пластыри

Закрыв на ключ дверь в их общую с Соловьём квартиру, Саша прошел в кухню, поставив кипятиться чайник. Плюхнувшись на стул, он, шумно выдохнув, вытянул конечности, расслабляясь после вылазки. Книга сегодня оказалась особенно буйной, поэтому силы были на исходе. Когда чайник закипел, он налил две чашки чая, в одну добавив три ложки сахара, а другую лишь разбавив водой похолоднее. Взяв их с собой, он направился в спальню, где обнаружил Артура, растянувшегося по всей кровати. Он лежал с закрытыми глазами, вытянув ноги и руки в позе звёздочки, из одежды на нем была только старая растянутая зелёная футболка. Штаны валялись скомканные где-то в углу, та же участь постигла и его любимые шлепки. — Артур, — тихо позвал Алиновский. — Я чай принес, как ты любишь, сладкий. Артур приоткрыл один глаз и, взяв в руки кружку, принял сидячее положение, отпивая чай небольшими глотками. Все его пальцы, крепко сжимающие керамику, были в порезах, оставшихся после боя с очередным обезумевшим персонажем. Саша сделал несколько глотков и поставил чашку на тумбочку рядом с кроватью. Порывшись в ящике, он вытащил оттуда коробку цветных пластырей, которые они с Артуром закупали пачками на несколько недель вперёд, и перекись водорода с небольшим кусочком ватки. Сев на угол кровати рядом с парнем, Алиновский аккуратно коснулся одного из порезов, оглаживая его пальцем. — Давай обработаю? — тихо поинтересовался он. — Хорошо. — Соловей широко улыбнулся, отставляя чай, притянул к себе ноги и скрестил их, поджав под себя. Шура взял одну его руку в свои. Перебирая пальцы Артура, он остановился на одном, прикладывая влажную ватку к ране. Перекись немного зашипела, но через мгновение все прекратилось. Саша вытащил один из тех цветных пластырей из коробки и аккуратно заклеил им палец парня. Дальше следующий. Следующий. Ещё один. Ещё. Царапин и ссадин было бесконечно много, что заклеивать каждую даже было бессмысленно, так что Алиновский останавливался только на самых крупных. Когда с одной рукой было покончено, она пестрила разноцветными пластырями. Шура поднял ее к лицу и коротко поцеловал в тыльную часть. Он коснулся губами каждого отдельного пальца, иногда останавливаясь дважды, иногда снова поднимаясь к ладони. — Давай вторую руку. — тихо, стараясь не нарушить атмосферу, что образовалась вокруг них, попросил Саша. Артур протянул руку и улыбнулся. Шура все ещё делал это неумело. Пластыри не сразу лепились так, как надо и, вероятно, Соловей сделал бы это сам в разы быстрее, но смотря на парня, что так старательно высунул язык, в попытке его наклеить и так забавно пыхтит, постоянно меняя его положение, он просто не смог заставить себя сказать хоть слово против. Да и не сильно хотел, собственно. Наконец Алиновский все же закончил клеить пластыри. Он мягко огладил большими пальцами ладони Артура, вновь расцеловывая пальцы. Для полной картины ему не хватало лишь приговаривать — «У кошки боли, у мышки боли, а у Артура не боли», но, к счастью или к сожалению, он делал все молча. Но вот зато на лице явно читалось лёгкое беспокойство и забота о возлюбленном. — Все. — констатировал он, но руки пока что не отпустил, лишь положил их на кровать между собой и Соловьём. — Спасибо, Шура. — Артур улыбнулся своей самой светлой и доброй улыбкой, а после добавил, — Я люблю тебя. — И я тебя люблю. — Алиновский, кажется, стал похож на солнышко, потому что, хоть губы и почти не дрогнули, глаза вот уж точно засияли. Соловей лег на кровать, накрывшись одеялом чуть ли не с головой. Саша, точно кот, улёгся у него под боком, вжимаясь в теплую грудь, и обнял его за спину. Артур, поцеловав его в макушку, закинул свои большие ноги и руки на парня и прижал ближе. Время было позднее, и за окном давно уже была ночь, так что Соловей тихо прошептал: — Спокойной ночи, Шур. — и закрыл глаза, погружаясь в сладкий и крепкий сон. — Спокойной ночи.