"ты упал лицом в грязь,
но лежал на спине
и улыбался
мне."
вторник. джерарду когда-то говорили, что солнце светит всем, кто ждёт его. а на него оно попадает, даже не ожидая или ненавидя всей душой. ему жарко только от одной мысли, что черный свитер в дынно-желтую полосочку подростка осветят волны лучей огромной звезды, которая по мнению фрэнка может потухнуть хоть в эту минуту, чего не говорить о том, что сейчас его спасает от солнца какая-то жалкая тень от дерева. раньше ему было сладко все равно на жару. теперь же гадко интересно. мальчики снова не пошли в школу: джерард не хотел идти учиться в день проверки здоровья и учёбы учеников с синяками около локтей, сливовыми следами на запястьях, как стигматы, пластырями по всему лицу и рукам и с клубничным пятном в белке правого глаза с запахом крови и кислой железки. он слишком любит майки и маму, чтобы идти так на занятия, даже с уговором донны рассказать что-нибудь в духе "подрался с хулиганами". он ненавидит врать. фрэнк же сидит с ним рядом, потому что выпил какого-то сидра с противным яблочным привкусом, напоминающий сильноразбавленный сок с прошедшим сроком годности из пати пойзон, где они обычно закупались(крали) газировки и мармелад. джи просто не мог пустить его в школу в таком виде и взял с собой на озеро в парке. на нём нельзя купаться из-за грязного дна, бесконечных плевков, чьих-то блесток и когда-то нашедшего в нём трупа молодой девушки. мало кто знал её, но в день обнаружения майки долго плакал и никого не впускал в комнату. фрэнк играет с пластиковой пластиной, на которой кусочки фрагментов от детской картинки, и их надо собрать, видно бесится: фрагменты постоянно выпадали, но расставить уже в готовую картинку не выходило, потому что кусочки не совпадали с вырезами для них и приходилось плюсом еще играть в игру "найди подходящие вставки". прохожие косятся на мальчиков. один похож на живой труп, только что поднявшегося из под земли, а второй на наркомана, который случайно призвал его, будучи под трипом. они же делали вид, что не замечают этого. точно так же, как это вытворял и фрэнк, пытаясь не обращать внимание на пластыри джерарда, которые буквально перекрыли половину его лица. он стесняется спросить о них, поэтому уже около получаса молчал, играясь в дурацкую головоломку. царапины с ушибами зудят и колются на вспотевшей коже под жаркими от солнца пластырями. они чуть ли не прижигаются, оставляя зеленые после себя следы. чтобы не чесать их и потом жаловаться на тянущие боли, кусает сплетённый ночью браслет, состоящий из красного, белого и черного цвета. всем ведь не спится в четыре утра после драки с родителями? ещё один укус по резиновой ниточке, и к зубам неприятно отдаёт болью, переходя маленькой волной по соседним двум зубкам. все же порвалась. — все хорошо? выглядишь хреново, — накопив потраченного на игрушку терпения, выдал фрэнк, складывая два фрагмента в голову девочки. — я не в порядке, — будто ждал этого вопроса, отвечает джерард и плюхается на траву с шумом ломающейся веточки. или его спины. — что с твоим лицом? ты выглядишь хуже меня тогда, когда я спрыгнул со второго этажа и сломал ногу, — фрэнк упирается спиной о дерево, складывает ноги и вдыхает запах свитера джи, который пропитался спиртом и чем-то медицинским. — весь вчерашний день, как в тумане, фрэнк, — жалуется джерард, наводя парня помладше на новый вопрос, который он не стал озвучивать, но который был понятен. уэй вздыхает и набирается воспоминаний, теребя в левой руке уже порванный браслет. он облизнул зуб с фантомной после вчерашнего болью. — папа вечером выпил и поругался с мамой, — он трогает пластырь на переносице, скатываясь пальцами к щеке, где был большой квадратный. — он хотел ударить её, а я помешал ему. подрались. — оу, — фрэнк пьяно выдыхает яблочный привкус алкоголя, расслабляясь от приятной поверхности дерева, — было больно? — не помню. майки говорил, что мама плакала оттого, что я потерял сознание на час. она думала, я умер, поэтому боялась скорую вызвать, — говорит слишком спокойно, будто такое не в первые, а на деле уже смирился со своим положением, если дональд так и продолжит пить. выглядел он утром не как отец, что волнуется за состояние сына, — но зуб все ещё болит. вроде он отломился, я не смотрел, чтобы не бояться. — очень взрослый поступок, — то ли шутит, то ли правда хвалит - неизвестно, но джерард надеется на второй вариант, потому что хочет верить, что не зря получил по лицу пару раз. — никогда не думал, что буду рад почувствовать себя мёртвым, — его перекосило от этого слова, но постарался принять важный вид. теперь пытается связать два кончика браслета, чтобы он стал целым. в конце концов, если не выйдет, у него будет больше резиночек, чтобы грызть их от нервов. фрэнк, кажется, словно проснулся от этого липкого слова с привкусом земли. как кровь бы капнула на песок и она стала бы липнуть к коже. он поднялся повыше, разбирая головоломку на части, потому что устал собирать её. лучше выбросить, чем дальше голову себе морочить. — о, я тоже был бы рад умереть. жалко, тогда не я подрался с твоим папой, — гордо признается, будто после этого начал чувствовать себя героем за мысли вступиться вместо донны и джерарда, умерев от этого. — это не смешно, фрэнки, — грустно отзывается, переворачиваясь на бок в сторону парня, задрав голову так, чтобы видеть его. вокруг пьяной головы летают звездочки, которыми можно кидаться в озеро и точно найти ещё одно тело. — пошли на качели? — слишком быстро для лениво-пьяного фрэнка слышится предложение, и баночка с остатками сидра летит в сторону озера, где падает около песка и катится еще пару сантиметров. —а потом ты говоришь, что тут грязно, — подросток поднимается с травы, забирает из рук фрэнка головоломку вместе с только что взятой сигаретой и идёт к качелям на двоих. фрэнк смотрит на руки мальчика и хмурится. он запомнил чужие отпечатки пальцев. точнее, только на большом. на фоне рисунка из линий на подушечке была пустая полоса, как шрам, хотя на деле ничего подобного там не было. сейчас на отдельном маленьком мире красовалась ровная глубокая царапина, на которую видимо не хватило пластыря. фрэнк перехватывает ладонь с головоломкой и берёт игрушку к себе, пряча согнутый палец в своей ладони, чтобы не дай бог он ещё раз поцарапался или испачкал старую. — не мог же папа так сильно ударить тебя? — он видимо полностью вернулся в реальность, раз теперь обратил внимание на проблему адекватно. — нет, я потом ещё плохо упал.. по словам майки. — он тоже украшен? — фрэнк садится на одну сторону и ждёт, когда джерард сядет с другой. каждый раз волнуется, чтобы он не сел слишком резко. — да, но меньше, — аккуратно перекидывает ногу и слабо отталкивается, болтая ногами, пока пребывал в коротком полёте. — как меньше? — фрэнк же в ответ толкается ещё сильнее, покусывая химозно-металлическую блестяшку в губе. — в майки с неточностью прилетел стул, а меня он, прицелившись, ударил несколько раз, — черный свитер с дынно-желтыми полосочками неприятно скрипит от движений, как мелом по доске, раздавая по спине мурашки. — зато теперь ты знаешь, что он до жути не меткий. — мне кажется, они будут ругаться теперь каждый день, — джерард наклоняется вперёд, будто хочет перевернуться через ручку. скрипит на своем ржавом сидении и хмурится: руки теперь провоняют медью. — всё, что я хочу - это умереть. и сбежать. давай со мной? — фрэнк вытягивает ноги навстречу мальчику по ту сторону. — мне обязательно умирать? — если ты хочешь. — тогда я пока не знаю, — джерард всё ещё верит в бога. но не в лучшее.***
пятница. всё стало ещё хуже. с мальчиками-подростками теперь ходят две сущности: полу-наркоманская и полу-пьяная. третья, в виде суицидальной ходила где-то рядом, но не нагоняла депрессии и желания умереть. только мелкие мысли об этом. фрэнк весь день гонял в черном свитере в желто-дынную полосочку и утверждал, что это не всё равно, что дынно-жёлтая и вообще, свитер его, а не джерарда, хотя на деле он забрал его во вторник, чтобы зашить дырку на локте после того, как джи упал из-за него же локтями об бетон. если бы он тогда не прятал в рукавах пакетик с мармеладом, то вместо шиканья упаковки парни услышали бы хруст. костей, вероятнее всего. они пришли ночью в парк, перед этим старательно перелезая через горячие от страха железные ограждения. они больше боялись оказаться не пойманными или найти ещё одно тело в озере, а заболеть царапинами с заражением крови и поцелуями. во втором плане они ярко провалились. поцеловались. — фу, ты такой кислый, лучше больше не целуй меня. и вообще брось эту пакость, — у джерарда кружится голова от губ фрэнка. вчера он купил у кого-то марихуану, но сам утверждал, что это спайс, и волноваться не о чем. всё равно не поймут что это из-за нового состава. к тому же, так серьёзно говорил об этом. его точно обманули. джи не знает, почему так уверен, что парень употребляет совсем другую дрянь, но зная его, он вполне мог ошибаться из-за наивности. — а ты липкий из-за пластырей. я даже до уголков коснуться не могу, у тебя их с каждым днём всё больше и больше, — недовольно ёжится второй, в памяти отмечая для себя как в предыдущие дни его лицо и тело было все сильнее открыто. идея сбежать вместе всё больше обретала смысл и место быть здесь. спайсно(марихуано)-ликёрный поцелуй согревает сильнее, чем высокий градус и дым сигарет; они сами не замечают как заходят в проклятое той девушкой озеро, над которой майки плакал половину месяца назад. к ногам липнут искусственные ракушки из магазина "все по доллару", разбросанные детьми. джерард трётся об песок и светится, когда перестает чувствовать под ногами что-то колющее. ощущает себя главным героем евангелиона, когда тот мальчик стоял на берегу. хотя сейчас у них абсолютно разные ситуации. джи любит драматичность. — я не виноват, что я не могу оставить маму с майки, — судорожно хватает ртом остатки ягодного от ликёра воздух, отходит на шаг от фрэнка и тяжело выдыхает, когда прохладная вода коснулась его живота, отчего получил новую порцию снежных мурашек, — куда мы вообще можем убежать? — а что ты можешь сделать со своим отцом? — когда подросток-наркоман пьян, он выдает вполне разумные мысли. иногда даже не шутит, как идиот. — может вам обратиться в полицию? — мама боится, а я не могу без её согласия. в голову, будто флешбеками терпко входят воспоминания о её просьбе не рассказывать об этом. она жалеет мужа, утверждая, что это временно от работы и скоро всё вернётся в норму. вчера, кстати было близко, чтобы он сломал запястье, пока ловил кофейный столик со стразами и старым рисунком майки единорога. сейчас у него на нём бинт, который вроде-как-должен-помочь. фрэнк до него ещё ни разу не докоснулся. — я считаю рациональным решением здесь - умереть. давай со мной? — он берёт под руку джерарда и ведёт подальше, чтобы вода достала до груди. игнорирует дрожь во всём теле. — вдвоём страшно. — зато не одиноко. я же рядом. джерард поддевает заусенец и случайно делает его длиннее, поэтому неприятно шипит, опуская руки в воду. чёрт. он же совсем забыл. всё намокло. медицинский запах растворяется в плевках подростков, блёстках и остатках той девочки. стало не по себе. — может на выходные уйдём в наш домик? мы там так давно не были. я хочу на тот скрипучий и вонючий диван,— джи кладет свои мокрые и холодные руки с мятной свежестью на талию парня-наркомана с запасом матов и полезных пьяных советов по типу "сахар не жизнь, пока не хочешь сделать чай". джерард специально завёл дневник, чтобы записывать такие фразы мальчика, пока тот пьян. — туда далеко идти. давай, — фрэнк слишком просто соглашается. потому что под влиянием этих блестящих глаз с безжизненным зелёным цветом и ассоциациями с лесом. этих черных ниточек с сальными кончиками, которые много раз побывали во рту джерарда. этих бледных раскусаных нервными тиками губами со вкусом мяты, лаки страйка и ягодного ликёра. и, о боже, он умрёт за тонкие худые ручки с чистым, но уже суицидальным сердцем. этот грязный мир точно не для них. — мне неспокойно, — темная голова со звёздочками в сальных волосах ложится на желто-дынную полоску и трётся носом, будто высмаркивается. по привычке шмыгнул носом, типо правда очищает нос от пыли, а не вдыхает запах сигарет, кислых-кислых яблок и весны. слишком хорошо. он даже начинает волноваться, а не поймал ли он галлюцинации из-за фрэнка? — мы прорвёмся, и ты скажешь мне "привет-привет-привет". а я признаюсь в желании умереть. — и потом мы пропадём. вместе. — сечёшь.***
воскресенье. — фрэнки, смотри, — палец в пластыре с зелёной феей указывает в сторону неба, где солнце заходит, и улыбается, так по-детски и глупо. он впервые улыбнулся за неделю, — там вдалеке горит закат. красиво. фрэнк? — в моей голове твои слова. постоянно. я слышу, — парень оборачивается, чтобы тоже посмотреть на оранжевое искусство, медленно переливающееся в розовый и жёлтый одновременно цвет. сегодня черный свитер в дынно-жётлую полосочку валяется в стиралке. вчера он испачкался в крови кошки. джерард даже с аллергией на них пытался донести её до ветеринарной поликлиники. не успел. а потом плакал. — боже, этот город плывёт в моих глазах, щас упаду, — он слишком резко поднялся с земли и повертел головой, поэтому в глазах потемнело. джи пошатнулся, схватился за плечо лохматого чуда и запутанными ногами поплёл вперед. до домика осталось дойти минут пятнадцать. "дай мне уснуть" — молит фрэнк, когда смотрит на волосы с запахом черёмухи уходящего джерарда и хватает того под ладошку, ведя за собой. слишком влюблён, иногда даже спать не может. а эту неделю особенно. потому что уэй избит. половина пластырей исчезли утром. джи сидел вместе с майки и фрэнком, снимая с себя липкие красочные кусочки материи. они пахли озером. парень проходил с ними потом ещё всю субботу, потому что пластыри надо экономить. а потом мама купила какие-то детские девчачьи с феями и принцессами. после того как они начали крутиться на коже джерарда, они в миг перестали быть девчачьими. — нам долго ещё идти? — уэй цепляется за холодные пальцы фрэнка, во второй руке крутя бутылку газировки с красивой жестяной крышечкой. потом раскрасит её. он чувствует себя виноватым, что они не смогли придти туда ещё вчера, как собирались. если бы не его жалость к кошке, а потом траур на полтора дня, они бы сейчас вырезали моделей из журналов, чтобы играть ими, как куклами. — если не захочешь ещё раз посмотреть на закат, то десять минут, — фрэнк поворачивает голову в сторону джи и медленно целует в висок. такой горький. не может понять отчего: от следа пластыря или засохшей царапины. — а если захочу, то двадцать, — подтверждает джи и криво поднимает уголок губы. теперь вместе с царапиной там след металлического колечка. — завтра понедельник. ужасно, — фрэнку почему-то кажется, что следующая неделя будет ещё хуже. он вспоминает про экзамены и что совсем не готовился к ним. потом думает о смерти и успокаивается. — сегодня воскресенье. прекрасно, — джерард совсем забил на подготовку к экзаменам, хоть и раньше готовился к ним так хорошо и долго, как только ему позволял случай. — думаешь, завтра все станет лучше? хоть немного, — наконец-то вдалеке вместе с закатом виден домик. такой старый и потрепанный. жуть. — я уже давно на это не надеюсь. с четверга, точнее, — тихий полу-живой подросток грустно выдыхает, мотая больным запястьем по сторонам, пытаясь разболтать газировку внутри. сегодня им не продали алкоголь. видимо, на следующей неделе тоже. — мы пришли, — гордится второй, открывает обветшавшую дверь и смотрит, будто на мусорку. домик выглядит весьма неплохо для места, в котором не убирались три недели. здесь все было в пыли, благо, не было грязи и воды, как месяц назад после ливня. приходилось даже рэя с майки звать помочь убраться. внутри больше не было так тепло, как когда-то; не было обуви; мокрой одежды после озера; громко играющей музыки, в частности меланхоличного радиохеда; полных банок от пива, газировки и сока, а также ни следа от троих магнитол, усыпанных наклейками, самодельными стикерами или приклеенными маленькими фотографиями (фрэнк называл эти фотографии миньонами, наверно от слова "мини"). все трое забрали их по домам, потому что обещали, что не придут сюда играть, пока не сдадут экзамены и не поступят вчетвером в музыкальный колледж. в домике от пола до потолка на стене расположились волшебные картины со звёздочками, написанные джерардом, плакаты известных групп, коллажи, прикрепленные фотографии на иголочку и на гвозди старые сломанные кассеты. было много полок, что заполнены так сильно, что сами подростки удивлялись, как ещё с них не падают горшки с растениями, какие-то украденные ключи, тетради, принадлежности для рисования, которыми уже не воспользоваться, палочки от роллов, много ламп, неизвестно откуда взятый электро-чайник, сушеные перчики и ягоды, склянки с непонятной жидкостью (часть из них были матовыми, поэтому даже не понять, что плавает внутри), подписанные по именам кружки, коробочка с медиаторами, листы на бетонной основе, пустые сложенные пачки от чипсов, булочек и других снеков. на полотке висели ловцы снов, гирлянды, вырезанные зимой снежинки и колокольчики, теперь раскачивающиеся на сквозняке, шелестя и позвякивая, или просто висящие неподвижно. их было слишком много. пахло старостью, пылью и горем. воздух пропитался воспоминаниями и счастливой подростковой жизнью. а потом один из них захотел умереть. второй повторил. джерард тут научился играть в карты; немного на гитаре; драться стеклянными бутылками и что делать, если кого-то ударил ею по голове; как пользоваться розочкой; переключать ногой музыку на колонке; рисовать левой рукой; отличать звук трёх гитар во время их общей игры; спать сидя; есть палочками; закапывать мёртвых животных; откачивать человека после того, как он чуть не утонул; бить бутылкой меж палец по голове и не смотреть время. здесь было важно жить, а не следить за расписанием дел. на джерарда нахлынула ностальгия, как снежная буря, она создала миллион мурашек и недышащего полу-мёртвого мальчика на несколько секунд. он слишком скучал по этому месту. а теперь видит его. возможно в последний раз. — как думаешь, рэй с майки вспоминают об этом месте? хоть иногда, — джи слишком влюблён в этот домик, но не мог приходить чаще из-за дел или забывал. теперь слишком жалко, что не выделял на это место внимание. — во-о-обще не думаю, — тянет фрэнк и падает на жесткий, пыльный и ужасно скрипучий диван. от него разлетается пыль и миллиард звуков, похожих на трение пенопласта, старого железа и каких-то жучков, которые ночью заполняют тишину пением или треском. джерард улыбнулся, — но мне кажется, они тоже скучают. мы все. — ты прав, возможно, — он подходит к колонке, которую по странным обстоятельствам ещё не разу не намочило, даже во время ливня. волшебная, значит, — давай проверим, заиграет она? мальчик играется с синей музыкальной игрушкой, нажимает на какие-то три кнопочки и что-то громко шипит около половины минуты, как в радио. не могли же удалиться оттуда все песни? не сами ведь? — не работает? дай сюда, — во фрэнка прилетает немного ржавая колонка, по которой он пару раз слабо пьёт, потом что-то шепчет ей и целует. если память не изменяет, именно он покупал её и весь год делал что-то подобное, когда она переставала играть. айеро обладает магией "робофил". колонка шипит потише и начинает что-то играть. подростки с двумя сущностями внутри сразу узнают песню и растроганно улыбаются. даже не радиохед."when everyone you thought you knew
deserts your fight, i'll go with you
you're facin' down a dark hall
i'll grab my light, and go with you"
— не было бы мне лень, я бы потанцевал, — сонно выдает, жмёт на маленькую кнопочку, пока громкость не становится максимальной и бросает её джерарду, шумно и пискляво подпевая. джи ложится рядом, ещё раз скрипя и перебивая этим песню. теперь из домика идёт ужасный шум, песня про друга (возможно с суицидальными наклонностями) и крики двоих парней, что специально не попадают в ноты, потому что это звучало забавно. особенно в их ситуации. солнце полностью спряталось и стало темно. через минуту колонка издаёт непонятный звук, который знаком парням: она меняет песню. и причём, не всегда после окончания старой и в начало новой. бывает с середины одной переключает на середину следующей. как сейчас."such a lonely day and it's mine the most loneliest day of my life and if you go i wanna go with you and if you die i wanna die with you"
— я боюсь, фрэнк, — джерард лезет в объятия к мальчику с пушистыми волосами, липнет отклеившимся пластырем к коленке и грустно хмурится. его губы ноют после пения. но он может долго петь, если это же делает айеро. ещё миллион раз. — мы прорвёмся, — повторяет старую мысль и обнимает в ответ. диван скрипит. джи что-то железное уперлось в поясницу. видимо какая-то деталька от мебели. очень холодная. — а потом я скажу тебе "привет-привет-привет"? — ага. я люблю тебя. а ещё хочу умереть, — нос утыкается в новый и чистый свитер. он пахнет моющим средством и красками. — я тоже, — фразу можно понимать с двух сторон, и две стороны верны. фрэнк улыбнулся от такого ответа и просунул ладонь в спутанные, мягкие волосы джерарда."if there comes a day people posted up at the end of your driveway they're callin' for your head and they're callin' for your name i'll bomb down on 'em, i'm comin' through"
***
"friend, please remove your hands from over your eyes for me i know you want to leave but friend, please don't take your life away from me"