Спасибо.

Шото привыкла быть игрушкой отца и умело потакать его желаниям: угождать спонсорам, красоваться перед всеми в изящных и утонченных нарядах, иметь идеальные оценки, чтобы Энджи мог похвастаться, новенький маникюрчик и блестящие локоны, чтобы вписаться в общество эдаких светских львиц и их избалованных дочурок, читать глупые глянцевые журналы, которые, к слову, совершенно неинтересные — все это проще-простого для неё. Только вот незадача: ото всех напыщенных юношей со смазливыми личиками Тодороки свой острый носик воротит. Мерзко видите ли ей. Отец от этого злится жутко и громко вопрошает почему. Очень громко. А девушка лишь отмалчивается, хотя на деле ответ знает, почему же ей так тошно от этих всех лживых джентельменов. Потому что место в душе уже заняла одна горячая и агрессивная блондинка с пышным растрепанным хвостом пепельных волос, которая может вдарить так, что конечностей не будешь чувствовать ещё с неделю в лучшем случае, гаркнуть так, что птицы и звери шугаются, и сматерится так, что сапожник закурит нервно в сторонке. Две абсолютные противоположности, казалось бы, а тянуло аж до скрежета зубов. В фильмах, в красивых книжках это «проскочила искра», а Кацуки поясняет это по-своему: «ну я пиздатая и ты пиздатая, вот и сосемся теперь». Шото на это лишь непривычно звонко рассмеется, а Бакуго сделает то самое глупое влюблённое лицо. Да, она неидеальная, да, возможно, Бакуго – штучка на отбитого любителя, но тем самым отбитым любителем оказалась юная Тодороки, и она вот вообще ни о чем не жалеет: строит идеальную дочь при отце и отрывается вне его поля зрения. Только вот Кацуки, ту ещё собственницу, не совсем устраивает, что каждый званый ужин к ее девушке клеятся всякие богатенькие индюки. Кто их там знает. А потому, в один из таких вечеров, когда скучающая Шото лениво строчит Бакуго по несколько сообщений подряд в мессенджере о нудном приеме и неприятном парне, то она совершенно не ожидает, что ее девушка примчит прям к ней и устроит там сцену. Впрочем, этим Кацуки и цепляет Тодороки — своей непредсказуемой и безбашенной натурой. Энджи находиться просто в чистейшей ярости, Шото — в абсолютном восхищении, парня захлестывает лютый страх от этой блондинки, что взяла его за шкирку и начала угрожать, а родители бедняги захлебываются в возмущении. — Кто это вообще такая? Что Вы позволяете себе? Да мы Вас засудим! — Да похуй мне, чего вы там кому накатаете бумажки свои. Этот ублюдок лапал Шото! — гаркает Бакуго со всей присущей женственностью, швыряя пацана в слезах и соплях обратно на диван. — Шото, так ты ее знаешь? Это твоя... Одноклассница? — Энджи начинает постепенно бычится в видимо привычной манере, переводя взгляд то на дочь, то на незнакомку, что подкосила весь вечер: кажется, корпорация точно лишится этих инвесторов после такого инцидента. — Что-то вроде, — небрежно кидает Шото, стараясь сдержать неуместную улыбку. Отец даёт понять одним лишь видом, что намерен продолжить этот разговор уже после ужина и то, что вот так вот все это он не забросит, однако пока что мужчина уходит к другим гостям, оставляя девушек двоем. — Блять... Я, наверное, создала тебе лишних проблем, — как-то слишком неуверенно для самой себя произносит Кацуки, даже... виновато что ли. Редкое явление в природе. — Как ты вообще нашла здание... Хотя знаешь, неважно. Просто неважно. Это лучшее, что было в моей жизни, если честно. Бакуго не успевает смерить Тодороки своим фирменным удивленным взглядом, как ее стискивают в крепчайших объятиях, которые только вообще возможны. И это гораздо понятнее всех слов. — Боже, ты совсем спятила, конечно, — подначивает Кацуки, с едва уловимой улыбкой. — Ага, и из-за кого все это? Шото украдкой целует чужую шею, а после щеку, и ну никак не хочет отпускать Бакуго от себя, но где-то рядом уже маячит недовольный отец, а ещё больше ненужных вопросов и подозрений вызывать у него ну никак не хочется, итак уже натворили достаточно, поэтому она расцепляет руки, возвращаясь к своему привычно бездушному и кукольному виду. Если совсем честно, Кацуки даже непривычно видеть Тодороки такой. — Кацуки... — светлый хвост резко поворачивается уже почти у запасного выхода, и они встречаются взглядами, — Спасибо.