На берегу

      Дениска умело наебывает TrueTalk и самого себя: не нравится ему никакой журналюга Макс Кольцов, жадный до сенсаций. Ни его высокий рост, ни мягкие кудри, вот прямо-таки ничего. И то, как он к сырому песку прижимает, не нравится. Вот махаться с ним, за патлы тягать и вместе в ледяную воду падать — с превеликим удовольствием, можно еще парочку оригинальных оскорблений сгенерировать, и все — не грех помирать спокойно. А то, как Макс скользит широкими ладонями по продрогшему телу и губами мажет по шее, не нравится.       Настолько, что Титов дрожащими пальцами зарывается во вьющиеся волосы на затылке, тем самым заставляя оказаться еще ближе друг к другу. Вспоминает вдруг о здравом смысле, потом о больной голове. И заливается нездоровым хохотом. Да в пизду его, здравый смысл этот, как и опухоль в мозгах. Немцы посоветовали гроб выбирать, а не методику лечения, но Денис-то вон, смеется, жизни радуется. Чудотворное здесь местечко, чудотворное!       — Ты че ржешь? — Максим отстраняется, вглядывается внимательно в чужое лицо, словно Денис действительно кукухой поехал.       Денис все еще посмеивается, смотря на ничего не понимающего Кольцова. Перемещает ладони на колючие от щетины щеки и притягивает к себе для поцелуя — мокрого, горячего и распаляющего изнутри. Денис лукаво улыбается, вновь опускает голову назад, на песок. И даже думать не хочет о том, что после придется как-то избавляться от песчинок в волосах. Мед, ложка дегтя, все дела.       — Анекдот вспомнил, — уклончиво отвечает Денис чуть охрипшим от смеха голосом, сталкивается с непониманием, немым вопросом «Когда успел башкой стукнуться?» во взгляде напротив и добавляет: — На тебя посмотришь, и сразу на ум приходит.       Макс растягивает губы в неоднозначной усмешке. Все так же нависает над Титовым, закрывая от внешнего мира, от Топей этих ебучих. У Максима колени, наверное, болеть будут, полагает Денис, уже не восемнадцать ведь.       — А на тебя посмотришь, Дениска, — начинает Кольцов тихо, ведет кончиком носа от выглядывающих из-под растянутого воротника футболки ключиц вверх по шее, — посмотришь, и плакать хочется. Обнять и плакать.       Денис прикрывает глаза, совершенно не вслушивается в слова, лишь чувствует низкий тембр голоса. Да пусть хоть про Лолиту свою недоделанную рассказывает, похуй абсолютно.       — Ты уж определись, Деныч, — Макс вдыхает цветочный аромат его волос, оставшийся после любезно предоставленного Соней шампуня, и шепчет на ухо: — Мы грыземся или ебемся?       — Или.       Но мысленно выбирает второе.       Кольцов проводит языком по кромке уха, прикусывает мочку, вызывая у Дениса мурашки по всему телу. Взмокший в своей леопардовой шубе и к тому же придавленный разгоряченным Максом, он ощущает сильный контраст. От теплого дыхания и свежего вечернего воздуха по позвоночнику бежит холодок. Титов обвивает шею Максима руками и тянется к обветренным губам. Макс в кои-то веки не спорит и даже слова не произносит, только наклоняется для удобства (весьма и весьма сомнительного в этой обстановке).       Если порочная душа Дениса все еще при нем, то в эту секунду он готов отдать ее Максу. Впарить. Сбагрить. Да что угодно, хоть бы принял и не растоптал.       Целуется Макс отменно. Теперь ясно, почему девчонки так и вешаются — образно, не как священник в монастыре. Кольцов скользит языком по Денисовым губам, и тот покорно приоткрывает рот, перебирая меж тонкими пальцами густые волосы. Они целуются не глубоко, но так многообещающе, словно впереди еще будет время для тысячи поцелуев. Максим проводит языком по кромке зубов и касается чужого, лениво отвечающего. Макс на вкус горький, как недавно выкуренная на двоих сигарета.       А потом Денис чувствует, как под тканью исхудавшей футболки его гладит рука Макса. Он уверенно ведет ладонью от напряженного живота вверх — к выступающим от худобы ребрам и часто вздымающейся груди. Обводит пальцами затвердевший сосок, сжимает, и Денис выдыхает прямо в поцелуй:       — Сними с меня эти стремные шмотки.       — А шуба-то хорошая, Деныч, — издевательски-ласково шепчет Максим и коротко кусает за шею. — Самой стильной чиксой на районе будешь.       Денису хочется закатить глаза, но вместо этого он усмехается: не получается сдержаться. Смотрит на Макса из-под темных ресниц поплывшим взглядом, ждет, пока его просьбу исполнят. Кольцов оставляет нежный поцелуй под линией челюсти, а после помогает Денису выпутаться из топящих в себе рукавов шубы и стянуть футболку.       Его передергивает от потока холодного воздуха, окутывающего горячее тело. А внутри все пылает лихорадочным огнем, что не дает даже секунды на размышление. В последние дни Денис грезил о возвращении домой, а сейчас — о Максе, несмотря на то, что он тут, рядом, неприлично близко. Максима отчаянно мало: его сильных рук, тяжести тела, низкого голоса. Не хватает до безумия. Денису хочется то ли рыдать, то ли застрелиться.       Макс осыпает поцелуями его торс, бессовестно царапая кожу щетиной, и бормочет про то, какой у Титова изысканный вкус в одежде. Денис прерывисто дышит, приоткрыв рот и закрыв глаза. Все внимание концентрируется на приятно тянущих ощущениях внизу живота и собственном крепком стояке. И чужом, кстати, тоже. Денис втайне надеется, что Макс не представляет на его месте Аришу, Катю или кого-то еще из списка бывших. Дениска тут один такой, неповторимый, в классном прикиде и с ружьем наперевес.       Одной рукой Макс держит опору, другую перемещает на бедро Титова. Сначала ненавязчиво поглаживает, после — сжимает сильной хваткой, отчего Денис судорожно выдыхает. Он выгибается навстречу Максу — такому невыносимому и до одури соблазнительному, желая хоть немного потереться. Но Кольцов отодвигается, даже руку убирает. Стоит на коленях перед раскинувшимся на шубе Денисом, а тот вымученно глядит на него через мешающуюся челку, дыша по-прежнему через рот.       У Максима-то глаза пылают чуть ли не огнем из преисподни. Выглядит он так, будто перед ним не медленно умирающий Денис, а возможность трудоустройства на один из лучших новостных каналов России. Денису это льстит, и он кривовато ухмыляется.       — Налюбовался? — тихо, почти шепотом спрашивает Титов. Они сталкиваются взглядами. Макс смотрит на него жадно, со скрытым восхищением. Денис облизывает заалевшие губы и говорит: — Еблан ты, вот кто, Макс.       — А ты, Дениска, блядина еще та, — низко произносит Макс и — Дениса передергивает — резко тянет вниз его свободные штаны вместе с бельем.       — Я этого хотя бы не скрываю.       У Дениса внутри что-то приятно сжимается от слов Кольцова, заставляя чаще задышать. От разности температур, напряжения и просто от того, что хочется большего, по телу в который раз за последние минуты бегут мурашки. Титов чувствует, как собственный член прижимается к животу, пока Макс окончательно стягивает с него штаны, даже не снимая белых кроссовок. Он отбрасывает одежду в сторону, стаскивает с себя толстовку, а затем и футболку. На нем еще и куртка была — валяется сейчас где-то неподалеку. Максиму на какое-то время становится холодно, но потом он опускает взгляд на Дениса — пылающего, покорно ждущего, — и самого бросает в жар, что распространяется по всему телу.       Внимательно наблюдая за Максом, Денис расслабленно лежит и кусает губы, чтобы сдержать рвущуюся наружу злорадную усмешку. Макс временами строил из себя хер пойми кого, а на деле-то все оказывается весьма банально. Но банально — не значит скучно или невозбуждающе. Денис его хочет до дрожи в коленях, да и Макс, кажется, тоже не против, если верить его натянутой ширинке и — самую малость — красноречивому взгляду. Титов тянет его за руку, и Кольцов наклоняется, чтобы поцеловать. Денис отвечает на поцелуй, закидывает руки на напряженные плечи Макса и снова зарывается пальцами в волосы, оттягивая у самых корней. Но от одних поцелуев, какими бы они не были крышесносными, кончить не получится. А Денис только этого и жаждет.       Москва, рак, нимфетка-Ариша, цирк с конями в деревне — все это хуйня натуральная, такая далекая, что от степени похуизма плакать хочется. Весь мир — Топи — схлопнулся до размеров берега, где они сейчас с Максом хватаются друг за друга и никак не могут оторваться.       Денис отстраняется первым, шумно дыша, и запрокидывает голову. Терпит еще чуть-чуть, пока Максим гладит его по груди и едва ощутимо пробегается пальцами по животу. Слабо постанывает, когда он трогательно проводит языком по остро выступившему кадыку и оставляет засос чуть пониже. Надо бы и Максу тоже поставить, вдруг мелькает у Дениса в мыслях, чтобы Ариша к нему даже не приближалась.       — Да ты заебал уже, — на выдохе говорит Денис, собирается пожаловаться на что-то еще, но весь словарный запас на двух языках испаряется, стоит Кольцову сжать его истекающий смазкой член. Денис приоткрывает рот в немом стоне и закрывает глаза. Прикосновения Макса, нарочито медленные и тягучие, чувствуются в тысячу раз ярче.       — Да я вроде еще не ебал, — слышит Денис прямо над ухом, буквально физически ощущая плотоядную улыбку.       Макс останавливается, с каким-то скрытым садизмом в виде издевальства над Дениской Титовым перемещает ладонь на внутреннюю сторону бедра и неторопливо поглаживает. Денис не может сдержать разочарованного стона.       — Деныч, у меня резинки нет так-то.       — А венера есть?       — Да нет вроде.       — И у меня, — Денис слабо улыбается и бесстыдно разводит согнутые в коленях ноги. Ему кажется, что Макс ссыт больше, хотя по факту должно быть наоборот. — Да и похуй, все равно подохнем тут скоро.       — Ебись до СПИДа, живи до суицида, Дениска? — заметно приободряется Макс и сосредоточенно рассматривает открывшуюся библейскую картину.       Денис по-скромному чувствует себя шедевром мирового искусства под его взглядом, отчего желание довести до конца не только себя становится все сильнее. Макс пару раз плюет себе на ладонь и растирает вязкую слюну между пальцами. Денис глядит в небо, удобно уложив голову на воротник шубы, и не хочет сейчас видеть Макса. Знает ведь: он довольный, предвкушающий.       Титов не успевает морально подготовиться или хотя бы передумать — в нем оказывается один палец, а следом Макс проталкивает и второй. Он торопится и не нежничает, чему Денис в какой-то степени даже рад, потому что излишне долгая подготовка утомила бы еще больше. Хотя какая тут нахуй подготовка — по слюне, пиздец какой-то. Саднить еще несколько дней будет, если Хозяин не решит отрубить голову раньше, успевает подумать Денис, прежде чем Макс начинает двигать в нем пальцами и растягивать стенки.       Пытаясь расслабиться, Денис скользит ладонью по своей груди и царапает короткими ногтями соски. Вторую руку не спешит опускать к члену, ведь, вопреки мечте о скорой разрядке, хочется продлить сладострастное удовольствие. Не то чтобы ему слишком нравятся чьи-то пальцы в заднице, просто в недалеком будущем их заменит кое-что побольше и определенно поприятнее. Денис зажмуривается, когда Кольцов сгибает и разводит пальцы, а после проталкивает глубже — по самые костяшки.       — Быстрее, — просит Титов, прикусывая нижнюю губу и слабо подаваясь бедрами вперед.       — Больно ж будет, — Денис слышит тяжелое дыхание Макса.       — Меня не ебет.       — Да харе уже такие слова подбирать, че ты в самом деле.       Дениса на мгновение ослепляет дневной свет, когда он распахивает глаза и вздрагивает от весьма ощутимого давления на простату. Но Макс, вместо того чтобы повторить, вытаскивает пальцы и сплевывает на них. Денис недолго чувствует опустошенность, потому что Максим снова толкается внутрь двумя и почти сразу добавляет третий. Титов выгибается в пояснице, скользит подошвами кроссовок по песку и устремляет поплывший взгляд на Макса. У него на груди и лице блестит пот, а все внимание сконцентрировано лишь на Денисе. И никаких тебе сенсаций, деревенских ведьм и ловящей только в одном-единственном месте сети.       Макс подхватывает его под колено другой рукой, раскрывая еще больше. Ему, видимо, уже невтерпеж: руки мелко трясутся, губы искусаны чуть ли не до крови, а в глазах плещется безумие. Денис жалобно скулит, дрожит и поверить не может, что это происходит с ним. Легче смириться с тем, что все дороги ведут в Топи, чем с тем, кем он стал.       Но думать о морали, когда Кольцов решает засунуть еще и четвертый палец — чтоб уж наверняка, — весьма уморительно. Хотя Денису как-то вообще не до смеха. Все, на что хватает сил — это вскинуть бедра и рвано дышать с прикрытыми глазами. Наслаждение кажется таким тянущим, густым, как ил в реке. Титову хочется утонуть и в наслаждении, и в реке, и в Максе.       Тот словно слышит Денисовы мысли (ну или ставший невыносимым скулеж) и вытаскивает из него пальцы. У Дениса изо рта едва не вырывается атеистическое «Слава богу», ведь он забывает, что Бог здесь — Хозяин. Макс звенит пряжкой ремня, потом до Дениса доносится звук расстегивающейся ширинки и облегченный вздох. Денис приоткрывает глаза: Максим в этот момент приспукает джинсы вместе с трусами и обхватывает колом стоящий член.       — А я уж подумал, что ты там в штаны кончил, — злорадно лыбится Денис и прикусывает губу. Макс кидает на него пренебрежительный взгляд.       — Да ебанись ты, Дениска.       Титов внимательно наблюдает за тем, как Макс в очередной раз плюет на ладонь, как размазывает слюну по члену, как обводит пальцами влажную головку. Денис скользит взглядом выше: к поджарому животу, груди, напряженным плечам, приоткрытому рту и вьющимся волосам. Денис понимает, почему Ариша на него запала.       Макс отвлекает Дениса несильным похлопыванием по голени, намекая, что пора бы ему пошире раздвинуть ноги. Денис подчиняется. Сейчас бы съязвить что-нибудь с противной улыбочкой, но этого хочется чуть меньше, чем непосредственно Макса. Кольцов смотрит ему в глаза, поглаживая бедра и колени. Глаза в глаза, блять, хочет. Романтик хуев.       — А зеркало тебе сюда не принести? — ядовито предлагает Денис с азартом во взгляде. Он неспециально: Макс своими действиями вынуждает.       Максим сжимает зубы, наклоняясь над Денисом, и он знает, о чем тот думает: заткнись. Титов улыбается уголком рта и тут же непроизвольно стонет — не успевает понять, когда Макс входит в него почти полностью. Дениса словно распирает изнутри: из-за размера, сухости и непривычки. Не хотел бы он среди списка своих привычек видеть еще и анальный секс — это слишком утомительно. Хотя какие могут быть привычки, когда со дня на день помрешь.       Давая немного времени привыкнуть, Максим лижет его шею, а руку кладет на член. Денис чувствует себя оголенным нервом, пытается проморгать слезы и устраивает руки на плечах Макса. Насаживается глубже на чужой член, несмотря на жгучую боль, чтобы не допустить жалости со стороны. Он ведь себя не на помойке нашел. Кольцов издает приглушенный стон и начинает медленно двигаться, в такт надрачивая Денису. Титов тихо постанывает от каждого толчка и царапает Максимовы плечи.       А в голове — ни-че-го.       Эта боль кажется Денису такой тягуче-сладостной, что хочется лишь выгибаться навстречу, в попытках прижаться ближе к Максу. Это он и делает: нет времени на поиск других решений и, в конце концов, мысли.       Денис пылает. Закидывает дрожащие ноги Максу на поясницу, скрещивает, отчего один кроссовок пачкается о другой. Кольцов меняет угол проникновения, теперь раз через раз попадает по простате, заставляя Дениса хрипеть. Макс отрывается, наконец, от искусанной шеи и жарко дышит. Титов покрывается мурашками от попадания прохладного воздуха на разгоряченную влажную кожу. Макса слишком много и при этом недостаточно — это заставляет Дениса сходить с ума и захлебываться стонами, как речной водой.       Макс утробно стонет, едва ли не рыча сквозь зубы, когда кончает внутрь него. Еще несколько раз несильно толкается бедрами, а после выскальзывает из тела Дениса, доводя того до пика рукой. Оргазм ощущается так ярко, что он жмурится до белых точек перед глазами. Денис жадно хватает ртом воздух, будто не просто кончил, а чуть не утонул. Обмякает в руках Макса, который, стоит Денису разомкнуть конечности, тут же валится на спину рядом. Кольцову приходится чуть отодвинуть Дениса, чтобы им обоим хватило места на скомкавшейся шубе.       Становится страшно открывать глаза. Вдруг это все — галлюцинация и плод больного воображения? Вдруг он сейчас кричит от мигрени где-то в монастыре? Вдруг он давно умер? Может, не было ничего этого: ни Топей, ни компании, ни отрубленных голов, ни Макса? Если затянуло его, а он и не заметил? Но Денис чувствует вытекающую из него теплую сперму, влажный от пота мех под спиной и, что самое главное, журналиста Макса Кольцова рядом.       — Вот так шуба универсальная, а, — между тяжелыми вдохами и выдохами говорит Макс. — И одежда, и одеяло. Можно еще вместо ковра положить.       Теперь Титов точно уверен, что жив. Он тупо смотрит в серое небо перед собой, пока сердце продолжает бешено стучать, а грудная клетка вздыматься из-за судорожного дыхания. Ему нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.       На фоне Максим шуршит своими джинсами, но за остальными вещами идти не спешит, чем Денис пользуется и укладывает голову на его плечо. Последние мгновения некого беспамятства и спокойствия не хочется проводить в одиночестве. Блаженная нега разливается по телу, вынуждает прислониться сильнее. Кольцов обнимает его одной рукой и оставляет на лбу невесомый поцелуй. Денис выводит неясные линии пальцем по его груди.       Денис думает, как бы после такого не заснуть, потому что полноценного сна не видал уже давно, и негромко интересуется:       — Зачем ты пиздел-то?       — Что? — лениво переспрашивает Макс.       — О том, что девственных хочешь, чистых, — уточняет Титов с легкой, насмешливой улыбкой и приподнимает голову, чтобы взглянуть в глаза.       — Ебало завали, — отмахивается Макс.       Денис невесело смеется.