existence

       Любить Кадзуху, словно любить ветер: он свободен и волен делать всё, что ему вздумается. Его практически невозможно настичь, ведь ронин из Инадзумы и не в Инадзуме больше, причём так давно, что некоторым уже сложно поверить в то, что когда-то он там жил; он бродит по свету, так мастерски прячась, что выследить его можно лишь обладая соответствующими навыками, которые не всем дано иметь.        Скарамучча знает, что любить Кадзуху подобно яду – его чувства самостоятельно выедают в нём его же органы, клетку за клеткой, не оставляя после себя ничего, кроме опустошения и ненависти. Он не знает, каковы его личные чувства на вкус, потому что ему не повезло и с этим тоже: они познакомились не в том месте и не в то время. Не тогда, когда они могли себе позволить быть близкими; не тогда, когда они могли иметь хотя бы минуты наедине.        Всё ограничивалось тренировками, спаррингами и перебрасыванием фраз. Скара винит себя в том, что вовремя не перешёл грань и не сделал что-то глупое, но запоминающиеся настолько, чтобы Кадзуха не вёл себя так, будто ему всё равно. Он винит себя в своей медлительности, поэтому научился действовать даже в самых критических ситуациях быстро и непоколебимо. До такой, что собственный отряд начал его бояться, только предвестнику на это плевать; Скарамучча не жалеет о своих решениях больше.        Только мысли о Кадзухе не исчезают из головы. Сказитель продолжает тайком посылать небольшие отряды на его поиски; старается иметь уши и глаза везде, где может, чтобы не пропустить и исправить сделанный не в его же сторону выбор в прошлом. Иррационально хочет, чтобы Каэдехара страдал так же, как страдает он все эти годы, скрываясь под маской требовательного, если не ужасного, командира. Хочет, чтобы Кадзуха вернулся, нашёлся или хотя бы искал его тоже.        И отряды его действительно ищут, как ищет и сам Скарамучча, когда выдаётся свободное время от миссий. И спустя столько лет, наконец, находит в каменном лесу, наблюдая за самураем на небольшом от того расстоянии, но не скрывая восхищения.        – Я знаю, что ты здесь, предвестник Фатуи, – раздаётся настолько спокойный голос, что приходится невольно дёрнуться. Скарамучча вынужденно усмехается, понимая, что однажды это должно было произойти: он был неосмотрителен в том, что решил наблюдать необоснованно близко.        – Ох, ты настолько хорошо осведомлён обо мне? Мне даже приятно, – начинает он, решая играть спокойно. Он ненавидит чувства и то, что не может от них избавиться; ненавидит Кадзуху, переплетая эту ненависть со странной любовью и смешивая с зависимостью, с которой не слезть; ненавидит его друга, которому внимания доставалось намного больше него.        – Я наблюдал за тобой, – карты раскрываются им так легко и просто, будто это что-то естественное. – На самом деле, чуть ли не с самого начала. Ты удивителен.        Хотел – получай, но сердце закипает ещё большей злостью. Кадзуха улыбается доброжелательно, а Скарамучча смотрит на него как на самое мерзкое существо на этой планете. И оба понимают почему.        – Почему тогда ни разу не решил заговорить со мной? – задаёт вполне логичный вопрос. Только ответ тоже оба знают: это было бы глупо. А Каэдехара мальчик не глупый, он ведь не Скара попадаться на глаза тому, за кем стараешься наблюдать скрытно.        – Дождь скоро начнётся, – ронин поднимается с земли, закидывая сумку за плечо, и намеревается искать убежище. – Я советую тебе тоже пойти. И не искать меня больше.        Кадзуха скрывается с мимолётным потоком ветра, используя Глаз Бога, не оставляя после себя никаких следов. Как и всегда.        Как и каждый раз, стоит сделать шаг ему навстречу, – он сделает ещё больше назад. И на развилке выборов и здравого смысла Скарамучча понимает, что так будет всегда: в этой вселенной им не суждено иметь времени столько, сколько оба того хотят. Не тогда, когда один скитается по миру, скрываясь, а второй работает под прикрытием одной из мощнейших организаций, имея не самую добрую славу.        Любить Кадзуху так же притягательно, как стакан прохладной воды в жаркую погоду: ты не можешь устоять и не выпить его целиком, требуя ещё и ещё, пока не насытишься. Но здесь насытиться тоже нельзя, пока Скарамучча не получит отдачи от интересующего его объекта, который только и делает, что мучает его, приходя во снах и уходя в реальности. И осознание того, что он наблюдал за ним тоже, бьёт по сердцу куда сильнее: несмотря на взаимное влечение, самурай продолжает соблюдать дистанцию и закрываться от него, даже не давая и шанса.        И выход приходит, словно сам собой. Ведь если Сказитель не сможет владеть им, значит, не сможет никто.