***
Му Цин влюблен в меня, — с едкой ухмылкой повторяет сам себе Фэн Синь, в тысячный раз, кажется. Фэн Синь осознал это давно. Еще когда они все вместе находились в монастыре. Тогда они только познакомились и сразу невзлюбили друг друга. Фэн Синь видел в нем ненадежного человека, а Му Цин бесился от его суждения по внешнему виду. Фэн Синь тогда думал, вот она настоящая вражда и вот он — его первый враг. То, что он был первым врагом Му Цина, он не сомневался. Ему уже тогда нравилась мысль, что никто кроме него не будет вызывать такой ненависти в его глазах. Ругаться с Му Цином было очень забавно. Ему нравилось видеть гневный румянец на чужих щеках и искры, которыми были полны его глаза. А еще ему до ужаса нравилось наблюдать, за выражением его лица, во время проигранного боя. Бои тогда у них были совсем несерьезные, если посмотреть со стороны. Но для них одержать победу было жизненно необходимо. Они дрались так отчаянно, будто весь смысл их жизни был только в этом — драться друг с другом. Победу они одерживали по очереди. Никто не говорил вслух, но каждый вел счет своих побед и поражений другого. Когда Наследный Принц, все же останавливал их от драки, они вступали в словесную перепалку, где тоже можно было одержать вверх, побольнее уколов другого. У Фэн Синя тогда было преимущество. Он мог сколько угодно, в разных интерпретациях, говорить о низком положении Му Цина, а тот, только и мог защищаться непристойными словами. Но со временем, это преимущество стерлось. Да, Фэн Синь еще иногда использовал эти слова о положении, но со временем и сам не раз попадал в неловкие ситуации. Так что теперь у его соперника появился равный ему запас колкостей. Фэн Синь стал замечать, что иногда колкости Му Цина были до ужаса ничтожны. Этот резкий спад его словарного запаса начался уже на небесах, где они оба были провозглашены богами войны. Он как будто потерял интерес к словесной битве, и говорил что-то просто от скуки, или чтобы от него поскорее отвязались. После снижения колкостей в речи, пошла на спад и его боевая мощь. Они уже не дрались так яростно, мечтая, что бы из этой схватки выжившим вышел только один. Теперь их спарринги были похожи на тренировку, где не выкладываешься в полную силу, а лишь оттачиваешь какие-нибудь движения. Фэн Синь догадывался от чего это, но не принимал этого. Очень долго не принимал, отмахивался от этой мысли, запихивая ее далеко, вглубь подсознания, уже много лет. Но при каждой встречи она всплывала снова и снова. Фэн Синя это бесило. До скрежета зубов сжатой челюсти бесило. Он выплескивал всю свою ненависть на Му Цина, наблюдая, как тот с поникшим взглядом пытается уколоть в ответ. Получалось все так же слабо и неуверенно. Может он перестал считать меня врагом? — думал Фэн Синь, не находя логического объяснения действиям Му Цина. Его бесила перспектива о том, что однажды Му Цин вообще прекратит ругаться и драться с ним. Бесила потому что, это означало, что теперь вниманием Му Цина будет овладевать кто-то другой. А кто-то другой обязательно найдется, Фэн Синь не сомневался в этом. Но все тревоги развеялись, со временем. Фэн Синь стал не раз замечать на себе долгий, влюбленный взгляд, который частенько прожигал ему спину. Едва заметный румянец на чужих щеках, стоит им только встретится взглядами на очередном небесном собрании, сидя в разных концах зала. Невольно замечал его везде, куда бы он не пошел. Фэн Синь мог подумать, что за ним следят, но никто не мог следить, так очевидно. Особенно Му Цин. Догадка, что пылилась на задворках его сознания много лет, постепенно стала оживать и крепнуть. Фэн Синь не видел больше смысла отрицать этого. Он никогда не был дураком, но торопиться с выводами, тоже не любил. Так значит это правда? — подумал он, не замечая, как по его лицу расплылась едкая ухмылка. Теперь у него появилось преимущество. Существенное преимущество. Это не могло не радовать. Иногда он думал о том, чем он мог привлечь такого человека, как Му Цин? Он не считал себя уродом, но все же. Му Цин со своим вечно, высоко поднятым подбородком, выглядел, как человек высоких стандартов. Но Фэн Синь не сильно углублялся в эти размышления. Какая разница, как и чем, главное, что теперь он сможет сломать Му Цина. Сломать так, как не сломает ни одна физическая атака. Сломать его душу. Растоптать ее в пух и прах. Фэн Синь упивался этими мыслями, словно какой-то сумасшедший. Он ни за что в жизни не подумал бы, что ему может доставить радость чужое страдание, однако, Му Цин был исключением. Еще реже он думал о том, почему его ненависть к Му Цину так прочна, словно она из небесной стали? Да, раньше он выглядел как предатель, и даже подтвердил, догадку Фэн Синя, в самые трудные их времена. Но он всегда готов был прикрыть чужую спину, и спасти из опасности, кого бы то ни было. Фэн Синь думал, что Му Цин раздражает его просто из-за своего существования. Это было правдой, но лишь отчасти. Наследный принц, не был дураком, а потому, когда настоял на том, что видит в каком-то незнакомом мальчишке великий потенциал, Фэн Синь помрачнел. В самых сокровенных уголках своей души, он тайно боялся, что Му Цин превзойдет его. Боялся, что тот своим трудом и упорством станет на голову выше него, и будет издеваться так же, как над ним, когда то. Да, Фэн Синь боялся всей той мощи, что была сокрыта в Му Цине, боялся, что скоро он начнет проявлять этот потенциал, а потому он тоже не должен отставать. Но теперь, когда он завладел таким существенным преимуществом, над, ничего не подозревающим, Му Цином, ненависть, должна была остыть. Этого не случилось. У людей привычки формируются примерно за 40 дней. Фэн Синь ненавидел Му Цина не одно столетие, так что это стало уже чем-то большим чем обычная привычка. Эта ненависть стала его частью. Частью, без которой Фэн Синь уже не являлся Фэн Синем. Он хотел сломать, а не убить Му Цина, только потому, что, без него он перестанет быть собой. Фэн Синь иногда думал, что это привязанность, еще в те времена, когда не мог здраво оценить свои чувства, посмотрев на них будто со стороны. Но теперь он понял, что это такое. Это была жажда власти. Жажда обладать, кем то, превосходить его. Жажда иметь контроль над кем то. Фэн Синь был жаден, он бы никому не позволил иметь власть над Му Цином, потому что уже начал считать его своей собственностью. Как бы самоуверенно и нахально он сейчас не звучал, Фэн Синь уже поставил на нем, невидимое клеймо собственности. Осталось только сломать этот крепкий дух, и Му Цин сам упадет к нему в руки, как безжизненная тряпичная кукла.***
В какой-то период Му Цин стал его избегать. Может, подумал, что так чувства остынут? А может шестое чувство кричало об опасности, которая его поджидает каждый день на тренировочном поле. Фэн Синь как то предложил устраивать совместные тренировки, и, видя, каким радостным блеском загорелись глаза напротив, заранее знал ответ. Он составил в голове план, суть которого заключалась в медленном уничтожении Му Цина. Фэн Синь планировал откровенно издеваться над ним, кося, под, ничего не понимающего, дурочка. Часто, во время их рукопашного боя, Фэн Синь старался занять позицию сверху, придавливая Му Цина к земле своим телом. В такие моменты он останавливался и глядел в глаза бога, что находился под ним долгие минуты, пока тот стыдливо не отворачивался. Тогда Фэн Синь с довольной улыбкой на лице наклонялся к самому уху и шепотом говорил, что ждет его завтра на тренировку. Это для Му Цина было чересчур и он, сталкивая с себя Фэн Синя, убегал, как напуганный кот. Фэн Синь, еще какое-то время сидел там и делал пометку у себя в голове, что его план сработал. Значит он на правильном пути. Он проделывал такие вещи не часто, хоть ему и нравилось превосходство в те минуты, он понимал, что всему своя мера. Если переборщить, Му Цин может и не выдержать. Все-таки влюбленность делает хрупким даже бога войны. Фэн Синь никогда не влюблялся. И был несказанно рад, этому, потому что, видя, что эти чувства делают с другими, он кривил рот, и думал о том, как жалко они выглядят. Странно. Родители воспитывали его в любви, а Се Лянь относился как к лучшему другу, так почему же он стал таким? Почему стал человеком, которого воротит от бабочек в животе, и который помешан на власти. Если подумать, то он стал таким, только из-за Му Цина. Проклятый мерзавец, пробудил в нем эту жажду, которую ты не утолишь, даже если умрешь. Именно он показал, какого это — возвышаться над тем, чьего превосходства ты боялся. И именно он показал, как ослабевает твоя внутренняя броня, стоит пропустить этих паршивых бабочек к себе в тело. С Му Цином больше не хотелось враждовать и превосходить его. Фэн Синю, не нравилось осознавать это. Не нравилось думать, что теперь он, наконец, пришел к заветной цели. Она совсем померкла, в его глазах, хотя много лет назад светила ярче любого солнца. Радость от такого рода превосходства тоже потускнела. Как часто его радовала мысль об этом превосходстве. Как жаль, что время не стоит на месте, и то, что было в прошлом так и осталось там. Фэн Синю, не нравилось то, что он пришел к цели не своими силами. Он не сам выдрал колючие заросли вражды, что бы придти к ней. Колючие заросли покорно расступились перед ним, и ему стоило лишь пройти по протоптанной дорожке. Он не любил легкие пути, он не был слабаком! Ему не нравилось, то, как они легко расступились из-за никчемных чувств. Его бесило это, раздражало, выводило из себя. С каждым днем он ненавидел Му Цина за те вещи, которые были ему не подвластны. Он почти ненавидел его за само существование в этом бренном мире. Прямо как раньше. Зачем он тут? В чем был смысл его рождения? Чтобы стать богом? Или, что бы изуродовать внутренний мир, Фэн Синя, окрасив его только жаждой и ненавистью. Ерунда, — сказал он сам себе — Какая разница, для чего он был рожден? Видимо сам создатель хотел, чтобы мы встретились, и переплел наши нити судьбы. Но этого все еще недостаточно. Мне не нужна, какая-то нить от Му Цина, мне нужен весь он. Глупые размышления. К чему думать сейчас, когда его великолепный план в самом разгаре, и вот-вот должен подвести его к заветной цели. Эта цель сияет ярче, чем серебряные монеты на солнце, слепит глаза, загораживая простор своим обжигающим светом. Фэн Синю не нужно было смотреть, куда он идет. Он знал, что на правильном пути. Чем ближе, тем горячее — единственный его ориентир, в потемках собственного разума.***
План шел как по маслу. Конечно, — думал Фэн Синь, наблюдая, как хорошо идут его дела — Я знаю его столько лет, смог бы я ошибиться? Смог бы. Все люди ошибаются. Вот только те, кто пленен жаждой света замечают это хуже остальных. Фэн Синь был одним из них. Каждый день они встречались на тренировочном поле и каждый день настроение Фэн Синя менялось. Он, то смотрел долго, очень долго, в глаза противника, то называл его последними словами, за ошибки в действиях. Фэн Синь не подпускал Му Цина к себе близко. Но делал вид, что они стоят почти вплотную. Делал вид, что сокровенные мечты Му Цина реальность, не высказанная вслух. Чтобы в один прекрасный момент разбить их, словно хрустальную вазу. Он знал, что такое Му Цин вряд ли перенесет. Знал и упивался этой мыслью. Иногда Фэн Синь пугал даже себя. Иногда его мысли, казались ему самому полнейшим безумием. Если бы он поделился с кем то своими тревогами,ему бы точно сказали, что у него искажение ци. А может это и вправду оно? — временами думал Фэн Синь, глядя пустым взглядом в стену. — Может я действительно сошел с ума, но отчаянно отказываюсь принять это? Может, я тоже скоро умру? Я тоже эхом отдалось в его мыслях. И это был второй пункт, который пугал Фэн Синя. Порой он чувствовал, что кто-то думает за него. Кто-то другой нашептывает ему эти безумные идеи во сне и наяву. Фэн Синю, казалось, что в такие моменты к нему приходит сам дьявол, чтобы посмеяться, поиздеваться над ним, а затем невзначай сказать, что в аду его заждались. Фэн Синю было наплевать на ад, и на эти пугающие мысли. Он идет к своей цели, и он ни за что не уйдет с пути, что ведет к ней. Её манящий, обжигающий свет слишком дорогая плата, чтобы бросить все сейчас. Чтобы уйти, так и оставив эту цель недосягаемой. Он не мог сойти с дорожки или повернуть назад. Он прошел так много, что теперь ни за что не отступит. Фэн Синь всегда был упертым человеком, гордо шедший к своей цели, и тут он не собирался изменять своим привычкам. До конца его чудесного плана оставались считанные дни. Му Цин уже здорово побледнел и осунулся, мешки под глазами стали больше, чем когда либо. Он совсем измотан. Выглядел так, будто прямо тут готов упасть замертво. Но он не падал. И более того, все еще пытался высоко поднять подбородок, хвастаясь своей стойкостью, как будто павлин собственным хвостом. Фэн Синь упивался этим видом и смеялся над этими остатками гордости. Фэн Синь видел, к чему привели его действия, и не мог не радоваться, проделанной работе. Он видел, как он вытягивает тоненькую нить жизни из тела Му Цина, и как Му Цин совсем не противится этому. Скоро от него останется одна физическая оболочка, а саму душу и сердце Фэн Синь будет крепко держать в своем кулаке. Сдавливая до тех пор, пока те совсем не исчезнут или не обратятся в пыль. Бедный Му Цин, совсем не понимает какую смертельную опасность он привлек своими чувствами. Не появись они, кто знает, что бы сейчас было. Кто знает, может Фэн Синь не был бы таким жестоким, жаждущим власти, человеком? В любом случае, Му Цину без них было бы явно легче, чем сейчас. Фэн Синь уже ощущал этот фантомный жар, что согрел бы его руки. Он уже считал, что победил. Осталось, совсем немного. Иногда, сидя на тренировочном поле, Фэн Синь думал о том, что он будет делать после? Ну завладеет он Му Цином. Ну сломает его. А дальше что? А дальше была пустота. Пустота, которой Фэн Синь боялся больше всего на свете, но отчаянно игнорировал факт, что она также близка, как и его триумф. Он знал, что почувствует ее липкие холодные пальцы у себя на сердце. Пустота была его главным страхом. И Фэн Синь знал что она придет ровно в тот же момент, как только он коснется обжигающего пламени. От нее было не спастись, оставалось принять как должное. Фэн Синь очень хотел избежать этого, очень хотел повернуть назад. Но он был слишком ослеплен светом, чтобы посмотреть, что будет без него.***
План был окончательно закончен. Закончен успешно. Как и ожидалось, Му Цин упал в его руки безвольной тряпичной куклой и он мог делать с ним все, что душа пожелает. Теперь он был, самым что ни наесть настоящим хозяином, некогда бывшего бога войны. Ощущение власти и контроля кружило ему голову. Он знал, что он не обожжется, от пламени, что ждало его в конце, он знал, что оно разольется по его телу, словно духовная энергия. От этого чувства можно было вознестись второй раз. Бедный Му Цин, ему никогда не познать такого прекрасного чувства. И это было его плата, за влюбленность. Любовь мирская чушь, что приносит лишь боль и страдания. Бог, который не отрекся от мирских забот, просто жалок. Му Цин действительно выглядел как ходячий мертвец. Наверняка сейчас ему хочется прекратить свои страдания, и с наслаждением умереть. Ничего в этом мире больше не могло стать для него мучительнее состояния, в котором он находился сейчас. Но Фэн Синь, как бы смешно это не звучало, бережно относился к своим вещам. Он ни за что не позволит Му Цину так легко оборвать все его труды. Фэн Синь упивался своим достижением, пока его главный страх не протянул к его сердцу свои липкие и холодные руки. Они обнимали его круглые сутки. Фэн Синь никак не мог от этого избавиться. Не мог и не хотел, понимая, что за все нужно платить. За пару минут обжигающей власти, он будет платить собственными мучениями до конца дней. Как хорошо, что боги бессмертны — вырисовывала она фразы, своими вязкими конечностями, у него под ребрами. Фэн Синь сглатывал ком в горле и вытирал холодный пот со лба. Да, — кивал он — Как хорошо. В этой ослепительной гонке, Фэн Синь не заметил самого главного. И самого ужасающего, для себя самого, факта. Не пустоту, что оказалась в тысячи раз страшнее его представлений. Нет. Того, что они с Му Цином находились в одинаковом положении. Ни у кого не было превосходства. Разница была лишь в том, как они пришли к этому, и как теперь будут доживать остаток вечности.