горе становится окном

май Фред едва успевает осознать происходящее. В одну минуту он смеется, когда его старший брат отпускает редкую шутку. - Ты шутишь, Перси! - недоверчиво восклицает он, ухмыляясь. В следующий момент раздается взрыв. Перси превращается в бешеное пятно, едва различимое, когда он делает выпад и выкрикивает имя Фреда. Фреда отбрасывает в сторону, и он грубо приземляется. Резкая боль пронзает его руку, когда он пытается остановить падение. Он думает, что, возможно, сломал запястье, но могло быть и хуже. Для Перси все еще хуже. Очки его брата лежат на полу, проволока погнута, стекло разбито. Фред вскарабкивается на ноги, неловко обхватывая рукой поврежденное запястье. Сердце замирает в животе, когда он подходит к нему. - Перси? Он провел годы, злясь на Перси. Последний раз он видел его полгода назад на Косой Аллее. Фред предложил ему сделать себя полезным, убравшись к чертовой матери. Он не хотел этого. Несмотря на всю злость, он никогда не ненавидел Перси, никогда не хотел, чтобы с ним случилось что-то плохое. - Перси? Перси погребен под обломками, и Фред старается не обращать внимания на вытекающую кровь, густую, грязную и смешанную с порошкообразными обломками. - Перси, хватит валять дурака, приятель! - Фред ненавидит, как пронзительно и отчаянно звучат его слова. - Мы должны выиграть войну. Но в глубине души он знает, что его брата не будет рядом, чтобы увидеть их победу. ^^^ Фред сидит в своей старой комнате в Норе, оцепенев. Он ничего не чувствовал уже, кажется, целую вечность, хотя он знает, что не прошло и недели с тех пор, как закончилась война. С тех пор, как он потерял брата. С тех пор, как мир потерял свой цвет. Он сухо сглатывает, быстро моргая. Он не знает, как у него еще остались слезы; Мерлин знает, что он плакал бесконечно с тех пор, как закончилась битва. Его глаза жжет и щиплет, они были почти постоянно розовыми и опухшими. Фыркнув, он лезет под кровать и достает флягу. Не то чтобы кто-то обижался на него за то, что он пьет. Но то, как он пьет в последнее время, наверное, разбило бы сердце его матери. Поэтому Фред держит все в себе, затаив все внутри и позволяет жгучему алкоголю принести ему хоть какое-то подобие облегчения. В дверь стучат, но Фред молчит. Может быть, они уйдут. Вместо этого дверь открывается, и Гермиона входит внутрь. Фред тихо ругается себе под нос и убирает флягу подальше. Если Гермиона и замечает это, она ничего не говорит. - Твоя мама попросила меня принести тебе обед, - тихо говорит она, жестом указывая на поднос в своих руках. Овощной суп, булочки с маслом и кусочек клубничного пирога. Фред почти улыбается. Его мама так старается сохранить семью, и ей кажется, что если она будет много готовить, то все наладится само собой. - Джордж придет сегодня на ужин, - добавляет Гермиона. - Я говорила с ним сегодня утром. Он ремонтирует лавку шуток. Конечно, он занимается. Когда-то их философия заключалась в том, что люди больше всего нуждаются в смехе, когда мир мрачен. Сейчас это не совсем верно. Впервые на его памяти Фред не хочет смеяться. - Просто оставь поднос на моем столе, - говорит он, махнув рукой в его сторону. - Знаешь, тебе не обязательно оставаться одному, - говорит она ему. - Я буду здесь ждать. Когда ты будешь готов, хорошо? Он не отвечает. Она вздыхает и ставит поднос на место, прежде чем уйти. Проходит примерно пять секунд, прежде чем Фред жалеет, что не попросил ее остаться. июнь Фред наблюдает из окна, как Рон и Гермиона идут вместе, разговаривая и смеясь. Гарри следует за ними. Фред ничего не понимает. Он всегда предполагал, что Рон и Гермиона будут вместе. Его младший брат даже неловко признался, что поцеловал ее во время войны, хотя и объяснил, что это был случайный, отчаянный поступок перед лицом смерти. Он покачал головой. Почему это должно его волновать? Он все равно слишком сломлен. Его губы разучились улыбаться, и он даже не может вспомнить, как звучит его смех. Он не тот человек, который должен думать о романтике, любви и надежде на будущее. Вздохнув, Фред возвращается к своему столу, садится и изучает чертеж, который он составил для нового продукта. Он похож на их запатентованные чары дневного сна, но отличается от них. Несколько изменений в заклинании, и теоретически оно должно позволить скорбящим навещать своих погибших близких. Он еще не рассказал об этом Джорджу. Когда-нибудь, может быть. Когда он будет уверен. Он достает из кармана свою фляжку и делает глубокий глоток. Алкоголь обжигает до самого желудка, но он не возражает. Это приятная боль, напоминание о том, что он все еще здесь. Он делает еще глоток, потом еще. Вскоре наброски и заметки становятся размытыми, и он ничего не чувствует. ^^^ Фред ненавидит приходить сюда. Он все еще не может осознать, что Перси больше нет, и так странно видеть его имя, выгравированное на мраморной плите. Он опускается на колени у могилы, его сердце тяжелеет. Фред должен быть мертв. Если бы Перси не столкнул его с дороги, все было бы совсем по-другому. Стал бы Перси винить себя? Стоял бы он здесь, на коленях перед могилой Фреда, и пытался бы понять, как простить себя? - Ты тупой болван, - говорит Фред, его голос резкий, но дрожащий, на грани срыва. - Ты чертов идиот! Ты никогда не был из тех, кто приносит себя в жертву! Он всегда считал, что Перси должен был быть на Слизерине. Хотя Рейвенкло может показаться очевидным выбором, Фред считает, что Слизерин подходит больше. Перси всегда был честолюбив и готов был сделать все, что нужно, чтобы спасти себя. Что же изменилось? Почему Перси сделал это? - Почему? - спрашивает он, прекрасно понимая, что камень не может ответить. - О чем, черт возьми, ты думал? - Фред? - Перси? Но нет. Этот голос достаточно знаком, но это не голос его брата. Он поворачивается, вытирая глаза рукавами мантии. Гермиона стоит на коленях рядом с ним, кладя свежие цветы на могилу. - Ты же знаешь, он не хотел бы, чтобы ты винил себя, - говорит она. - Я ничего не знаю, - ворчит он. - И Перси здесь нет, чтобы рассказать мне, не так ли? Может, ты хочешь откопать его и спросить? Гермиона вздрагивает, и чувство вины захлестывает желудок Фреда. Он всегда был немного более жестоким, чем Джордж. Возможно, от этого он стал только хуже. Он поднимается на ноги, сдувая с себя пыль. - Я ухожу. - Не прячься от меня, - говорит она. Он почти смеется. Прятаться? Он не прячется. Не то чтобы люди не знали, где его найти. Но почему ее это волнует? Почему она вообще должна беспокоиться о нем? Не говоря ни слова, он поворачивается и уходит. август Он заходит в магазин шуток. Кажется, что прошла целая вечность. - Фредди, - говорит Джордж, подходит к нему и обнимает его. Фред закрывает глаза. Как давно он не позволял себе прикоснуться к себе, обнять себя? Слишком долго, думает он, и чувствует, как что-то ломается внутри него. Он зарывается лицом в плечо своего близнеца. - Я не знаю, что делать, Джорджи, - говорит он. - Мне кажется, я теряю свой чертов разум. - Все в порядке, - говорит ему Джордж. - Все будет хорошо. Фред не знает, как это будет. Все никогда не будет как прежде. Боль никогда не сможет утихнуть. Но, может быть, впервые с того ужасного дня он верит, что надежда есть. Его губы кривятся в улыбке, когда он делает шаг назад. Изгиб губ такой чужой, а челюсть болит от усилия. Он слишком давно не улыбался. - У меня есть идея насчет чар дневного сна, - говорит он. - Просто выслушай меня. ^^^ Гермиона делит комнату Джинни с мая. Фред ждет, пока не удостоверится, что его младшая сестра уходит, прежде чем встать за дверью, подняв руку и готовый постучать. Почему это так трудно? Он хочет увидеть ее, но не может заставить себя загибать пальцы внутрь и стучать костяшками пальцев в дверь. Он уже собирается уйти, когда дверь открывается. Гермиона стоит перед ним, глаза расширены от удивления. - О! Я не знала, что ты здесь. - Она прочищает горло и заправляет свои непослушные волосы за уши. - Если ты ищешь Джин, она сказала, что хотела бы полетать с Гарри и Роном. Фред кивает. - Точно. Завтра снова начнутся занятия, так что я думаю, она захочет практиковаться как можно больше. Иногда я думаю, что они с Вудом могли бы стать лучшими друзьями. - Он перекладывает свой вес с ноги на ногу. - Но я не искал ее. Я вообще-то хотел поговорить с тобой. Гермиона делает шаг назад, позволяя ему пройти внутрь. Сундук Джинни стоит у изножья ее кровати; ее школьные принадлежности беззаботно разбросаны вокруг. У Гермионы, напротив, все разложено аккуратно и готово к укладке. - Я полагал, что ты пойдешь с Гарри и Роном, - замечает Фред. Она тихонько смеется и качает головой, ее кудри падают на лицо. - Я думала об этом. - Гермиона пожимает плечами, обращая внимание на свои школьные принадлежности. - Последние несколько лет показали, что я хорошо умею "драться", я полагаю. Но я хочу сделать что-то большее. Я хочу что-то изменить, и я чувствую, что Хогвартс - лучшее место для меня, чтобы понять, как это сделать. - Мне жаль, что я оттолкнул тебя. Это тяготило его уже некоторое время. Дело, конечно, не только в ней. Он отталкивал всех, кто пытался его утешить. Медленно, но верно, он исправляется. - Ты был убит горем, - просто сказала она. - Кроме того, мы просто друзья, и не очень близкие. Он протягивает руку, пальцы нежно обвиваются вокруг ее руки. Гермиона поворачивается, её глаза расширились, когда она встретилась с его взглядом. - Я думаю, мы оба знаем, что это не совсем так. Они крутились вокруг этого с тех пор, как закончилась война. Он был слишком поглощен своей потерей, но он видел, как она кидает взгляды, как ее глаза блестят желанием и надеждой. - Я больше не оттолкну тебя, - говорит он ей, и их губы встречаются в мягком, целомудренном поцелуе. декабрь Первый снег в этом сезоне. Фред идет по Хогсмиду, улыбаясь, когда снег хрустит под его сапогами. Он взял выходной в магазине, чтобы проверить потенциальные новые места для магазина шуток в рамках их расширения. Хогсмид идеально подходит для этого. Но он уже все сделал и нашел идеальное место. Сейчас у него на уме другие вещи. Гермиона ждет его возле "Трех мётел", улыбаясь и смахивая снежинки с волос. - Ты опоздал, - говорит она, нахмурившись. - Нет. Ты просто рано. Она закатывает глаза, переплетая свою руку с его. Этот контакт заставляет его улыбнуться. Потребовалось так много времени, чтобы сделать первый шаг к исцелению. Семь месяцев назад он никогда бы не позволил никому подойти так близко. Удивительно, что время может исцелить.