Зеркальце

— Мо Сюаньюй! Один из свитков, который он пытался унести, выпал из рук и покатился по полу коридора, расстелившись на несколько чжанов вперед. Обреченно глядя на полотно со столбиками мелких иероглифов, Мо Сюаньюй низко поклонился окликнувшей его госпоже Цзинь, выглянувшей из-за дверей. Он старался быть осторожен, по возможности избегая общества этой гневливой женщины. Что было не слишком-то сложно, учитывая, что она и сама не искала его компании. Мо Сюаньюй понимал, что госпожа Цзинь горюет, и он для нее, как и старший брат Гуанъяо, — бельмо на глазу. Лишнее напоминание, что ее собственный прекрасный и горячо любимый ребенок уже не унаследует титул главы Ланьлин Цзинь. Но скорее уж его дух вернется и возьмет свое, чем Мо Сюаньюй совершит прорыв в совершенствовании и заслужит одобрение отца. Смешно было полагать, что кто-то всерьез ждал от него каких-то свершений. Двор давно потерял интерес к его персоне, что было ему только на руку. Мо Сюаньюй обладал скромными способностями, не имел никаких амбиций, был исполнительным и осторожным юношей привлекательной наружности — это помогло многим примириться с его нахождением в Ланьлин Цзинь. Братья не видели в нем соперника, госпожа Цзинь — замену любимому сыну, а Гуанъяо... — Не стой столбом, — слова госпожи Цзинь всегда были хлестки и резки, как все в ней: черты лица, движения. Развернувшись, она раздраженно махнула длинным рукавом золотых одежд, приглашая Мо Сюаньюя проследовать за ней в покои. Створки дверей она оставила распахнутыми настежь. Поудобнее перехватив свитки, Мо Сюаньюй боязливо засеменил следом за ней, чтобы положить их на низкий столик, за который как раз опустилась госпожа Цзинь, указав ему на место напротив. В богато обставленных комнатах госпожи пахло цветами и сандалом. Тонкая резьба на мебели и перегородках приковывала взгляд. Госпожа Цзинь пила чай, разглядывая Мо Сюаньюя, застывшего перед ней в благопристойной позе: с ровной спиной, высоко поднятой головой и ладонями, покоившимися на коленях. Правда, ткани одежд под ними быстро взмокли, поясница уже начала ныть, а в горле пересохло так, что только и оставалось бросать короткие вожделеющие взгляды на чашу с чаем. Они сидели в напряженном молчании, пока не истлела четверть палочки благовоний. — Слуги болтают о тебе разное, — начала госпожа Цзинь, постукивая по столу длинным красным ногтем. — Будто ты проявляешь неподобающий интерес к адептам своего пола. Ее слова звучали буднично, без тени упрека, но душа Мо Сюаньюя моментально ушла в пятки. Пальцы судорожно сжались, комкая золотые одежды на коленях. Кадык на шее нервно дернулся. Госпожа Цзинь же, вальяжно облокотившись на низкий столик, развернула небольшое бронзовое зеркальце, что стояло перед ней, лицом к Мо Сюаньюю. И продолжила, растягивая слова, словно пытаясь одновременно и унизить его, и втолковать прописные истины. — Ты, безусловно, хорош собой. Но все же не девица легкого поведения, чтобы вести себя подобным образом, бросая тень на имя нашего Ордена и нашей, — последнее слово она произнесла с явной неохотой, раздраженно хмуря тонкие брови, — семьи. — Госпожа Цзинь, я... — Или ты предпочел бы быть девицей? На столике у зеркала стояла чаша с молоком, шкатулка с рисовой пудрой (похожая была у матери Мо Сюаньюя, но не так богато украшенная), уголек для бровей, тушь и румяна насыщенного вишневого цвета. До того, как окликнуть его, госпожа Цзинь явно занималась тем, что обновляла свой макияж. Четко очерченная тонкая бровь вопросительно изогнулась. Не дав ему и шанса оправдаться, госпожа Цзинь, перегнувшись через низкий стол, цепко ухватила Мо Сюаньюя пальцами за подбородок. Она усмехнулась, небрежно сдунула пудру на его лицо и осыпала и без того светлую кожу белилами, заставив зажмуриться. Изящным и привычным жестом госпожа Цзинь мазнула пальцем по румянам и густо подвела насыщенным вишневым цветом глаза Мо Сюаньюя. Повернула его лицо пальцами и осмотрела со всех сторон, после чего безвольно опустила руку, словно потеряв интерес к этой забаве. Затем педантично вытерла свои тонкие пальцы о белую шелковую тряпицу и бросила Мо Сюаньюю маленькое бронзовое зеркальце. — Оставь себе, мне оно давно без надобности. Пусть послужит напоминанием, что ни шелка, ни украшения, ни макияж не сделают из тебя деву. И не заставят мужчин тебя желать. Мо Сюаньюй опустил взгляд, рассматривая свое нелепое отражение в небольшом зеркальце, что покоилось на его ладонях. Он боялся прогневать госпожу Цзинь отказом от этого подарка, больше похожего на подачку. Глаза предательски щипало, то ли от унижения, то ли от попавших в них румян. — Ступай прочь, выкини глупые мысли из своей головы, займись наконец учебой и... поменьше крутись вокруг этой змеи Мэн Яо. Мо Сюаньюй подскочил, низко опустив голову. Спрятав лицо за падающими на него темными прядями, он выбежал из покоев. По дороге Мо Сюаньюй наступил на свиток, расстелившийся по деревянному полу коридора. Вернуться за ним было выше его сил. Униженный и напуганный, стоя на коленях в своих покоях, перед тазом с холодной водой, он с остервенением тер покрасневшие щеки и глаза, пытаясь соскоблить с лица следы румян, которых на нем уже давно не было. Бронзовое зеркальце было запрятано на самое дно тяжелого сундука с личными вещами Мо Сюаньюя. Через несколько лет, когда ему вновь довелось заглянуть в него, он вспомнил слова госпожи Цзинь и горько расплакался.