Фотограф

      Робин щёлкнул несколько выключателей подряд, и яркий свет потолочных и настенных светильников поочерёдно загорелся, освещая помещение.       Глаза разбегались: она впервые была в фотостудии. Три больших, на несколько сантиметров выше пола и почти достающих до потолка, аркообразных окна скрывались под белой вуалью и иссиня-чёрными шторами. На высоком столе лежало три камеры, чем они отличались друг от друга, Реджина не имела ни малейшего понятия, а потому молча сочла их абсолютно одинаковыми. — Ого, — восхитилась Реджина, пробегаясь глазами по довольно большой площади, что удивляла своими масштабами.       Взгляд упал на стеллаж с предметами для съёмок: звёзды и сердца с подсветкой, свечи, ёлочные и мягкие игрушки, бутафорские цветы, овощи и фрукты, короны и диадемы. Возле окна, в углу, запрятались переносная лестница и зеркало. Повсюду осветительное оборудование и расставлены различные реквизиты, а сама студия поделена на фотозоны. Здесь не было беспорядка, присущего творческим личностям, что порадовало женщину, которая по натуре перфекционист. — Знаешь, — развернулась к мужчине, — когда ты сказал, что ты фотограф, я представляла что-то менее грандиозное. А тут в самую пору экскурсии устраивать, — простучала каблучками до центра и, остановившись, сделала разворот на 360 градусов, осматривая различные декорации.       Самый дальний уголок был выполнен в стиле прованс для особо скромных и утончённых натур, а напротив — сезонная зона, где интерьер менялся в зависимости от времени года.       Робин улыбнулся, издав короткий смешок. У него получилось удивить её, и то восхищение, которое читалось на лице и во взгляде карих глаз, умиляло мужчину. — Фотография — смысл моей жизни, а эта фотостудия — мой второй дом, — сказал ровным тоном, прогулочным шагом приближаясь к женщине. — Там, — указал на дальний угол, скрытый за шторкой, и карий взгляд метнулся в указанном направлении, — детская зона. Обожаю фотографировать детей. У них самые искренние эмоции. У тебя есть дети? — задал неожиданный вопрос, останавливаясь возле брюнетки.       Реджина возвела взгляд в голубые глаза, всматриваясь в них, как в бездонный океан. Мужчина, сложив руки в карманы джинс, стоял так близко, что его аромат парфюма резко ворвался в её ноздри. — Ты пахнешь лесом, — констатировала факт, ненарочно увиливая от вопроса.       Получилось резковато, но она тут же сгладила ситуацию мимолётной улыбкой. — Не нравится? — соблазнительная ухмылочка появилась на губах мужчины.       Считанные миллиметры между телами вызвали у женщины странное ощущение, которого она пока объяснить не могла. Его глаза, его улыбка и даже голос — они так манили, притягивали к себе, словно гипнотизировали. То ли на неё так действовал алкоголь, и её опьянённый разум играл с ней злую шутку, то ли мужчина действительно был слишком притягательным для неё, настолько, что она доверилась ему, пойдя с ним в неизвестном ей направлении. Было в нём что-то такое уникальное, особенное и неповторимое, что-то, что отличало мужчину от всех его предшественников.       Его взгляд, намертво въевшийся в её глаза, будто смотрел в самую душу. Реджине казалось, что он пытается прочесть закрытую книгу, ломится в запертые двери и тянет ниточки, на ходу распутывая прочный канат. Она — женщина-загадка, и она привыкла быть такой. Её жизнь покрыта тайной с самого рождения, никому не посчастливилось заглядывать дальше дозволенного. О ней знают лишь то, что она сама позволяет узнать, но этот фотограф то ли изначально знал больше положенного, то ли умело вёл свою игру. На лице женщины на секунду промелькнул страх, и она отошла на пару шагов назад, устанавливая между собой и мужчиной невидимый барьер. — Нет, у меня нет детей, — помрачнела Реджина и резко отвела взгляд, поворачиваясь к Робину спиной.       Мужчина, чьё внимание было целиком и полностью сконцентрировано на, он не побоится этого слова, шикарной брюнетке, уловил грустные нотки в её голосе. Расспросить подробнее не позволило воспитание и чёткое ощущение своих границ, которые, Робин уверен, эта женщина не позволит перейти без своей на то инициативы. А потому он смолчал, думая над тем, что вообще зря задал вопрос, из-за которого теперь веяло неловкостью. — Зачем кровать? — сменила тему, указав в сторону постели с балдахином, застланную красным бархатным покрывалом. — Для съёмок эротического характера, — совершенно спокойно пояснил мужчина. — Фотографируешь голых девиц? — её брови в удивлении сошлись к переносице. — Я предпочитаю называть это «в стиле ню». Обнажёнки не так много, в основном это эротические костюмы и нижнее бельё. — У тебя не встаёт в процессе съёмки? — выпалила из чистого любопытства, на что мужчина посмеялся. — Я профессионал своего дела, — улыбнулся он.  — А там что?       Женщина указала на зону, выполненную в светлых тонах, которые лишь самую малость разбавлены тёмными оттенками. Стена на этом небольшом участке выложена белым мелким кирпичиком. Софа с пушистым пледом молочного цвета, позади декорация камина из белого камня, в центре которого нарисовано чёрное сердце. Под ногами — мягкий ворс светло-бежевого оттенка, а справа — плетёная корзина с цветами. Такая лёгкая и уютная атмосфера царила в этом уголке, что Реджина невольно залюбовалась. — Зона для семейных фотосессий, — шепнул над ушком, стоя позади.       У Миллс пробежались мурашки по телу, она отпрыгнула от мужчины, уходя на несколько шагов вперёд. Нервным движением руки клатч приземлился на стол, возле фотоаппаратуры, а Реджина подошла к ближайшему окну, одним резким движением раздёрнула шторы, и теперь, обняв себя руками, смотрела на ночную улицу сквозь тонкую, белую, полупрозрачную вуаль. Здание располагалось на многолюдной, проходимой улице, но сейчас, в ночи, всё что можно было уловить взглядом — это тускло-жёлтый свет уличных фонарей, освещающих тёмно-серый тротуар, вдоль которого тянулась прямая линия из аккуратно подстриженных низких кустов. Изредка пролетали авто, мужчина вывел пса на прогулку, а пошатывающаяся из стороны в сторону девушка села в такси. Окна не пропускали ни единого звука, и Реджине казалось, будто она смотрит немое кино.       Робин медленно приблизился и встал рядом, плечом касаясь её плеча. Реджина вздрогнула и от неожиданности резко повернула голову, испуганным взглядом встречаясь с глазами мужчины. Локсли протянул ей бокал вина, а она, расслабившись, приняла напиток и вновь перевела взгляд в окно. — Я чем-то тебя расстроил? — осторожно поинтересовался Робин.       Реджина не спешила отвечать. Она поднесла к носу бокал и вдохнула аромат вина, а затем сделала маленький глоток, смакуя вкус. — Нет, я просто… — запнулась и с тяжёлым вздохом отвернулась от окна. — Немного себя накручиваю, неважно.       Она проследовала к кровати и присела поверх красного бархата, сложив ногу на ногу. Пальцы одной руки плотно сжимали тонкую ножку бокала, а ладонь другой легла на коленку. — Реджина, серьёзно, что не так? — спросил, остановившись у стола с аппаратурой.       В момент вопроса Миллс подносила бокал к губам, но рука застыла в воздухе. Женщина нервно сглотнула и, затаив дыхание, метнула на мужчину испуганный, загнанный, как у попавшего в ловушку зверька, но в то же время строгий и суровый взгляд. Она - та, кто никогда не называла чужакам своего настоящего имени, - совершенно точно помнит, что представилась ему как Рони. Её сердце заколотилось быстрее, рука дрогнула, и женщина опустила её на ногу, а мужчина стоял с невозмутимым видом и в ожидании ответа всматривался в красивое лицо. То ли он правда не заметил, что оговорился, то ли искусно играл свою роль, какой бы она ни была. — А мы с тобой раньше не встречались? — задала вопрос, взяв эмоции под строжайший контроль. — Исключено, — улыбнулся такой простой, лёгкой и невинной улыбкой. — Я бы запомнил встречу с такой женщиной.       Ко всем прочим ощущениям добавилась опасность. Миллс осознала, что, возможно, угодила в чьи-то сети, но попадаться на крючок она не собиралась. Кем бы ни был этот фотограф, она намерена выяснить, что он знает о ней или что хочет узнать, послан он кем-то или действует по собственной инициативе. — Поснимаешь меня? — одарила фотографа обворожительной улыбкой.       Что ж, они будут играть только по её правилам. Она давно не ребёнок, которого можно отнять у родителей и загнать в угол, поэтому страх прочно заперт под замок, и из клетки выпущена хищница, которая любой ценой отстоит своё.