сразу, куча людей будет его оплакивать, писать грустные посты и слушать на повторе песни. Он оставит свой след. В отличие от Терри, его соулмейта, человека, которому на самом деле были посвящены все песни, каждая строчка, пропитанная тоской. С ним судьба сыграла злую шутку, лишив его будущего в шестнадцать. Когда Аллан умрёт, будет не так уж много людей, кто будет помнить кудрявого мальчика в зелёном свитере, который выленял от частого ношения. И то, даже они со временем смогут его отпустить. Ни Дэйви, ни Северина не сохранят ему жизнь в воспоминания. Может, после кончины Аллана, только Верт, брат Терри, будет помнить его. Два года назад, они с Мелиссой, той самой, которая прижимала к себе Северину и успокаивала её на похоронах, поженились и у них родились близняшки. Вторым именем мальчика было Терренс, как покойного дяди. Аллан и Верт поддерживали контакт. Когда к старшему перешли бразды правления компанией, Аллан, как популярный исполнитель, стал рекламным лицом фирмы. Иногда они даже собирались вдвоём в баре, чтобы выпить. В такие дни, они в основном молчали или вспоминали прошлое. Иногда обсуждали вещи, происходящие в мире. И он видел фотографию их детей. С Лаенгтонской красотой и простотой Флореску. Но мальчику будет всё равно на умершего до его рождения дядю. Терри останется лишь загадкой, для поклонников Аллана. Чёрным напульсником поверх имени на руке, без которого он не выходил. Иногда читать теории, о его соулмейте, было забавно. Люди, которые хоть немного вникали в его тексты, могли сопоставить всё и максимально приближались к правде. Всё, кроме одного, в их теории было верным. Никто даже не предполагал, что соулмейтом такой звезды, как он, была трансгендерная девушка, прожившая чуть больше месяца после своего шестнадцатого дня рождения. Аллан появлялся на публике и с парнями и с девушками. Не только со спутниками на ночь. Иногда его отношения длились больше месяца, но не двух. Первое время, после смерти Терри, он просто пытался отвлечься. Потом были попытки хотя бы попробовать построить что-то серьёзное. Но вечно мешала мысль, что он не будет ни с кем ближе, чем мог бы быть с Терри. С лучшим, что было в его жизни. И так не долго. Харингтон не мог позволить себе поселить кого-то в своём сердце. Потому что там до сих пор был Терри. Таким, каким он помнил его. Это было бы и предательством и изменой. Когда Терри ушёл, он забрал его шанс на счастливую жизнь. Но они скоро встретятся. Терри был христианином и с детства ходил в церковь с родителями, так что он точно где-нибудь в раю. Может, Аллану придётся кого-нибудь хорошенько отмудохать, чтобы его пустили у нему, но он готов. И теперь, в его плане на жизнь, остаётся всего три пункта. В первом, он звонит Северине, которая смеётся в трубку и говорит, что у Аллана хорошая чуйка, раз он вечно звонит в моменты, когда ей почти удаётся уговорить Молли, младшую сестру Аллана, скинуть ей фотографии. — Тот факт, что она твой соулмейт, не отменяет того, что ей семнадцать. — Ты зануда, в курсе? У нас в штате возраст согласия с шестнадцати. Ладно, ты чего звонил? Аллан слишком много раз представлял, как однажды скажет это, чтобы не найти слов сейчас. — Мне звонили из отдела. Я собираюсь писать завещание, в котором оставляю всё тебе. Но это не значит, что я даю тебе добро на отношения с моей сестрой. Если ты притронешься к ней, а потом тебя шандарахнет молния, то так и знай, что это я. — … Что? Аллан? Ты смеёшься надо мной или что? К твоему сведению, это ни разу не смешно. Аллан качает головой и подкуривает сигарету. На другом конце провода раздаётся первый всхлип. — Я и не смеюсь. Северина плачет так сильно, что у Аллана больше нет сил слушать её и он отключается. Потом он публикует твит, в котором рассказывает всё-всё-всё о Терри, всё что он знал, всё что он помнил. Аллан воссоздал его личность из слов, подкрепил её песнями и показал людям, чтобы они тоже запомнили его. Может, однажды кто-то захочет написать про них книгу. Одну из тех клишированных, в которых удаётся стать единственным Обречённым, которым удавалось выжить. Или они вместе останутся постом в твиттере и песнями в плейлисте. Вслед за рассказом о Терри, Аллан твиттит о звонке, чтобы его фанаты были в курсе. Под постом сразу же собирается куча комментариев, но он не читает ни один. Потому что уже выходит из квартиры. Навстречу смерти, навстречу Терри. Они договаривались о встрече.