Пепел ваших объятий.

Гром криво улыбается в ответ на слова Димы о том, что ему в некоторых моментах нужно «повзрослеть». Улыбается, когда Юля с упреком смотрит на него, потому что невероятно рад, что она рядом. Улыбается, просто видя их рядом, потому что скучал и не представляет жизни без этих людей. Кажется, что жизнь налаживается, будто не было той адской игры в шахматы с Разумовским, который окончательно потерял рассудок. Вот Игорь прижимает Пчелкину к себе, вдыхая её запах, который стал родным. Пожимает руку Диме, продолжая держать Юлю подле себя. Улыбается, смеётся, живет. Вспоминает школьные моменты с Ваней и Костей, которые подкалывают друг друга. Пропускает по стаканчику с Сашей и Костей, вспоминая, каким был на первом курсе, пока не влюбился в Сашу, которая заливисто смеется и тянет Костю танцевать. Тягучая, нежная мелодия песни заполняет всё пространство помещения и Гром приглашает свою любимую на танец. Прижимает так близко, как только может, пытаясь слиться с ней в единое целое. Залезть под кожу, впитать её запах, её смех, её нежность каждой клеточкой тела. Они даже не танцуют, а лишь покачиваются под музыку. Полицейский нежно целует девушку в лоб, показывая то, как привязан к ней и не представляет своей реальности без неё. Без всех тех людей, которые окружают его. Улыбается, чувствуя себя счастливым и свободным от всего, что ждет его за дверью. Потому что стоит покинуть этот островок счастья, как ему необходимо будет стать майором Громом, который профессионально раскрывает преступления, что совершаются в этом городе. Свет на секунду выключается, а затем вновь включается. Море крови, которая, кажется, покрывает все тело мужчины. Мертвые тела друзей, самых близких людей. Падает на колени перед хладным телом Юли, касаясь её волос руками, но понимает, что они по локоть в крови. Пытается обтереть кровь с рук о себя, пачкая одежду, но она будто прилипла к коже, не желая уходить. Поняв, что от этого не избавиться, с нежностью проводит рукой по лицу девушки, которую любил и боготворил. Поднимается, отходя к телу Димы. Садится на корточки, беря его руку в свою. Много раз просит прощения за то, что не уберег, что отправил его на задание один, что не был хорошим другом, которого Дубин заслуживал. Он заслуживал всего этого мира, который был к нему слишком жесток. Медленно отпускает руку, ходя рядом с телами погибших. Погибших из-за него. Не замечает, как по щекам текут горячие слезы, зато слышит знакомый смех. Надрывный, призывающий к какой-то агрессии. Смех Разумовского. Психа, который лишил его настоящего и будущего. За то, что он посадил его. Сергей говорил, что тюрьма его поменяла, но не так же. Не до такой степени, что он решил так отомстить. — Нравится то, что видишь, Игорь? Красиво, согласись. Тебе ведь нравится, признай, — усмешка в голосе слышна так ярко, будто у полицейского она выжжена на внутренней стороне век. — Почему ты молчишь? Скажи это! Хватит молчать, ты уже ничего не изменишь! Это ведь освободило тебя? ОТВЕТЬ МНЕ, ИГОРЬ! Мужчина продолжает упорно молчать, считая, что если Разумовскому не отвечать, то он пропадет, как и это видение, которое стоит перед глазами. Может стоит выключить и включить свет? Вдруг это вернет их всех назад, они вновь будут смеяться над глупыми шутками, которые будут кем-то сказаны. Улыбаться, смеяться… жить… Но этого не происходит. Сколько бы Гром не выключал и включал свет, ничего не меняется. Ребята не оживают, застыв в этой неподвижной позиции. Будто манекены. А затем тела и вовсе исчезают, оставляя за собой лишь воспоминания и пол, что покрыт слоем крови. — Вернитесь… Прошу… — Гром вновь падает на колени, обращаясь к тем, кого давно уже нет. Будто они услышат и придут на его зов. Но никто не приходит, а помещение медленно погружается во тьму, затягивая с собой мужскую фигуру в белом костюме, покрытом кровью. И эта кровь поднимается по нему, утягивая в пучину скорби и отчаяния, из которой сложно вылезти. Если это вообще возможно. Игорь просыпается, едва сдерживая крик боли и отчаянья. Всё это лишь сон. Пчелкина мертва, как и их ребенок, который мог бы увидеть свет. Если бы Гром чаще говорил слова любви той, в ком души не чаял. Одна партия в шахматы разделила его мир на «до» и «после». И лучше бы этого после не было, ибо это было мучением. Жить, зная, что ты потерял всех, кто был дорог. Всех, кто тебя поддерживал. Остался один в городе, где царит беззаконие, где каждый грешен. Мужчина поднимается с кровати и идет в ванну, чтобы смыть свой «кошмар». Всё ещё надеется, что это страшный сон и он вот-вот проснется, возьмет Юлю за руку, прижмет к себе, хлопнет Диму по плечу, назовет другом, который не вовремя сломал ногу. Сыграет в шахматы с Лешей, как в школе, в шутку подерется с Ваней, проверяя, не потерял ли он свои навыки. Умывшись ледяной водой, Игорь какое-то время просто смотрит на себя в зеркало, подмечая, что изменился очень сильно. Невероятная тоска во взгляде, которую не скрыть другими эмоциями. Он будто постарел лет на десять. Смотрит на себя, чувствуя, как ненависть начинает течь вместо крови по венам. Срывается, ударяя по зеркалу кулаком. Но это не успокаивает, наоборот, лишь раззадоривает. Осколки зеркала рассыпаются по тумбе и полу, но Грому всё равно, он одним движением сбрасывает всё с тумбы. Что-то ломается, что-то разбивается вдребезги, но и этого ему мало. Небольшие полочки и шкафчики тоже летят вниз, после двух-трех сильных ударов. Этот приступ агрессии несет за собой какой-то знак освобождения. Освобождения от эмоций, которые поглотят его с головой, если он не обратится за помощью. Полицейский падает на колени на пол, не обращая внимания на осколки, которые потом придется с болью доставать. Физическая боль не ощущается так остро, как боль от потери близких. Кричит, ударяя ладонью по полу. Горячие слезы стекают по щекам, когда Гром поднимает лицо к Богу. – За что? – Игорь обращается то ли ко всем святым, то ли к себе, не понимая, за что ему это всё. Где он так согрешил? Разумовский, МакАлистер, они все этого заслуживают. Но за что судьба была к нему столь жестока? За то, что хотел избавить этот город от преступности? За то, что хотел любить и быть любимым? Осколок зеркала сияет в свете ламп, привлекая своим отблеском серо-голубые глаза. Казалось бы, сейчас так просто избавиться от всех проблем и лишних переживаний. Рука сама тянется к осколку, стекло приятно холодит пальцы. Острые края оставляют небольшие ссадины на подушечках пальцев, где уже выступают небольшие капли крови. Сжимая осколок крепче, подносит его к предплечью. Касается холодным стеклом кожи, нажимая на мягкие ткани. Не разрезая, а чуть царапая, чтобы болело и долго заживало. Просто, чтобы физическая боль временами отвлекала от того, что ты стал эмоциональным калекой. – Нет, я должен жить дальше... – Гром откидывает осколок, будто он прокаженный. Поднимается с пола, отряхивая мелкие осколки, которые впились только в кожу, и идет в спальню. Весь погром можно убрать завтра утром, как и обработать раны и небольшие ссадины. Ложится в кровать, прикрывая глаза рукой. Завтра он вновь будет Игорем Громом, который пережил всё это, а этой ночью он будет маленьким Игорешей, который сломался и чертовски устал быть сильным. Он был так близок к счастью, так близок...