Ошибки молодости

      Побег в Руконгай удался.       Слуги ничего не заметили. Ну, по крайней мере, некоторые сделали вид, что не заметили, как наследник великого клана Кучики крадучись и через забор покинул поместье.       Дедушка Гинрей должен был вернуться только вечером, так что времени у Бьякуи оказалось навалом. Свобода!       Он решил вдоволь побродить по одному из дальних районов Руконгая, в результате чего нарвался на стычку с местными подростками.       Дело было вовсе не в том, что он хотел испытать совсем недавно налаженную связь с Сенбонзакурой, как раз-таки не хотел. Это было ниже как его достоинства, так и достоинства недавно пробудившегося занпакто – участвовать в уличных драках. Но брошенная в сторону Бьякуи фраза: «Это что тут у нас за смазливая девчонка с жалким подобием меча?» – предрешила исход встречи.       Нет, Сенбонзакуру Бьякуя из ножен так и не достал – много чести для оборванца, вроде этого давно немытого парня-главаря, который на вид был не сильно старше самого Бьякуи. На крайний случай было запасено уже неплохо освоенное кидо, но и его Кучики хотел использовать в последнюю очередь. В юности всегда хочется доказать, что твои собственные кулаки хоть чего-то да стоят.       В результате во время схватки Бьякуя был вынужден пререкаться на два фронта: с крайне удивлённым неожиданно сильным противником в лице молодого Кучики главарём и раздосадованным вынужденным сидением в ножнах Сенбонзакурой.       Выходило плохо. Руконгайский парень был выше и шире в плечах, а Бьякуя – крайне осторожен. Сначала.       Но под ехидные замечания с двух сторон, типа «Ой, и кто это тут у нас такой храбрый?» или «Ну, и кто это тут без меня хук справа пропустил?» Бьякуя дошёл до состояния холодной ярости. Почти совсем такой, какой впоследствии боялись все его противники. Кроме, пожалуй, одного - рыжего. Ну да сейчас не об этом.       Так вот, ощутив внутри силу под названием «всё по барабану – нужно победить», Бьякуя стал страшен. Помноженная на подростковый азарт сила являлась довольно взрывоопасной смесью, не зря Сенбонзакура осыпался – это ведь почти взрыв.       Подростки, поняв, что главарь не справляется, кинулись на Бьякую гурьбой, чем, собственно, и подписали себе приговор – Сенбонзакура среагировал мгновенно, а Бьякуя узнал, что его меч может действовать почти самостоятельно, ещё до оформившейся мысли хозяина.       Драка закончилась очень быстро: облетевший розовым вихрем всех нападавших, не нанесший особо глубоких ран, но и не оставивший ни одного живого места Сенбонзакура, вернувшись в ножны, бубнил извинения и обещал, что такого больше не повторится.       Бьякуя, тяжело дыша и наблюдая за тем, как ошарашенные и окровавленные противники удирают, счел нужным разобраться с непослушным мечом дома. И благодарить не стал. На всякий случай. Заметил только своему норовистому оружию, что радиус действия был неплох и сила удара рассчитана хорошо. И только.       Сенбонзакура, понявший, что взбучки не избежать, но в целом хозяин доволен, бубнить перестал и предложил пойти и найти какой-нибудь ручеёк – привести Бьякую в порядок. А то на скуле кровоподтёк, под носом кровь, на предплечье царапина и вообще, вон как хозяин вспотел, пока побеждал. Бьякуя на откровенную лесть не среагировал, чем заставил Сенбонзакуру замолчать совсем, и пошёл в направлении «куда глаза глядят», благо с интуицией и ориентацией у него от природы всё было на уровне.       Глаза глядели в нужном направлении – вышли они к небольшому озеру. Вот тут это и случилось.       На берегу сидела ОНА.       Вот так в мозгу у Бьякуи и отпечаталось в тот момент, когда девушка запела. Она сидела спиной и Бьякую не увидела. И даже не услышала, потому что, наученный ценным руконгайским опытом, он старался двигаться бесшумно. Судя по всему, девушка стирала или полоскала белье. И это тоже не позволило ей услышать приближающиеся шаги молодого Кучики.       Место было тихое и пустынное. Озеро, а точнее, маленький пруд был окружен со всех сторон лесом, а потому был местом, скрытым от посторонних глаз. И, значит, относительно безопасным.       Позабыв, зачем пришел, Бьякуя завороженно слушал простую крестьянскую колыбельную, которую девушка пела таким чистым, высоким и неожиданно сильным для столь хрупкой фигурки голосом, что впору было ахать от восхищения.       Ахать Бьякуя не умел, но от восхищения застыл.       Естественно, музыкой Бьякую заниматься заставляли да и петь он любил. Но, как многие юноши и максималисты, не сильно хотел, и ничего особенного в своём бархатном голосе не видел. То есть не слышал, а потому стеснялся. Но учиться – учился, ведь так было надо. Похвалы учителей списывал на лесть и сознавал одно – трудиться ему ещё долго и много. И дедушка эту мысль в нём тщательно поддерживал. Эх, знал бы дед, к чему приведет эта тщательность.       А потому Бьякуя, услышав, как девушка, занимаясь полосканием белья, с легкостью выводит такую мелодию, что впору профессионалам завидовать, смог только одно - поразиться. И замереть, боясь спугнуть очаровавших его и мелодию, и саму девушку.       Очнувшийся минут через пять Сенбонзакура, обозрев восхищенного хозяина и пробормотав: «Я что-то пропустил?», вогнал Бьякую в краску. И, видимо, этим же вопросом заставил быстро удалиться в сторону поместья.       Бьякуя, похоже, уже совершенно забыл, что перед возвращением нужно было привести себя в порядок, и даже к Унохане-тайчо, вопреки обыкновению, за этим не забежал.       Следующие несколько дней с хозяином, с точки зрения Сенбонзакуры, явно творилось что-то странное: взбучки дома не последовало, а все последующие дни Бьякуя ходил какой-то задумчиво-отрешённый.       И при первой же возможности удрал в Руконгай, к лесному озеру. Девушку не застал и неожиданно быстро вернулся домой, так и не пожелав ни подраться, ни потренироваться.       Сенбонзакура помалкивал на всякий случай, задавая только осторожные вопросы на тему «куда и когда мы пойдём?».       В таком состоянии своего хозяина он видел впервые, а потому не сразу смог определить, во что же это они такое с Бьякуей вляпались.       Сенбонзакура осторожничал даже тогда, когда во время очередной вылазки в Руконгай Бьякуя за версту обошёл место, где они могли бы, опять же, нарваться на драку, зато непонятно зачем нашел лесную поляну и стал срывать цветы, сделав на всякий случай при этом строгое лицо. Чем, опять же, отбил у меча всякую охоту что-то выспрашивать: Сенбонзакура уже усвоил, что вот под таким углом сдвинутые брови хозяина даже в самом легком варианте означают: «Не суйся куда не просят».       Всё стало складываться у занпакто в целую картину лишь тогда, когда, попав вместе с несущим цветы Бьякуей на уже знакомую тропинку, ведущую к лесному озеру, Сенбонзакура различил чистый и сильный девичий голос. Девушка пела уже что-то другое, но реакция хозяина была та же – волнение, восхищение и изрядная доля робости.       Спрятав за спиной цветы, не находя в себе силы сдвинуться с места и обнаружить своё присутствие, Бьякуя так и простоял, пока девушка, закончив петь и полоскать белье, не встала и не начала удаляться по тропинке в лес. Когда она поднялась, взяла корзину с бельем и повернулась в профиль, оказалось, что это даже не девушка, а девочка, самое большее лет десяти по земным меркам.       Смущённый и ошарашенный Бьякуя даже цветы не выронил от неожиданности, только сжал так, что они переломились.       «Хозяин... да ты никак... влюбился?» - очень тихо и осторожно спросил Сенбонзакура.       Ответом ему был фирменный гневный кучиковский взгляд, швырнутый в лесную чащу букет и сам Сенбонзакура, выхваченный из ножен:       «Цвети, Сенбонзакура!»       Эту тренировку на берегу лесного озера Сенбонзакура запомнил надолго. Бьякуя гонял его до тех пор, пока его мысли и движения меча не слились в единое целое, пока взмаха пальцев и легкого поворота головы не стало достаточно для направления полета занпакто. И даже тогда измотанный, уставший Бьякуя не дал не менее измочаленному Сенбонзакуре отдыха – погнал показывать совместные достижения деду.       Больше они никогда не ходили к этому озеру да и в этом лесу показывались крайне редко, и вообще стороной стали обходить этот район Руконгая. И больше Сенбонзакура никогда не видел, чтобы хозяин волновался и робел. По крайней мере, внешне.       Только однажды, много-много лет спустя, когда Бьякуя с Сенбонзакурой были уже сработавшейся, сросшейся в одну мощную боевую и духовную единицу парой, когда ставший лейтенантом, Бьякуя патрулировал очередной район, они синхронно вздрогнули, услышав хорошо подзабытую, но такую памятную обоим мелодию колыбельной.       Ощущение остановившегося времени и замершего пространства были настолько сильны, что Бьякуя не смог не пойти на этот голос и не найти его обладательницу. Поющая девушка была мала ростом, коротко острижена и, судя по всему, больна. Голос уже не имел той силы, но не узнать его они оба не могли. Так же, как и не смогли пройти мимо. В этот раз.