Балетный зал училища медленно погружался в сумерки. Серый промозглый день подходил к концу, и солнце, так ни разу и не появившись на небе, мягко закатывалось за горизонт под покровом свинцовых туч. Огромные окна с жадностью поглощали остатки мутного закатного света, едва пропуская его внутрь.
По классике у этих самых окон должна была стоять одинокая фигура, меланхолично выпускающая сигаретный дым в приоткрытую форточку. Но в реальности желтый свет старого торшера в зале освещал двоих, склонившихся за работой.
- Бля, да мы никогда эти плакаты не дорисуем!
Аня вздрогнула и подняла голову. В тишине зала она настолько погрузилась в свои мысли, что невольно испугалась, услышав хриплый голос Эда.
- Что?
- Я говорю, до рассвета будем с этими рисунками ебаться.
Аня еле слышно усмехнулась, но ничего не ответила – Эд был прав. Они действительно припозднились со сроком сдачи – посвящение первокурсников было назначено уже на завтра – и теперь без особого успеха старались наверстать упущенное. Прошло уже почти четыре часа с прихода в зал, а из готового у них был один плакат с кривоватым «добро пожаловать» и спинная грыжа. По крайней мире, ощущалось именно так – разогнуться без боли и хруста было невозможно.
Эд зевнул и еле слышно выругался. За три года обучения здесь он так и не научился правильно распределять время, хотя с его активной студенческой жизнью это нужно было сделать еще на первом курсе. Староста группы, заместитель председателя профкома, куратор перваков и электровеник, видимо. Иначе объяснить его умение все успеть (пусть и в последние минуты) было невозможно.
Эд вообще совмещал в себе все несовместимое. Складывалось ощущение, что при рождении на него повесили табличку «впихнем невпихуемое», и теперь он активно пытался оправдать эти слова. Быть любимчиком всех преподов, при этом прогуливая большинство пар? Легко. Завоевать доверие дедульки-охранника при входе, несмотря на огромное количество тату и пачку сигарет в руках? Раз плюнуть. Орать на перваков благим матом за сгоревший дедлайн, но потом помогать им разбирать долги? Проще простого.
Вот прямо сейчас этим и занимаемся. Своих не бросаем, хули.
Аня устало прислонилась к стене и бросила взгляд на Эда. Он уже, кажется, в сотый раз перерисовывал одну и ту же деталь, пытаясь довести рисунок до идеала. Получалось у него не очень - спустя пять минут карандаш с громким “сука!” полетел куда-то в угол, а сам Эд развалился на полу.
- Эдик.
- Хуедик.
- Пыльно же.
- Зато удобно.
Он скорчил какую-то болезненно-смешную гримасу и улегся на спину, рассматривая лепнину на потолке.
«Вот же балда», - в мыслях она уже дала ему подзатыльник за дерзость, но в реальности только посмеялась и уткнулась взглядом в зеркало напротив.
В мыслях она уже и целовала его давно, и утром с ним просыпалась, и фамилию примеряла.
Выграновский ей понравился сразу. Пока все на первой встрече с куратором пребывали в культурном шоке, она успела погрязнуть в его харизматичности и какой-то абсолютно дикой свободе, пробивающейся отовсюду. В словах и действиях Эда смешивалась наивная непосредственность и вполне взрослая тяга к рациональности и обдумыванию. Во внешности был такой же диссонанс – высокий, почти полностью забитый татуировками, грозный парень с абсолютно обворожительной улыбкой и мягким характером. Обаятельный любимчик всего училища.
Куда тебе до него.
Аня даже не пыталась подобраться поближе. Понимала, что шансов ноль – за ним все девчонки потока бегают, слюнки пускают. А он с ними заигрывает, флиртует, удовольствие от всеобщего внимания получает – этого только слепой не заметит. «И по ночам, наверное, хорошо время проводит». Сознание услужливо подкидывало картинку, в которой Эд развлекается с грудастой блондинкой на старой скрипучей общажной кровати.
Как противоречиво.
Аня встряхнула головой в попытке отогнать неприятные мысли. Какая, к черту, разница, что Эд делает по ночам, если сейчас он здесь? Лежит, травит свои дурацкие анекдоты и улыбается ей. Так ярко, открыто,
с нежностью – или ей только кажется?
- Я устала.
Эд лениво потянулся и с тяжелым вздохом поднялся на ноги.
- Иди сюда, малая.
Он вдруг развел руки в стороны в приглашающем жесте и мягко улыбнулся.
Не кажется.
Аня улыбнулась в ответ и, медленно подойдя, уткнулась носом в его теплое плечо. Эд трепетно обнял девушку и, запустив ладонь в ее волосы, начал аккуратно перебирать прядки. Аня прикрыла глаза и крепче прижалась к парню.
«Пожалуйста, пусть время остановится здесь и сейчас. Хочу вечно стоять с тобой в этом пыльном зале и обнимать-обнимать-обнимать до изнеможения»
- Ты вкусно пахнешь. Мята и шоколад.
Эд усмехнулся.
- А мне все говорят, что я как будто со свалки вернулся.
- Я не все.
- Я это сразу заметил.
Аня замерла в его объятиях.
Некажетсянекажетсянекажется.
Хриплый голос над ухом.
- Потанцуем?
Эд достал из кармана свою старенькую четверку, и после пары щелчков из динамиков полилась тихая мелодия.
- Не знала, что ты такое слушаешь.
- У них крутые треки. Я еще лет пять назад заценил, вот до сих пор не отпускает.
«санава, санавабич,
заново-заново жить научи»
Пара медленно закружилась в такт песни. Аня тонула в его объятиях – уходила в бездонную глубь диких чувств. Она жадно вдыхала его запах и прижималась ближе – хотелось въесться, слиться, стать единым целым. Эд вдруг стал роднее и важнее всех, кто был вокруг нее – к нему тянуло с бешеной скоростью. И это совсем не пугало. Казалось, так должно было быть всегда: она – скромная, мягкая, нежная и он – неприступный, уверенный, гордый. Весы наконец уравновесились, баланс восстановился, все было на своих местах.
Аня почувствовала странное облегчение.
По паркету скользнул одинокий яркий луч солнца, пробившийся из-за густых облаков. Эд мягко усмехнулся и крепче прижал девушку к себе.
- Видишь, даже солнце пробилось.
«и мы с тобой пробьемся»
