Завтра ночью мы снова встретимся

      Есть только одна вещь, что может причинить боль Розарии. И это не острие ножа, меча, копья, не наконечник стрелы.       А это день за днём видеть юную девушку с уже разбитым в клочья сердцем. Её маленькие руки пытаются собрать осколки души, но те безжалостно рассыпаются в ладонях, после бесследно исчезая из них. Розарии действительно больно, не столько от того, что сердце Барбары разбито, а именно от того, что девушка наивно пытается поймать пустоту и захватить её в свои крепкие объятия. Так глупо пытается наладить вещи, что никогда не наладятся.       Раз за разом.       Вновь и вновь.       Одни и те же ошибки.       И Розария находит забавным тот факт, что склонность к совершению ошибок заразна. Ведь и она сама решила протянуть руку помощи той, что крепко вцепится и никогда не отпустит. А остальные будут смотреть на них и не понимать, как такая чудесная девушка с добрым и открытым сердцем сблизилась с холодной, язвительной, несколько нелюдимой Розарией. Иногда бывает такое, что тебя понимает именно тот человек, от которого этого совсем не ожидаешь.       Ночь медленно застилает Мондштадт. Площади и широкие улицы освещает приятный слабый свет фонарей, а узкие переулки так и остаются поглощены во тьму. Розария не может заснуть, поэтому идёт по городу, гуляет, игнорируя настороженные и несколько недоброжелательные взгляды рыцарей Ордо Фавониус. Город устал, он спит, лишь в тавернах сейчас кипит жизнь, но нет никакого желания пить или общаться с кем-либо там. Просто хочется тишины, уединения с самой собой. И, казалось бы, вот сейчас можно подняться наверх, встать напротив церкви, у перил, где открывается хороший вид на город, просто наблюдать, но скрип двери, что кажется лёгким и незаметным для всех в суете дня, привлекает внимание Розарии, потому что сейчас не день, наполненный делами, событиями и прочей чепухой, а именно ночь. Тихая, спокойная, она всегда располагала к себе девушку.       Тяжёлая дверь быстро захлопывается, словно тот человек, что выглянул, и вовсе не ожидал увидеть тут кого-то. Розарию это насторожило, но она не бездумно побежала к дверям, а медленно и спокойно подошла к ним, будучи готовой к любым вариантам развития событий, ведь неясно кому в голову может прийти мысль, что нужно проникнуть в церковь ночью.       Дверь открывается, Розария осматривается и пытается сдержать усмешку, хотя нет, скорее даже смех, что рвётся наружу. Женщина зашла и закрыла за собой дверь.       — Барбара, ну и зачем ты прячешься за колонной?       Девушка вышла из-за колонны. Ночной свет заливает собор, сквозь его слабое свечение видно то, как сильно горит лицо Барбары от стыда. Руки сжимают платье, взгляд прожигает пол.       Барбара мнётся, собирая мысли в единое целое, пытаясь подобрать слова, но единственное, что получается сказать после тяжёлого вздоха, так это тихое:       — Я не знаю… — Розария тоже не знает. Не понимает, что на это ответить, не понимает Барбару, такое странное поведение.       — Испугалась меня? — Розария усмехается и делает шаг вперёд. Это отдаётся эхом, стук каблука несколько раз звучит среди пустоты стен величественного собора. В суете дня не замечаешь насколько громки твои шаги, лишь только в тишине ночи, под самым её покровом.       — Нет! Я знаю, что Вы не причините мне зла.       — Сколько раз я тебе говорила, что со мной можно просто на «ты». — Женщина не выносит всех этих формальностей. Она любит людей простых, открытых, честных, пусть их и зовут грубыми и неотёсанными. В чём смысл всех вежливостей, если за ними скрывается сплошное враньё?       — Много… — Барбара продолжает смотреть вниз, считать плитки под ногами, рассматривать их.       — Услышь меня в этот раз, хорошо? — Барбара осторожно поднимает взгляд и видит, что Розария стоит ближе.       Барбаре нравится Розария, она не будет отрицать и скрывать этого. В первую очередь стоит быть честной перед самой собой и вот. Она честна. Но поначалу сомнения поглощали её, приходилось даже в библиотеке брать слишком большое количество любовных романов, на что Лиза лишь трепетно улыбалась и бормотала что-то про славные детские годы и про нежное чувство любви.       Но тут чувство любви было не нежным. Оно терзающее. Оно больное, волнительное, страшное.       Тут любовь не сладка и приятна, словно мёд. Тут любовь горькая, гадкая, непонятная, заставляющая волноваться, бояться, избегать и прятаться.       Даже сейчас они наедине, и Барбара хочет убежать, не выдерживая груза всех чувств.       Барбаре нравится Розария, она не будет отрицать и скрывать это. Вот только перед собой. С остальными, тем более с самой женщиной, рот Барбары плотно закрыт на эту тему.       — Хорошо.       Барбара чувствует руку на своём подбородке. Её голову чуть приподнимают, пока с губ собеседницы срывается шёпотом:       — Умница.       Всё лицо в мгновение стало красным, руки задрожали, а колени начали немного подкашиваться. Но они обе так и смотрят в глаза напротив. Никто не хочет разрывать зрительный контакт.       Розарии просто интересно, как долго продержится малышка Барбара, а Барбара просто не хочет отводить взгляд.       Это так волнительно. Это так странно. Только Барбара хочет отвести взгляд, убрать руку от своего лица, отойти, убежать, как их губы соприкасаются. Резко, неожиданно. Это словно сон, словно что-то невозможное, невероятное.       Барбара теряет значимость всего в один момент. Сейчас имеют смысл только губы Розарии, её нежные поцелуи, её холодные руки, что гладят тело.       Чувства словно бушующие волны. Они заставляют Барбару тонуть, жалко идти ко дну, захлёбываться, пока Розария контролирует эти волны, замораживая воду и скользя по ней так спокойно, будто это ничего не стоит, будто всё так и должно быть.       Поцелуи нежные превращаются в более страстные, Барбара не поспевает за губами Розарии, не следит за своим дыханием, не замечает того, что ловкие пальцы расправились со шнуровкой платья. Розария разрывает поцелуй, стягивает платье, оставляет пару лёгких поцелуев на щеках и садится на одну из скамеек, без лишних слов, лишь пальцем подзывает Барбару. А та стоит, чувствуя себя так нелепо с воротником на шее и в колготках. Она медленно, на ватных ногах подходит к Розарии, и та, с самодовольной ухмылкой, хлопает по своим коленям.       Прохлада в соборе должна была заставить Барбару дрожать от холода. И она правда чувствует лёгкую дрожь, что бьёт все её тело, вот только ей не холодно, а невероятно жарко.       Жарко и стыдно за то, что происходит. Девушка сильно нервничает, мнётся, так и продолжая стоять на месте, чувствуя себя такой беззащитной, пока руки могут лишь прикрывать грудь. Но Барбара не хочет останавливаться. Её мысли сейчас пытаются противостоять друг другу. Наивная и жалкая вера, остатки совести против страстного и сильного желания.       Розария протягивает свои руки вперёд, Барбара неуверенно берётся за ладони. Розария тянет на себя, и Барбара в итоге садится на колени женщины.       Эта скамейка — не лучший вариант, они обе понимают это, но, подхваченные сумбурными чувствами и страстью, обе решают, что в этот момент можно всё.       Колени Барбары несколько больно упираются в скамейку, но эта боль уходит на второй план, когда Розария снимает воротник с Барбары и покрывает шею девушки поцелуями.       Барбара такая худая, её ключицы так хорошо выпирают, ровно как и рёбра, пальцы оглаживают их, осторожно проводят, так нежно. Розария хочет Барбару, но просто не может быть с ней грубой. Девушка, как тонкая веточка, на которую лишь немного надавить, и она сломается пополам.       Нужно быть осторожной, нужно медленно покрывать поцелуями шею, обжигать её горячим дыханием, пока, всё ещё такие холодные, пальцы осторожно гладят спину. Поцелуи переходят к ключицам, а после и на грудь. Губы обхватывают затвердевший сосок, и, после этого, с губ Барбары срывается стон. Такой невинный, неожиданный, девушка мгновенно кладёт руки на свои губы и плотно придерживает ладонь, а Розария обводит языком сосок, слыша сдавленные звуки.       И пока одна рука Барбары отчаянно прикрывает рот, другая сжимает плечо Розарии. Сильнее и сильнее с каждым новым прикосновением, с каждым поцелуем, укусом.       Розария отрывается от поцелуев, покрывающих тело, тихо шепчет, старается, чтобы в стенах собора эта фраза не отбивалась эхом от стен, много раз повторяясь, ещё сильнее вгоняя Барбару в краску, но одних стараний мало, голос возбуждённый, хриплый, низкий, шёпот совсем не поддаётся.       — Я видела как ты смотришь на меня.       И после этой фразы Розария убирает руку Барбары от её губ. Кладёт свои руки на её спину и нажимает на неё, придвигая Барбару ещё ближе к себе, к лицу, к губам. Они продолжают целоваться, но Барбара до невозможности неопытна, она вся красная, её мысли уже явно не здесь, не в этом мире. Розарии приходится вновь разрывать поцелуй, но лишь для того, чтобы посмотреть на лицо Барбары, заметить голубые глаза, что горят от возбуждения. Барбара не замечает того, как начинает ёрзать на коленях, слегка тереться о бёдра Розарии и слишком часто дышать.       Барбаре нет дела до того, что они в соборе. Нет дела до того, что они с Розарией даже не встречаются для того, чтобы заниматься сексом. Нет дела до того, какие они разные. Это все будет большим вихрем в голове потом.       Потом она будет петь в хоре и просто не сможет смотреть на ту скамейку где, как на зло, всегда будет сидеть Розария, что вновь решила не петь, а смотреть на Барбару, на её губы, на мелодичные звуки, что срываются с них.       Потом Барбара будет ещё сильнее стесняться Розарию, избегать её, а женщина всегда будет находить Барбару. Всегда вовлекать в новые поцелуи, всегда доводить её мелодичный голос до сладких стонов и бессвязных звуков.       Но это всё потом.       Сейчас же рука Розарии вновь легла на подбородок, большим пальцем женщина провела по губам, что чуть распухли от поцелуев, а после надавила на нижнюю губу.       — Покажи кончик языка. — И Барбара слушается. Розария вновь целует её, их языки соприкасаются, тела тоже, сквозь поцелуй Розария называет Барбару умницей, хорошей девочкой.       Барбара чувствует как её грудь трётся о платье Розарии. Девушка просто готова вознестись на небо от всех новых ощущений.       Барбара чуть приподнимается на коленях, что всё также больно трутся о сидение скамейки, когда чувствует, что рука Розарии гладит живот и постепенно спускается ниже и ниже, а после осторожно и медленно опускается под резинку колготок, чувствуя то, как сильно она давит на запястье.       Снять бы колготки, но Розария не хочет терять время, ощущения, она просто хочет медленно ввести один палец в Барбару, видя то, как девушка отрывается от поцелуя, выгибается в спине и стонет, чуть всхлипывая. Ртом девушка пытается поймать воздух, вдохнуть его побольше. А её губы могут лишь встретиться с губами Розарии, но Барбара не может отвечать на поцелуи. Она может только двигать бёдрами в такт очень медленных движений Розарии, да чувствовать её жадные, требовательные поцелуи, ощущать, как через приоткрытые губы проходит горячий язык.       Розария чувствует, как сильно Барбара намокла, видит как дрожит девушка.       Иногда, поздними ночами, когда совсем не спалось, а идти гулять по городу не хотелось, ровно как и выпивать в таверне, Розария думала о Барбаре. И сейчас женщина понимает, что её догадки о чувствительности Барбары были правдой. Такая нежная и невинная, она просто тает в руках.       Розария постепенно ускоряет движение пальца, а после резко останавливается, слыша жалобные стоны.       — Нет… нет, пожалуйста, сестра Розария, я прошу Вас. — Барбара хнычет, ёрзает, пытаясь вернуть себе хотя бы малую долю от того удовольствия, что доставляла ей Розария, но не получается.       — Во-первых, мы перешли на «ты», а во-вторых, — Розария наклоняется к уху Барбары, целует его, прикусывает мочку уха, вызывая ещё одну волну приятных ощущений, — умоляй меня.       Барбара краснеет, её руки сильно сжимают плечи Розарии, пока сильная пульсация внизу не даёт ясно мыслить.       — Пожалуйста… — Барбара шепчет и всхлипывает, когда свободная рука Розарии ложится на грудь и сжимает сосок.       — Нет, так не пойдёт, малышка. — Наклоняясь к шее, Розария прикусывает кожу. Палец внутри Барбары так и не двигается.       — Пожалуйста, Розария! Я сделаю всё что угодно! — Барбара издаёт такие жалобные звуки.       — Так лучше, но знаешь… Я не понимаю чего именно ты от меня хочешь. — Розария усмехается. — Пожалуйста, что?       Губы Барбары ангельские, святые, они берут высшие ноты в хоре и держат их долго. Но Розарии не нужен хор и ноты оттуда, у них своя музыка, грязная, развязная, испорченная. Розария проверяет Барбару, сможет ли она сказать это.       — Розария? — Они обе неотрывно смотрят в глаза. Розария несколько удивлена тому, как такие кристально чистые голубые глаза могут гореть синим пламенем желания и возбуждения.       — Да, Барбара? — Девушка подвинулась ближе к уху женщины.       — Возьми меня уже, пожалуйста. — Барбара не шептала это. Даже не пыталась. Её голос тоже совсем немного хрипел, что ещё сильнее возбудило Розарию. И женщина поняла, что хочет дать Барбаре всё, что той нужно.       Розария медленно ввела второй палец внутрь. Томные и такие довольные стоны Барбары были чистой благодарностью для ушей. Вот такое пение устраивает Розарию, пусть оно и совсем не ангельское.       Толчки внутри были резкими сильными, Барбара зарылась руками в волосы Розарии и иногда сжимала их, боясь реакции женщины на это, но той это только нравилось. Розария двигала пальцами внутри, сжимала их.       Барбара стонет имя Розарии, пытаясь что-то сказать.       — Да, мой ангел? — С усмешкой спрашивает женщина.       — Я… — трудно говорить, — такие… — каждое слово прерывается стонами, — ощущения…       — Ох, малышка, не бойся, ты скоро кончишь.       И это происходит почти сразу после слов Розарии.       Розария чувствует, как сильно сжались её пальцы внутри Барбары. Девушка стонет так громко, что сам архонт услышит. Её спина выгибается, давая Розарии прекрасный обзор на маленькую, но тем не менее такую прекрасную, аккуратную, грудь.       Через мгновения голова Барбары падает на плечо Розарии, девушка трясётся и просто горит в новой палитре ощущений, что неожиданно сегодня открылась для неё.       Розария рукой гладит Барбару по голове, по мягким волосам, чувствуя её горячее дыхание на плече, пока пальцы второй руки осторожно выходят из девушки.       Когда Барбара отошла от всех событий, то Розария помогла ей одеться. Зашнуровала платье, застегнула воротник, а после поцеловала в лоб, даря момент нежности. Они молча шли до жилых комнат сестёр, что находятся в самом соборе. Барбара искренне надеялась на то, что её громкие звуки не разбудили никого из сестёр.       Когда настало время расходиться, то Розария наконец-то заговорила:       — Я помню, что ты обещала сделать всё что угодно, да, Барбара? — Девушка лишь кивает в ответ. Её лицо вновь заливается румянцем, а Розария спокойно поправляет воротник на её шее, хоть в этом и нет нужды, он и так прекрасно выглядит. — Так вот, завтра ночью мы снова встретимся.