Cuam'ad

Привычную тишину корабля нарушил противный скрежет, а затем резкий стук металла о металл. Старые петли ещё не заржавели, но уже заедали, и технический щиток, прикрывавший внутреннюю проводку, не поддавался, однако Дину не потребовалось много усилий, чтобы сдвинуть его с места. По правде говоря, глядя на этого человека, вполне можно было предположить в нём немалую физическую силу, но уж точно не такую большую, какой он обладал на самом деле. А вот чего предположить было никак нельзя, так это того, что Дин вовсе не был человеком. Под заурядной личиной скрывалось существо из древнего рода, который большая часть галактики называла просто драконами. Впрочем, сами драконы называли себя куам'аде, по крайней мере те, что ещё остались... Куам'аде обладали способностью менять своё обличье. Они рождались драконами и только позже учились обращаться в людей. Жители Центральных Миров относились к их гордому и загадочному народу с некоторой опаской и не без предубеждений, но никогда не пытались отобрать то место, которое куам'аде занимали в галактике среди многообразия других видов. Так было до тех пор, пока Империя не пришла к власти. Драконов попытались подчинить новому порядку, а когда эта затея провалилась, имперское правительство санкционировало убийство каждого куам'ада. Свободолюбивые существа, сами бывшие отличными охотниками, очень быстро превратились в добычу, а безнаказанность и огромная цена драконьей чешуи довершили дело. Сотни куам'аде были убиты, выжившие пустились в бега, укрываясь на более безопасных планетах и объединяясь в маленькие разрозненные группы. Дин вырос как раз в такой группе — небольшом племени куам'аде, которые научили его почти всему, что он знал сейчас. Благодаря им Дин научился контролировать своё тело, защищаться и выживать, но самое главное, усвоил одно простое правило — ты никогда не должен снимать обличье человека, если хочешь остаться в живых. Дин принялся за проводку, орудуя паяльником и сосредоточенно глядя на переплетение разноцветных проводов. Сейчас было даже немного странно вспоминать о том, что когда-то он буквально не умел держать инструменты, а теперь многие человеческие вещи давались так легко, словно Дин всегда, всю свою жизнь, был человеком. Тишину снова нарушил резкий звук, на сей раз это был жалобный писк. «А-а-и-и-и», — раздалось из недр корабля, а от спокойной собранности Дина не осталось и следа. Все мышцы разом напряглись, и его буквально подбросило, так что паяльник едва не выпал из рук. Тело среагировало настолько непроизвольно, что куам'ад даже немного испугался. Он на всякий случай потрогал лицо, но человеческое обличье было на месте. Писк повторился. Тело снова напряглось, словно готовое к бою, и хотя никакой опасности не было, Дин понимал, почему реагирует так остро. Он встал и, отключив паяльник, направился в соседний отсек, откуда раздавался шум. Это был детёныш. Как и любой куам'ад Дин не мог быть равнодушен к детёнышам, но никогда даже не представлял себя в роли опекуна, а тем более родителя. И вот теперь у него на руках возился ребёнок, его и не его одновременно. Дин спас этого детёныша, так же как другие куам'аде спасли его самого, когда он был ещё мал и беззащитен настолько, что не умел ни сражаться, ни скрывать свою драконью сущность. Только разница была в том, что Дина выручили его сородичи, а этот ребёнок ни то что не был куам'адом, он принадлежал к виду, которого Дин прежде даже не встречал. Впрочем это было не так важно. Детёныш есть детёныш, детёнышу нужна защита, которую Дин мог дать. К тому же он получил некоторые указания от своей соплеменницы, и эти указания могли помочь найти для ребёнка лучших людей, которые позаботились бы о нём. Дин думал, что это правильно. Его отличало от других драконов отсутствие стремления к клановости и желание иметь потомство. К тому же он почти всю жизнь прожил один и едва мог позаботиться о себе, куда уж ему заботиться о маленьком ребёнке. Однако крошечное создание не спрашивало, считает ли Дин себя достойным. Оно доверчиво пристроилось у его груди и принялось теребить складку свободной серой рубашки Дина. Куам'ад удивлённо приподнял брови. Не всех можно было обмануть человеческой личиной. Многие животные и некоторые особо восприимчивые виды боялись его, хоть и вряд ли понимали почему. Каким-то инстинктом или шестым чувством они улавливали присутствие дракона, а дети всегда были особенно чувствительны к подобным вещам. Но этот никогда не выказывал никаких признаков страха. Неужели не чувствовал? А может, чувствовал и не боялся? Но почему? Дин вряд ли бы смог ответить на эти вопросы, а когда детёныш перестал теребить ткань его рубашки и потянул её в рот, куам'аду стало не до того. Ребёнок хотел есть. Поначалу Дин разводил для найдёныша сухое молоко, которого в его личном запасе всегда хранилось хотя бы немного, но потом понял, что детёныш ест всё или почти всё, и этот факт существенно облегчил Дину жизнь. Конечно, он старался улучшить рацион ребёнка, но это не всегда удавалось. Приходилось экономить, и иногда Дин даже промышлял простой охотой, чтобы добыть им пищу. К счастью, сегодня еды было достаточно. Дин усадил детёныша к себе на колени и принялся кормить его кусочками овощей и мяса из пайка, которые тот поглощал с таким аппетитом, что пару раз чуть не укусил Дина за палец. Куам'ад на это лишь улыбнулся. Он привык к укусам ещё с тех пор, как рос в общине. Молодые драконы могли играть или враждовать между собой, но в ход почти всегда шли зубы, когти и иногда огонь. Так что Дин со своей стороны считал, что ребёнок просто не может обойтись без подобного. К тому же малыш не пытался специально причинить ему вред. Да даже если бы и пытался, Дин всё равно отнёсся бы к его выходкам спокойно, потому что по себе знал, что такие несерьёзные атаки это тот естественный этап, который детёныш проходит перед тем, как научиться охотиться по-настоящему. Дракон задумался и не сразу заметил, что его палец всё-таки оказался у ребёнка во рту, и что тот уже успел его обслюнить. Рот детёныша был полон маленьких острых зубов, какими не смог бы похвастаться ни один человеческий ребёнок, но он даже не пытался пустить их в ход и укусить Дина. Просто мусолил его палец, сонно прикрыв большие глаза. Дину подумалось, что буквально несколько недель назад он бы не позволил ребёнку ничего подобного. Ещё раньше он бы сказал, что не позволил бы такого никому, но с появлением этого маленького существа Дин обнаружил, что даже его устои способны меняться и что в этом может не быть ничего плохого. Они пробыли вместе не так долго, но куам'ад с самого начала ловил себя на том, что детёныш вызывает у него в душе странные чувства. Дин сказал себе, что он будет телохранителем этого ребёнка, и ничего больше, но постоянно нарушал это слово. Телохранители не убаюкивают своих подопечных на плече, не дают им детали своего корабля в качестве игрушек и не позволяют видеть ничего больше своего рабочего образа, ничего больше человеческой личины в случае Дина. И всё же он позволил детёнышу увидеть больше и сделал это даже понимая, что подвергает себя серьёзному риску. Куам'ад уже много лет не обращался полностью, но удерживать человеческое обличье всё время было тяжело, поэтому он освобождал свою драконью сущность частично, так что поднадоевшая личина стекала с него как расплавленный воск. Дину нельзя было быть легкомысленным в подобных делах, от этого зависела его жизнь. Сперва всегда нужно было удостовериться, что ему ничего не угрожает. И он не понимал, почему не расценил ребёнка как потенциальную угрозу, ведь подвергаясь многолетним преследованиям, начинаешь видеть опасность не только в ребёнке, но и в куда более безобидных вещах. Однако в этот раз ничего не было, никакого чувства тревоги, никакого желания прятаться или сражаться. Инстинкты, исправно служившие Дину всю его жизнь, молчали, и всё же дракон осторожничал до последнего. Только когда подавление своей первозданной сущности начало причинять физическую боль, он позволил себе ослабить контроль. И хотя ребёнок не должен был быть свидетелем, это произошло почти само собой. Сперва Дин подумал, что теперь-то малыш точно испугается, но тот лишь издал восхищённый курлычущий звук и потянулся к своему вайр'гэбуир. Повинуясь порыву, Дин взял детёныша на руки и в ту же секунду оказался атакован неуёмным детским любопытством. Ребёнок не знал, что такое личное пространство, и, восторженно попискивая, принялся ощупывать лицо Дина, частично покрывшееся блестящими стальными чешуйками на щеках и подбородке. Крошка скрёб по этим чешуйкам маленькими тупыми коготками, хватал прямо за кожу, а потом вдруг бесцеремонно оттянул нижнюю губу Дина и уставился на его зубы. Куам'ад смешливо фыркнул и слегка наморщил нос, обнажая заострившиеся клыки. — О-о-а... — сказал детёныш и почти что собрался залезть Дину в рот, но тот всё-таки остановил его. Сейчас куам'аду живо вспомнился тот случай, и, не пытаясь забрать свой палец у ребёнка изо рта, он слегка опустил незримые барьеры, удерживавшие под контролем его драконью сущность. Руку обдало знакомым жаром, но не снаружи, а как будто изнутри. Дин сжал губы и постарался игнорировать лёгкую боль, зная, что она пройдёт спустя пару мгновений. Так и произошло, так что дракон расслабился, глядя на то, как сквозь кожу его человеческой руки проступает стальная чешуя, расползаясь от запястья по тыльной стороне ладони. Ребёнок почти сразу открыл глаза и удивлённо гукнул, чувствуя у себя во рту вместо кожи и плоти твёрдый коготь, который Дин выпустил совсем немного, боясь поранить малютку. После этого детёныш перехотел слюнявить палец куам'ада, но не бросил его, а сжал обеими руками и принялся рассматривать. Палец был длинный, чёрный из-за твёрдых наростов и оканчивался изогнутым когтем. Сейчас это был ещё наполовину человеческий палец, но Дин совершенно некстати представил, что отпускает себя, что позволяет дракону вырваться на волю, и ему стало страшно. Отработанным за годы внутренним усилием Дин снова взял себя под контроль, загнал драконью сущность в тесную клетку рёбер и оставил там, наблюдая за тем, как его рука снова становится совсем человеческой. На самом деле, он бы всё отдал, лишь бы не прятать свою первозданную форму, чтобы быть как те древние куам'аде из легенд, которые были собой и никого не боялись, но Дин не знал, возможно ли это после всего того, что пришлось пережить его роду. Геноцид ни для кого не проходит бесследно. Дракон вздохнул и снова глянул на ребёнка, тот уже отошёл от новых впечатлений и теперь снова хотел спать. Он свернулся у Дина на коленях маленьким сонным комочком, а куам'ад смотрел на него, не отрываясь, даже не моргая. Было бы неправдой сказать, что он не чувствовал связи между ними, не чувствовал, как растёт нежность у него внутри, как огромный крылатый ящер сворачивается кольцами, намереваясь оберегать своё сокровище, но это было не то, что чувствуешь разумом, что-то будто бы инстинктивное и очень, очень сильное. Пожалуй сейчас правда было бы неплохо вздремнуть. Драконы всегда любили поесть и поспать вволю, а Дин слишком часто отказывал себе и в том, и в другом, так что теперь чувствовал, что его клонит в сон. Проводка могла и подождать немного. Приняв решение в пользу небольшого отдыха, куам'ад снова поднял детёныша, держа его на уровне груди, но почти тут же замер. Его ноздри дрогнули. Опустив голову, Дин коснулся макушки ребёнка кончиком носа и медленно вдохнул. Обоняние дракона было острее человеческого, поэтому он быстро понял, что его смутило. Раньше детёныш пах чужаком, но теперь его запах изменился. «Он пахнет ребёнком... и мной. Он пахнет как мой ребёнок». От этой мысли сердце Дина забилось быстрее и беспокойнее, но он прижал его предплечьем и открыл отсек, где была устроена их импровизированная спальня. Совсем маленький закуток с одной подушкой и одним одеялом. Куам'ад почувствовал, как в животе у него заворочалось недовольство. «Мало. Слишком мало. Недостаточно. Детёнышу нужны лучшие условия. Больше одеял... ещё одна подушка... или можно было бы достать плед...» Дин мотнул головой, с момента появления ребёнка он уже не впервые ловил себя на подобных мыслях и навязчивых желаниях. Природа требовала своё, но дракон не всегда был готов ей потакать. Нет, он не будет строить гнездо, даже если ему очень хочется. В конце концов вместо этого можно придумать что-нибудь другое. Например, Дин помнил, что где-то на корабле завалялся небольшой кусок парусины, из которого он мог сделать для ребёнка гамак. Да, это была хорошая идея. Оказавшись в тесном закрытом пространстве, Дин улёгся на спину и устроил крошку у себя на груди. Хотя вообще-то он не любил спать на спине, потому что чувствовал себя особенно беззащитным в этой позе. Почему-то именно лёжа на спине Дин чаще всего видел кошмары. Дракон ещё помнил, как подрывался посреди ночного цикла, слепо мечась по маленькому отсеку и натыкаясь на металлические перегородки. Он едва подавлял хриплое рычание, а с его приоткрытых губ слетали крошечные искры вместе с тяжёлым дыханием. Пламя клокотало в груди, и далеко не сразу куам'аду удавалось обуздать его. Лишь потом он мог обнаружить, что случайно поранил себя или что его тело наполовину покрылось чешуёй. Боль из-за неконтролируемого обращения ломила каждый сустав и заставляла гореть каждую клетку, так что после такого Дин обычно больше не мог уснуть. Однако теперь это осталось в прошлом, во всяком случае ему хотелось в это верить. С ребёнком Дин больше не видел кошмары и даже приучил себя спать на спине. Постепенно, раз за разом он вызывал в себе чувство спокойствия и безопасности, убеждал свои инстинкты, что ему не нужно ни с кем драться, что здесь он может просто поспать. И это сработало. Теперь Дин лежал, поглаживая макушку засыпающего детёныша, и слушал. Слушал, как стучит сердце ребёнка. Маленькое и быстрое оно билось прямо напротив сердца дракона, билось прямо в него. Куам'ад закрыл глаза, чтобы слышать лучше. Его собственное сердце стучало медленно и гулко, оно не попадало в такт, не билось в унисон, но дракон засыпал спокойно, даже во сне продолжая охранять своё единственное сокровище.