384.400 км

— это, вероятно, самая поразительная новость, которой мы когда-либо делились, (заинтригованный чонгук поднимает голову, держа в руке карандаш), но похоже, дамы и господа, сейчас вы видите фотографии в прямом эфире, (темный, просто темный, беззвездный космос), похоже, да, наша луна исчезла (карандаш падает, чонгук, спотыкаясь, идет к окну) (там ничего нет). его будит тишина. чонгук поднимает голову, зрение затуманено сном, веки тяжелые. на его щеке красуется засохшая слюна, на лице остались следы ткани свитера. кабинет пуст, только формулы расписаны по всей доске. он уже не в первый раз засыпает во время лекций (ночи он часто проводит, глядя в телескоп, — прошло уже полгода с той самой ночи. океаны почти совсем остановились, а ветер постоянно сильный и тяжелый, даже зимой). чонгук громко зевает, потягиваясь. часы показывают, что на улице почти пять часов вечера. только когда он поворачивается, чтобы уйти, он понимает, что здесь есть кто-то еще, сидящий через несколько стульев позади него. их глаза встречаются, но только на полсекунды, потому что чонгук быстро отводит взгляд. — было слишком скучно? неожиданный вопрос произносится низким, хриплым голосом, больше похожим на бормотание, чем на предложение, как будто произносимые слова незнакомы. чонгук смущается. он пожимает плечами, не зная, что сказать. — я не думаю, что математика вернет луну, вот и все, — отвечает он через мгновение. мягкое фырканье заставляет его снова поднять глаза на незнакомца, на его бледные и белые черты лица, на неопрятную и несочетаемую одежду и на глаза, темные и скучающие, за круглыми стеклами очков. — я тоже так не думаю, — улыбка украшает предложение. чонгук кивает, но не находит, что еще сказать, и уже неуклюже направляется к двери. — как думаешь, что вернет? он останавливается на пороге, не зная, что ответить. их взгляды снова встречаются, но на этот раз на приличном расстоянии. — ничего, — наконец отвечает чонгук. — я думаю, луна нашла себе занятие получше. бледно-розовые губы изгибаются в улыбке, и парень кивает, светлая челка падает на глаза. больше сказать нечего, поэтому чонгук уходит, чувствуя себя… не так, как обычно. он ставит телескоп на восточный угол самого высокого здания университета, незваный холод мягко обволакивает его. чонгук натягивает капюшон худи и дует на свои руки, пытаясь их согреть. небо беззвездное — сеульское небо и до этого было темным, но как только луна потерялась, небо над головой стало бессмысленным. но чонгук все еще смотрит на него. — ты часто сюда приходишь, — голос слегка пугает его, и чонгук, краснея, поворачивается. правда в том, что уборщик за деньги дает ему ключ, поэтому быть пойманным — вообще не найс. но парень кажется знакомым, он завернут в шарф, который слишком большой для него. шарф ярко-желтого цвета. чонгук прочищает горло. — я… у меня есть разрешение… — лжёт он, заикаясь в основном из-за того, что парень кажется старше, возможно, он старшекурсник. — я тоже часто сюда прихожу, — и на его красивом лице появляется улыбка. чонгук чувствует, что краснеет. из-за приглушенных огней соседних зданий волосы парня кажутся цвета золотой суперлуны. — ну, иногда. — ты и в тот день был на моей паре, — чонгук находит в себе силы сказать это, и получает в ответ кивок. немного странно, что чонгук забыл такого сверхъестественного парня. — как тебя зовут? пауза, парень поднимает брови, на его лице видно замешательство. а затем он произносит, красиво складывая слоги: «мин юнги.» мальчик с именем подходит ближе, и чонгук смотрит, как он идет, засунув руки в карманы, чонгук наблюдает, как юнги прикасается к телескопу, и, глядя в него, длинными костлявыми пальцами настраивает фокус. в том, как ведет себя мин юнги, есть что-то довольно странное. — что ты пытаешься увидеть? — тихое и взволнованное ох. — я вижу марс. — да, его можно увидеть в это время года, — чонгук поднимает голову, но ничего, кроме пустоты, не видит. воздух кажется душным, но чонгук дрожит от холода. он снова смотрит вниз, на профиль юнги, бессмысленно уставившись на то, как изгибаются уголки его губ. — меня зовут чон чонгук, и я на… факультете астрономии. — астрономия, — повторяет юнги, будто это слово иностранное. он смотрит на чонгука, отступая назад и давая ему пространство. чонгук делает шаг ближе, закрывая один глаз, чтобы лучше видеть сквозь линзы. тусклые очертания красноватой планеты немного расфокусированы. его сердце бьется сильнее, дыхание застревает в легких. тут, на другом берегу, он стоит всего в шестидесяти миллионах километров… и рука чонгука немного приподнимается, пальцы тянутся, как будто так он может каким-то образом коснуться. тихий шорох ткани напоминает ему, что он не один. чонгук сглатывает, снова отступая назад с красными, как поверхность марса, щёчками. — прости, я… — однажды я встретил человека, похожего на тебя, — фыркает юнги. — он тоже был влюблен в небо. — я не… влюблен, — шмыгает носом чонгук, переминаясь с ноги на ногу. — ты не можешь любить что-то подобное. — ах. — и что-то вроде горькой сладости окрашивает лицо юнги. — да, наверное, нет. диалог угасает, уступая место неловкости. чонгук не может избавиться от чувства близости к личности юнги, от странного влечения к его существу. он думает, что это одна из тех вещей, когда вы всего на долю секунды влюбляетесь в людей в метро, потому что ваши глаза на мгновение встретились, но потом все заканчивается, красные нити рвутся, а вы чувствуете себя одновременно и хорошо, и пусто. чонгук вздыхает и берет свой рюкзак. — у меня есть теплое рисовое вино, — предлагает он голосом более тихим, чем ему хотелось бы, немного смущенный тем, что он приносит алкоголь в свои ночные похождения. — хочешь немного? — юнги только кивает, стоя все так же неподвижно. крышка термоса заменяет небольшой стакан. пальцы юнги застывают, когда он протягивает руку, чтобы взять стакан. чонгук не комментирует. тепло напитка согревает изнутри, и они по очереди смотрят в телескоп, чонгук указывает на звезды, юнги комментирует оттенки цветов в них. — она устала, не так ли? — предполагает слегка пьяный чонгук в какой-то момент, зевая. луна, хочет он сказать, но забывает. — от нас. — может быть, — юнги, кажется, сглатывает, его щеки раскраснелись от рисового вина. красные щеки контрастируют с его белоснежной кожей, хотя чонгук едва может видеть его из-за темной и глубокой ночи и выключенных огней. город засыпает. — или, может, ее украли? их глаза встречаются, и чонгук поднимает брови в удивлении. он смеется, затем ударяется головой о перила, у которых они сидят, и юнги тоже смеется, может, слишком нервно, и его руки парят в воздухе, не зная можно ли коснуться. чонгук трогает пальцами образовавшуюся шишку, немного прикрывая глаза, постанывая и посмеиваясь одновременно. — может, её украли. — кивает он, ухмыляясь. из-за темноты, окружающей их, чонгук плохо видит, поэтому, когда он немного двигается, он удивляется от того, насколько близко они с юнги сидят, их ноги соприкасаются, а руки… они незнакомцы, и так не должно быть. чонгук находит в себе силы подняться, зрение все еще туманно. — думаю, уже поздно. используя фонарик на телефоне, чонгук снимает телескоп и аккуратно пакует его снова, собирая вещи, которые он разбросал. через некоторое время поднимается, немного покачиваясь, и юнги. — спасибо за компанию, — говорит он через секунду. чонгук чувствует, что у него горит шея. хотел бы он, чтобы холодный ветерок все еще дул… в ночной тишине все кажется громким, особенно его сердцебиение. может быть, юнги слышит его. — да, конечно, — это не то, что чонгук хочет сказать, но то, что неуверенно слетает с его губ. из-за света фонарика юнги кажется призраком, он совершенно белый, а глаза его мерцают. чонгук выключает его дрожащими руками и засовывает телефон в карман. — увидимся… сонбэ. он знает крышу слишком хорошо даже в темноте, и ключи все еще висят в двери. свет из открытой двери рисует желтую полоску на полу, освещая ноги юнги. чонгук смотрит через плечо, приоткрыв рот, может, чтобы спросить номер юнги, может, чтобы сказать что-то совершенно глупое. но юнги подает голос первым.  — я не думаю, что она устала от тебя, — говорит он серьезно. — это… невозможно. — когда чонгук ничего не говорит, застигнутый врасплох, юнги улыбается. — я верну тебе ключи, если хочешь. — спасибо, — и так чонгук с сожалением отворачивается и спускается по лестнице. (- хён, — зовет он, и сокджин поворачивается, показывая, что готов слушать. — ты знаешь человека по имени мин юнги? — сокджин хмурится, думает. — не думаю. — прошло уже несколько дней. он ищет юнги не намеренно, а просто… из любопытства. когда сокджин спрашивает, зачем ему такая информация, чонгук отвечает ему: «просто сонбэ, которого я встретил, подумал, что он может учиться на твоем курсе».) в департаменте искусства проходит выставка, в которой чонгук очень заинтересован. он идет туда поздним мрачным, как в холодную пятницу, вечером. здесь не так много людей, большинство из них прячут лица за масками, так как воздух над городом становится похожим на цементный блок, загрязненный и тяжелый. чонгук снимает свою собственную маску, вдыхая. название выставки clair de lune, и оно звучит из всех динамиков. коллекция художественных работ, посвященных луне, что скрылась за горизонтом. у входа стоит скафандр в натуральную величину, имитирующий тот, что носил нил армстронг много лет назад. пальцы чонгука задерживаются на грубой ткани, прежде чем он отходит. votre âme est un paysage choisi, гласит первая работа, чонгук не умеет читать по-французски, но это не лишает картины красоты. он рассматривает детали нарисованной луны, мазки синего и фиолетового, пытаясь вспомнить, истинные ли это её цвета. прошло не так уж много времени. он вздыхает и, поворачиваясь, видит проблеск белоснежных волос, спрятанных под толстовкой, круглые очки, джинсы, разорванные по швам и на коленях. юнги только зашел, тоже изучая глазами астронавта у двери. — он не двигается, — говорит чонгук достаточно громко, чтобы его могли услышать с нескольких метров. — они проделали хорошую работу, — говорит затем юнги, встречаясь взглядом с чонгуком. — так и думал, что увижу тебя тут. — да… мне нравится искусство, — это не совсем правда, но чонгук думает, что мне нравится луна звучит по-детски. ему двадцать один, а не шесть годиков. похоже, юнги не против его ответа или вообще не слышит его, так как его глаза натыкаются на картины и инсталляции, висящие по стенам. его глаза расширяются в удивлении. — кажется, тебе тоже нравится. — да, — бормочет он, проходя дальше и останавливаясь рядом с чонгуком и картиной, которую тот рассматривал. юнги пальцами дотрагивается до полотна, несмотря на знаки, запрещающие посетителям касаться экспонатов выставки. — они наносят краски на это. — произносит он рассеянно, и чонгук понимает, что это не комментарий, а просто мысль, сорвавшаяся с языка. нос юнги покраснел, возможно, из-за холода. они гуляют вместе, но в тишине, поэтому, может быть, и не вместе, а просто… бок о бок. юнги трогает все, до чего может дотянуться, что-то бормоча, некоторые предложения чонгук может разобрать, а некоторые вообще не понимает, будто юнги на мертвом языке говорит. почему-то в эту ночь он не выглядит старше. — сколько тебе лет? — задает вопрос чонгук перед красивым пурпурным и сияющим золотом затмением. юнги оглядывается на него, бледность его кожи контрастирует с красочным фоном. — старше тебя, — он улыбается, а чонгук фыркает, бормоча я это и так знаю. — возможно. — ты выглядишь молодо, — комментирует чонгук, неопределенно жестикулируя, указывая на всего юнги. юнги улыбается и проходит по выставке дальше, его глаза блуждают повсюду. по какой-то причине они выглядят несчастными. можно даже сказать, тоскующими. чонгук, не двигаясь, следит за ним. юнги останавливается перед куском стены. чонгук еще не видел этот экспонат. он показывает космос таким, какой он есть, — темная пустота, бесконечная в своих кровоточащих углах. чонгук осторожно приближается к юнги, останавливаясь рядом с ним. посреди всего этого виден только силуэт одинокого дрейфующего астронавта, возможно, позабытого всеми. чонгук сглатывает, чувствуя, как комок подкатывает к горлу, и его глаза внезапно наполняются слезами. юнги, кажется, это заметил. — извини… я… — шмыгает носом чонгук, отворачиваясь в смущении. он не знает, что на него так повлияло, но оно все-таки на него повлияло. ты романтик, так часто говорил сокджин все эти месяцы, закатывая глаза. ты смотришь на свою луну так, будто она смотрит на тебя в ответ. — думаю, я немного устал. он двигается, чтобы вытереть неосторожные слезы тыльной стороной ладони, но застывает, когда юнги касается его щек, большими пальцами потирая кожу, и так холодно, холодно, холодно. он немного ниже ростом, и, глядя вот так, углы его лица кажутся чуть острее, глаза темнее. черный фон и толстовка с капюшоном делают его волосы такими светлыми. затем их глаза снова встречаются, и юнги, кажется, замечает, что его действия ненормальны. он останавливается, убирая руки от лица чонгука. — я просто… — заикается он, надув губы. — это рефлекс. — не хочешь чего-нибудь выпить, сонбэ? чонгук обычно… не приглашает на свидание так прямо. но гравитационная сила и румянец на его щеках притягивают чонгука к юнги. ему любопытно. юнги поджимает губы, на секунду оглядываясь на астронавта, прежде чем кивнуть. они шагают безлунной ночью, затем, не разговаривая, идут по плохо освещенным переулкам, которые составляют окрестности. ларек, в котором они останавливаются, пуст, и они сидят в углу, ажумма, управляющая им, наполняет их чашки соджу. юнги стягивает капюшон, его светлые волосы совсем растрепались. — спасибо за то, что оплатил, — усмехается он, и это заставляет чонгука фыркнуть, отводя взгляд. — у меня нет никаких денег. — все в порядке, — старый телевизор, примостившийся в углу стойки, показывает изображения давно ушедшей луны, и репортер, похоже, берет интервью у ученых по этому поводу. юнги проследил за его взглядом. субтитры внизу гласят «ось земли смещается с впечатляющей скоростью». это его не удивляет. дни тоже постепенно становились короче. — как-то странно без неё, не так ли? — ты так сильно скучаешь по ней? — да, — признает чонгук, делая еще один глоток своего напитка, зажмурив глаза. когда он снова открывает их, юнги украшен фосфенами. он шмыгает носом. — я хотел полететь в космос, когда был младше. — астронавт чон чонгук, — улыбается юнги. — звучит неплохо. — а кем ты хотел быть, сонбэ? маленькая пауза. юнги медленно сделал глоток своего напитка. — менее одиноким, — они снова сидят близко друг к другу, осознает чонгук, как будто оставлять пространство между их телами — неправильно. чонгук не помнит, чтобы раньше был так очарован кем-то, не помнит, чтобы привлекательность заставляла все трепетать у него в животе. глаза юнги не сфокусированы ни на чем конкретном, они непрозрачные, как небо над головой. взгляд чонгука задерживается на форме его носа, сонливости в веках, его губах. затем он вздрагивает, отводя взгляд. — что случилось? — ничего, я… — и он делает еще один глоток соджу, который приятно обжигает горло. алкоголь — это жидкая уверенность, но чонгук не может смотреть в глаза юнги, все слова просто испаряются. их руки находятся достаточно близко, чтобы коснуться. чонгук задается вопросом, сможет ли он когда-нибудь провести хотя бы одну ночь, не влюбившись. скорее всего, нет. — тебе холодно? — немного, — пожимает плечами юнги. — я к этому привык. затем чонгук обхватывает пальцами запястье юнги, притягивая его ближе. — если мы сядем вместе… — заикается он, взволнованный. юнги кивает, их тела сталкиваются, боками касаясь друг друга. чонгук снимает один из рукавов своей куртки, только чтобы накинуть его на плечи юнги. — ты же не хочешь заболеть. — думаю, нет. они сидят в тишине, и чонгук начинает сожалеть, что поторопил события. они не знают друг друга достаточно для такой близости, несмотря на чувство вольности между ними. это может быть не взаимно, напоминает он себе, зажмуривая глаза и кусая губы. тело юнги никак не становится теплее. наконец, он качает головой, извиняясь. — извини, я… я не знаю, что я делаю, — признается чонгук, голос его слаб, а сердце бьется часто-часто. — я не хочу причинять тебе неудобства… я… лучше пойду… — он снимает свою куртку, оставляет её на плечах юнги и встает. — оставь это для… просто оставь себе, все в порядке. пустая бутылка из-под соджу пошатывается на столе, когда чонгук спотыкается, и юнги наблюдает за ним, подняв брови, которые темнее волос. чонгук извиняется, кланяясь, оставляет счет за выпивку на прилавке и быстро уходит, достаточно быстро, чтобы юнги не успел пойти за ним. (- так ты просто ушел, — сонно бормочет сокджин, когда смущенный чонгук, жалуясь, забрался на свою кровать поверх одеял. — а сейчас мог заняться сексом и не дергать меня… — хён! — и сокджин хихикает. почти два часа утра. чонгук задается вопросом, до сих пор ли юнги в ларьке. — я не… я не собирался заняться сексом. — идет саркастичное фырканье, и чонгук тычек сокджина в бок сильнее, чем следовало бы. — хорошо, хорошо, — стонет сокджин, отпихивая его. — просто пригласи его снова, — предлагает он. — если ты ему нравишься… он скажет «да». — чонгук кивает.) он снова видит юнги через несколько недель, когда приходит на одну из своих послеобеденных пар. юнги, одетый в куртку чонгука, сидит на том же месте, где сидел в их первую встречу. жёлтый ему к лицу. чонгук останавливается и смотрит. юнги садится, смотря в ответ. если ты ему нравишься, он скажет «да». чонгук преодолевает нервозность, которая поглощает его внутренности, и заставляет себя сесть на свободное место рядом с юнги. — привет, — трудно говорить. чонгук чувствует, как краснеет. — мне, — жаль, мне очень жаль. — рад тебя видеть, сонбэ. — я надел твою куртку, — юнги смотрит вниз на свое тело. — надеюсь, ты не против. — нет, она… она выглядит хорошо на тебе. — они улыбаются друг другу, и это кажется таким глупым. аудитория заполняется, профессор присоединяется позже. сегодня мы будем рассматривать структуру звёзд, говорит он монотонным голосом. кабинет заполняется звуками тетрадей, ноутбуков, щелканием ручек и вздохами от скуки. чонгук присоединяется, юнги — нет. — ты не собираешься… — а, — юнги это, кажется, совсем не беспокоит. — у меня хорошая память. так проходят полтора часа лекции, юнги не делает никаких заметок, его глаза сфокусированы на презентации профессора, тогда как чонгуковы глаза сосредоточены на ресницах, губах, носике юнги. это довольно-таки опасно — в открытую глазеть, иногда отворачиваясь и улыбаясь себе. чонгук рисует планеты в своей потрепанной тетради, едва ли слышит о квантовых звёздах и формулах массы. смущается. — сонбэ, — в какой-то момент он наклоняется, чувствуя легкую аритмию, которая захватывает его сердце. юнги шевелится, слегка поворачиваясь. — ты не хочешь пойти выпить со мной? юнги фыркает, не изменяя выражения лица. — и ты снова уйдешь? — я… нет, — чонгук краснеет, когда их глаза встречаются. — я ведь не луна. кажется, что-то причиняет боль атомам, из которых состоят зрачки юнги, — они расширяются и сужаются, темнеют, темнеют, темнеют. он становится бледнее, отводит взгляд. чонгук не уверен, сказал ли он то, что не следовало, но через несколько секунд юнги кивает. — да, я хочу пойти выпить с тобой. — если ты ему нравишься, он скажет «да». чонгук улыбается слишком широко и отворачивается в другую сторону, чтобы скрыть улыбку. позже они покупают бутылки соджу в круглосуточном магазине в углу кампуса. покупает так-то чонгук, а юнги бормочет о том, что у него нет карточки с собой. похожий продуктовый магазинчик приветствует их запахом острых рисовых лепешек, порцию которых заказывает чонгук. они немного обсуждают лекцию, юнги повторяет каждое слово, сказанное профессором, и то, как людям интересно строение звезды, забавляет его. — они красивые, — приводит аргумент чонгук, слегка пьяный после третьей рюмки. — нас привлекают красивые вещи. — щеки юнги пылают когда он слизывает красный соус с пальцев. увидев это, чонгук начинает кашлять, в горле внезапно пересохло. — мы… — ты покраснел, — замечает юнги, потянувшись за салфетницей. чонгук выдыхает горячий воздух. — может, тебе хватит соджу на сегодня, чонгук. — тычок в ребра заставляет чонгука разразиться слабым смехом. — еще рано, — да, рано, честно говоря, сейчас только начало десятого. чонгук жестом подзывает одного из официантов, чтобы тот принес им еще одну порцию. — это свидание, оно должно… оно должно длиться дольше. на это юнги молчит, медленно ставя свою рюмку на стол. кажется, что меланхолия снова окутала его, и чонгук снова думает, не сказал ли он что-то не то. если ты ему нравишься, он скажет «да». но, может, ему не нравится — может, чонгук просто молодой парень с большими ожиданиями, который влюбляется до смешного быстро. я не влюблен. юнги вдыхает, улыбаясь. — хочешь посмотреть на звёзды позже? — спрашивает он, и это удивляет чонгука. это не то, чего он ожидал. — только не на крыше. — да… — слабо отвечает чонгук. они близко, близко, очень близко, вращаются друг вокруг друга, встречаясь глазами на полпути. но чары спадают из-за официантки, которая приносит теплую еду. они оба активно кланяются, благодаря её и краснея. когда она уходит, чонгук вдыхает, наливая им еще соджу. — я хотел бы посмотреть на звёзды. в эти дни планетарий открыт и ночью. приходите посмотреть на луну, так написано на вывеске, но здание пустое. чонгук немного спотыкается, из-за соджу его тело тяжелое и медленное. юнги, кажется, тоже шатается, поэтому они держатся друг за друга, чтобы не упасть, руки на талиях, касаются костей, рук, запястий. юнги чувствует себя размягшим, маленьким и чувствует холод, холод, холод, проекционный зал пустой, на стульях никого нет, тишина. чонгук смотрит вверх, замедляя шаг, и останавливается. наверху большой участок галактики, и его пальцы поднимаются в желании коснуться. что-то тяжелеет в груди. луна, луна и её свет на небе, которое небом даже не является. в этот раз юнги держит его руку. чонгук шевелится в замешательстве. — ну же, — мягко говорит юнги. — давай понаблюдаем за звёздами. на полу не так удобно, как на стульях, но это кажется более естестественным, будто они могут слышать звуки внешнего мира, а не гул компьютеров и кондиционеров. чонгук вздыхает не в силах сказать и слова, созвездия раскинулись в нем и над ним. полная луна на этом небе освещает всё. он поворачивает голову, смотрит на юнги, только чтобы найти его глаза. — надеюсь, она не устала от нас, — бормочет он, слегка запинаясь. — это невозможно, — говорит ему юнги почти ласково. — от тебя она точно не устала. — чонгук касается волос юнги, которые спали на его глаза, и нежно убирает их. кончики пальцев задерживаются, следуя за контурами лица. — чонгук… — сонбэ, — чонгуку кажется, что его тело горит, в хорошем смысле. свет искусственной луны создает красивые углы и тени. юнги весь — красивый. он сглатывает, пальцы дрожат. он отодвигается, напуганный тем, что значит его сердцебиение. — какое твоё любимое созвездие? — весы, — сразу же отвечает юнги, снова смотря наверх и сверкая глазами. — они вот тут. чонгук смотрит наверх тоже, но найти созвездие трудно, и он не находит, пока юнги не указывает на него — их тела находятся очень близко — держа чонгука за пальцы и рисуя фигуру весов в воздухе. мое любимое — рыбы, улыбается чонгук, хотя он все так же не мог найти и это созвездие, и юнги так же указал на него, все еще держа в руках чонгуковы пальцы. они оба смеются, рисуют свои созвездия под светом луны, которая даже не существует. их руки устают, но пальцы все еще переплетены. никто не отстраняется. — ты часто приходишь сюда? — да, — кивает юнги. — здесь тихо. — как в космосе, — и юнги мычит в согласии. большой палец чонгука трется о холодную кожу юнги. — раньше я пел луне, — признается смущенный чонгук, хихикая. — может, ей это не очень понравилось. — нравилось, — и чонгук снова поворачивается, чтобы посмотреть на юнги, их лица так близко. вольность между ними статична, как электричество. мы давно знаем друг друга, не так ли? и юнги наклоняется вперед, достаточно, чтобы коснуться носом щеки чонгука. чонгук еле вздыхает. — спой для меня снова. песня выходит слишком хриплой, потому что на груди чонгука лежит груз, невидимый, но тяжелый. я сижу на кровати и думаю о тебе, все в порядке, даже если я тебя не вижу — песня на японском, на языке, которым чонгук не полностью овладел, и он не знает, понимает ли его юнги, но ему нравится эта песня, которую он напевал луне, сидя у окна, глядя в телескоп и рисуя ее на листах бумаги. хотя я очень сильно хочу тебя увидеть, я жду тебя, не забывай меня. он видит, как юнги закрывает свои глаза, кладет голову на чонгуково плечо и слегка улыбается. песня застревает у чонгука в горле. он должен был спросить разрешения, прежде чем немного приподняться, опираясь на локоть, и он должен был спросить разрешения, прежде чем отпустить руку юнги, чтобы коснуться его лица, и он должен был спросить разрешения поцеловать его — но он не сделал этого и не делает. рука юнги обхватывает его талию, заботливо, нерешительно, когда они медленно раздвигают губы, медленно и старательно встречаясь языками. они целуются, кажется, очень долго, потому что чонгукова рука через некоторое время начинает неметь, а спина — болеть из-за неловкой позы, поэтому он отстраняется, чувствуя как юнги наклоняется вперед. — сонбэ, — он пристально смотрит на залитые лунным светом черты юнги. — ты луна? — думаю, ты много выпил, — фырчит юнги. — может, нам уйти, уже поздно. — пойдем со мной, к… ко мне домой, — предлагает чонгук, кончиком носа касаясь подбородка юнги. юнги пахнет использованным порохом. это лунно, чонгук просто знает. — пожалуйста. следует вздох, а затем кивок. они стоят, пальцы тянутся друг к другу и переплетаются. дом чонгука не так далеко, и чонгук очень нервничает. он ведет луну домой. нет… юнги. он ведет юнги домой. они легко падают на кровать, прижимаясь друг к другу, и целуясь, целуясь, целуясь, оставляя на языках горько-сладкий вкус соджу. уже поздно. чонгукова кровать слишком мала для них обоих. юнги засыпает первым*, поджав ноги и свернувшись калачиком рядом с чонгуком. чонгук влюбляется первым*, укладывается между рук юнги, протискивая свои ноги между юнгиевых ног. и вскоре он тоже засыпает. (во время завтрака очень тихо, чонгук предлагает остатки еды, предварительно понюхав их. юнги вообще не вписывается в гостиную — он кажется слишком белым на фоне черной одежды, которую ему дал чонгук. телевизор включен, восполняя собой недостаток шума. флора и фауна начинает погибать из-за недостатка питательных веществ, говорит репортерка, а это происходит, конечно же, из-за исчезновения луны, благодаря которой и существовали океанские приливы. тихий океан позади нее не движется, мерцает, словно озеро, её волосы не шевелятся — нет никакого ветра. юнги перестает есть. — звучит удручающе, — говорит сокджин, проходя на кухню и замечая юнги секундой позже. — о. привет, я ким сокджин. — это юнги-сонбэ, — говорит чонгук, глядя свирепо, но юнги, кажется, не замечает этого. он машет рукой, ставя свою тарелку с рисом на стол и не отрывая глаз от экрана телевизора. — мы… он… — хорошо провели ночь? — спрашивает сокджин из-за двери холодильника, притворяясь невинным, и чонгук сильно краснеет. — да, — рассеянно отвечает юнги, все еще ошеломленно смотря на телевизор. чонгук следует за его взглядом, видит, как экран разделили на две части — до и после — на одной стороне волны красиво разбиваются о скалы, на другой — тишина безжизненного моря. — он выглядит не очень красивым сейчас. — комментарий сделан больше для него самого, нежели для других. — выглядит печально. в его голосе есть всепоглощающая грусть. сокджин, кажется, тоже заметил это, и посмотрел на чонгука, который на это только пожал плечами. — ну, — начинает он неуверенно. чонгук смотрит вниз на свои ноги. — я уверен, мы привыкнем к этому, это просто… это просто океан. так ли это?, юнги резко встает, думаю, мне нужно уйти, его голос приглушен и печален, и пока чонгук заикается, пытаясь его остановить, становится поздно. юнги не попрощался, просто вышел в коридор, исчез за дверями лифта, выглядя огорченным, сбитым с толку и плохо одетым для такой холодной погоды. ты забыл мою куртку, думает чонгук, чувствуя боль в груди и холод, холод, холод.) — ты луна, не так ли? он не пьян в этот раз. планетарий снова пуст, и снова прошло слишком много дней, дней, когда чонгук считал часы, зашивая рану в своем сердце. это всегда заканчивалось неудачей. на этот раз юнги сидит в одном из кресел, глядя на новую луну. уже третий час ночи, а луны на небе нет. конечно нет. — да, — кивает юнги, не глядя на него. — я совершил ошибку. чонгук медленно выдыхает, подходя ближе, и садится рядом с юнги, который наконец поворачивается, чтобы посмотреть на него. он все еще в черной одежде чонгука, которая слишком тонкая. чонгук кладет на его колени шерстяной свитер. — не заболей, — говорит он, наблюдая, как юнги одевается. — сонбэ, я… — я не студент, тебе не обязательно так ко мне обращаться. — хён, — пробует чонгук. юнги улыбается, фыркая. — почему… почему — это, может быть, самый сложный вопрос, который можно задать. когда — они оба знают. как — может быть, наука, магия и что-то между ними. но почему — этот вопрос несет в себе чувства, желания и потребности, и это почти фантастическая мысль, что луна достаточно разумна, чтобы так испытывать человечество. но вот она, луна, тут в неуклюжей форме мин юнги, которому свитер слишком большой, свитер ярко-желтого цвета, потому что этот цвет очень ему подходит. — я был одинок, — вскоре отвечает юнги, играя с рукавом куртки чонгука. — ты дарил мне свою любовь так легко, я… мне нравилось слушать, как ты поёшь. — нас семь миллиардов, — чонгук смеется над этим безумным числом. он просто один человечишка, один из миллиардов, кто когда-либо смотрел на луну за миллионы лет. почему, почему, почему. — я не особенный. — юнги хватает его за руки, что пугает чонгука, его сердце бешено стучит, и чонгук, заикаясь, говорит. — ты… особенный. — нет, я просто… — небесное тело. — они смотрят друг на друга. воздух, которым они дышат, пропитался желанием, и чонгук наклоняется, залезая в личное пространство юнги, носы соприкасаются раньше губ, языки теплые, сладкие. внезапно горе наполняет внутренности чонгука, окрашивая их в серебристую печаль. чонгук понимает, что юнги не может остаться, не как парень, не на этой планете земля, которая так скучает по нему. ты особенный, шепчет юнги, слова вырываются так легко, как поцелуи, и чонгук обнимает его, не для того, чтобы продолжить начатое, а чтобы обнять кости и плоть, из которых состоит луна, в которую он влюблен. луна, человек, чонгук больше не знает. — хён, — он шмыгает носом, чувствуя, как в глазах собираются слёзы. — я не хочу, чтобы ты уходил. — астронавт чон чонгук, — говорит юнги, улыбаясь и мягко похлопывая его по спине. — ты можешь прилететь и увидеть меня однажды. — что, если этого никогда не случится? — скорее всего этого не произойдет. — я все еще буду там. — это больно. у нас все еще есть день, думает чонгук, целый день, целый день, целый день. — просто посмотри вверх. — не хочешь пойти выпить со мной? юнги смеется, его тело трясется между чонгуковых рук. он кивает, уткнувшись подбородком в плечо чонгука. — да. — в последний раз. они находят прилавок, приветливая аджумма говорит, какой юнги красивый и какие они вместе с чонгуком милые, и они покупают достаточно еды и бутылок соджу, чтобы взять их с собой на реку хан; они сидят на одной из многочисленных дорожек, свесив ноги над гладкой поверхностью неподвижной воды, разговаривая о земных вещах, которые интересуют юнги. по-прежнему нет ветра, но холодно, и они сидят близко друг к другу, жёлтый свитер касается джинсовой куртки чонгука, меховой воротник которой согревает его так же, как и обнимающая рука юнги. чонгуку интересно — значит, так чувствуется влюбленность? это когда ты считаешь, что небо, окрашенное в мрачные цвета (солнечный свет добавил оранжевый, но все равно горизонт серый и уродливый), — самое прекрасное зрелище, которое ты когда-либо видел? любовь, думает чонгук, появляется ли она так быстро? — что насчёт солнца? — спрашивает он, заинтересовавшись. — оно тоже?.. — мы все такие, — пожимает плечами юнги, на его лице появляется грустная улыбка. — просто я слишком безрассудный. они чокаются бутылками, и чонгук наклоняется, чтобы украсть поцелуй со вкусом соджу. да, она появляется так быстро. — хён, — они пьют, одинаково сморщив носы из-за горечи напитка. — хочешь пойти ко мне? из-за этого юнги краснеет, и он фыркает, нервно трогая кончик своего носа. — да. поезда полны рабочих, которые выглядят недовольно после еще одной безлунной ночи. некоторые слушают новости, другие тоже обращают внимание, тысячи мертвых морских существ появляются на берегах водоемов из-за отсутствия приливов, юнги смотрит вниз на свои ноги, кто-то в нескольких метрах от них комментирует, мы теряем минуты и часы, только бог знает, что с нами случится. чонгук находит ладонь юнги, сжимает ее. — все в порядке, — бормочет он. юнги кивает, но выглядит плохо. в этот раз сокджина дома нет, ушел по работе, наверное, и они пьют немного кофе, который тот оставил, перед тем, как пойти спать, они не раздеваются, потому что в этом нет смысла. юнги обвивает руки вокруг талии чонгука, притягивая его ближе, мягкий свитер согревает их обоих. — я буду скучать по тебе, — говорит он, и у его голоса такой же тембр, что у грустной песни. — астронавт чон чонгук. — мун* юнги, — хихикает чонгук, и юнги тоже смеется, прижимаясь губами к изгибу шеи чонгука. я люблю тебя, хочет он сказать, но это трудно. он хочет сказать, но думает, что юнги знает. — спой для меня. — унеси меня на луну, начинает чонгук, делая свой голос ниже и серьезнее, и юнги снова смеется, позволь мне петь среди звезд, позволь мне увидеть весну на юпитере или марсе, — думаю, они ужасны, — комментирует юнги, и чонгук поворачивается, пока снова не оказывается к нему лицом, ставит свои ноги между юнгиевых ног, целует ключицы, бормоча песню. наполни мое сердце песней, ты — все, что я так страстно желаю, все, чем я восхищаюсь и что я боготворю, другими словами, — я тебя люблю. чонгук вздыхает, поднимая голову, чтобы найти глаза юнги. его глаза прощальные, в его голосе есть прощальные оттенки, и его волосы цвета прощания. — ты знаешь песню. — я знаю все песни о себе, — самодовольно отвечает юнги, но его глаза такие грустные, грустные, грустные. он нежно касается чонгуковых волос, играя с ними пальцами, заботливо проводит по бровям и кончику носа. — тебе следует поспать. — почти полдень, хён, — сонно бормочет чонгук — в объятиях юнги очень тепло. — я не хочу спать. — будет легче, если ты будешь спать. юнги мурлычет какую-то мелодию, может, колыбельную, и веки чонгука тяжелеют, и он задается вопросом, не это ли дает им луна — баллады о сне, сны, ночные песни, которые погружают человечество в сон. он дышит, вдыхая запах использованного пороха в лунной коже юнги, и ванили, и льна, и— — когда чонгук просыпается, дует легкий ветерок, который ерошит его волосы, потому что окно открыто. ветер холодный, холоднее того, что был. в его комнате темно, но не настолько, чтобы он не мог видеть, недостаточно темно, как было до исчезновения луны. он сглатывает. неужели это был сон? его позабытый телефон лежит под подушками, батарея почти разрядилась. уже восьмой час вечера. чонгук садится слишком быстро, поэтому в его глазах темнеет на секунду. он слышит звуки телевизора в гостинной и чует запах сокджиновой еды из приоткрытой двери. мы не знаем, чем было вызвано это явление и может ли оно повториться снова, говорит кто-то, но мы, безусловно, рады возвращению нашего спутника. луна на небе большая, яркая и сияющая. даже облаков почти нет, будто они не хотят прятать такую красоту. чонгук резко вдыхает, стоя у окна. его пальцы холодные, холодные, холодные. в его груди появляется боль, которая кажется… нетипичной. — она вернулась, — раздается голос сокджина со стороны двери после легкого стука. чонгук кивает, не отводя взгляд с луны. — я думаю. — да, — в горле пересохло. чонгук хочет плакать, но он не думает, что это поможет. луна прямо тут, так близко, всего за триста восемьдесят четыре тысячи километров. да всего лишь за углом, будто слышит голос юнги. — что насчет твоего… друга? — вопрос осторожный. чонгук чувствует, как краснеет. — мин юнги. — снова пауза. — что-то типа парень на ночь? — нет, — смущенно качает головой. — нет, он… уехал. за границу. — а. — чонгук наконец отводит взгляд от луны. он замечает одежду юнги, спутанную с простынями. сокджин подходит ближе, может, не зная, что сказать, увидев грустное лицо чонгука. — я приготовил кимчи ччигэ. — это заставляет чонгука улыбнуться, и сокджин улыбается за ним, пальцами проводя по кровати и поправляя простыни. он протягивает чонгуку руку. — идем есть, лунный мальчик. — астронавт, хён, — поправляет его чонгук, позволяя сокджину вести его на кухню. — астронавт чон чонгук.