***
Если бы у Антона была биполярка, всё происходящее легко можно было бы списать на маниакальную фазу, но для совершенно здоровой менталки одержимость незнакомым человеком стала похожа на психоз с нотками помешательства. Рекламный ролик в инстаграме любимого магазина нашёлся быстро, как и личная страница самого актёра. Появилась даже отдельная папка на телефоне «Арсений Попов» вместе со всей его фильмографией на лэптопе. Интервью и подкасты с ним заслушаны до дыр, а отдельные фразы запоминались в склокоченной башке без нужды записывать их разноцветными ручками в тетрадках с его же, Арсения, мордашкой. Плюсом к общему безумию прилепилось расписание тв-шоу и инстаграм-эфиров с участием актёра и, конечно же, разом скупленные билеты в партер на все предстоящие театральные постановки, в которых Антон даже толком не разбирался. Есть фамилия Попова — нет пяти тысяч на карте. Но и на этом душа Антона так просто не успокоилась. В один из прекрасных во всех смыслах дней, припорошенных новым сумасшедшим чувством, самый лучший маркет, подаривший Антону цель к существу на ближайшие пару месяцев, а то и лет, выкатил внезапное объявление: Арсений разыгрывает бокалы в зашифрованных постах. Ребусы с адресами городов и магазинов обновляются ежедневно. Шастун без труда разгадывает их все — со своей скоростью мышления он наверняка бы мог получить Нобеля — в один из моментов даже приходит мысль о том, какой же он объебаться умный и логичный и вообще его работа его не достойна. Но развивать эту мыслю он не спешит, гораздо важнее не прозевать момент, когда наконец на его счастье будет загадана Москва. И в тот момент, когда всплывшее оповещение о новой стори указывает на, между прочим, ближайший к его дому магазин, Антон с разбегу пиздит начальству о внезапно рожающей вот прям щас сестре. Отпускают парня без дополнительных расспросов, что вполне играет на его мозолистую руку, и Матвиенко не успевает даже головы поднять от подписанного «за свой счёт», как Шастуна уже и след простыл. Горящее в жопе шило дарит Антону абсолютную уверенность в том, что тот самый Арсений сейчас в его задрипанной Ленте сам лично раздает свои бокалы и ждёт только Антона, чтобы как в красивой сказке подарить Золушке её же туфельку. Ну, бокалы же пивные и что это, если не ёбаный знак самой вселенной? От офиса до дома обычно час езды, но автобус едет без пробок, а поезд метро не стоит в перегонах, посему добирается Антон до того самого пункта назначения за удивительные сорок шесть минут. Он залетает, лишь чудом не наступив на маленькую, сгорбленную старушку в дверях, и только по матам в свою спину узнаёт в ней тёть Машу из семьдесят шестой — потом обязательно нужно будет извиниться. Ну, когда на своих сильных руках его из квартиры будет забирать в свой замок Арсений Сергеевич. Кстати о нём… — Бокалы от Арса! — звенит довольный женский голосок у кассы, и миниатюрная девушка лет пятнадцати уже тянет свои ручонки к выставленной вперёд коробке с теми самыми бокалами. Бокалами, которые выдаёт ей кассир. — Настасья, у нас товар по акции! — кричит уже в сторону кассир с бейджиком «Влад» (не Арсений), и в следующие пару минут на глазах Антона возникшая перед коллегой менеджер что-то шустро печатает в своём телефоне, с напускной улыбкой поздравляет «победителя» и так же быстро исчезает в торговых рядах, кажется даже не планируя звать того самого Арса к девушке. Антон же продолжает изображать столб, подпирая огромный иллюзорный знак вопроса над взъерошенной башкой, и без каких-либо эмоций провожает разочарованным взглядом победительницу, которая под восторженные возгласы, видимо, подруги чуть ниже самого Шастуна растворяется в набежавшей толпе покупателей. И нет сил даже в голове шутить над комичностью парочки, потому что ну всё. А всё. А принца нет, да где ж он подевался, я не поняла.***
Отчаянье начало накрывать Антона не сразу — пришлось перед этим ещё пару раз попасть впросак с ребусами, сходить на спектакль (на удивление даже очень неплохой) и в итоге разминуться в Авиапарке, где, судя по сторис актёра, тот с друзьями покупал себе какой-то модный шмот. В итоге заёбанный в край этими догонялками Шастун с чистой совестью накатил с коллегами пиваса в баре в честь успешного закрытия квартала и почти как порядочный мальчик вернулся домой к десяти вечера, падая лицом в незаправленную холодную кровать. Однако провалиться в чарующий сон парень так и не успел — внезапная трель дверного звонка сорвала с губ громкий разочарованный стон, и Антон даже подумал сделать вид, что взрослых дома нет, а он вообще тут издох, но писклявая херота продолжала поднимать уставший труп с того света. — Да иду я, иду, — шоркая жёлтыми тапочками с пожёванными жизнью кошачьими мордами, Антон бредёт в коридор, щёлкает замком и распахивает входную дверь. И чуть не теряет сознание. На пороге, кто бы мог подумать, сверкая своей шикарной, несравненной улыбкой стоит сам, мать его, Арсений Попов, держа перед собой коробку со своими последними отрекламированными бокалами под виски. — Привет, сосед, — обезоруживает окончательно глубоким баритоном мужчина, и Шастун только чудом не роняет себя на пол, наваливаясь на дверной косяк. — Я только сегодня переехал в ваш дом, и добрая старушка напротив посоветовала познакомиться с тобой. Ты ведь Антон, я не ошибся? — А-о-а-о-а, — кивает невпопад парень, максимально охуевая от ситуации: он два месяца по городу носился в поисках мужчины своей мечты и только решил сдаться, как вот он самолично нашёл Антона. — Ну так что, пустишь нас с братьями к себе? Познакомимся, — усмехается Арсений, кивая на презент в широких ладонях. До Антона далеко не сразу доходит сказанное. Он просто послушно отступает, пропуская актёра в хоромы, и так и не возвращает дар речи. Следом за Арсением вереницей из ухмыляющихся мужчин вышагивают те самые «образы», что по факту являются настоящими живыми людьми, как один, похожими на Попова. Бородач из рекламы, представившийся Арсом, на ходу стягивает с себя чёрный приталенный жилет, вешает его на собственную разукрашенную татуировками руку и расстёгивает пару пуговиц белой рубашки, не дожидаясь избитой фразы «чувствуйте себя как дома» и сразу расслабляясь в чужой квартире. Второй по счёту в квартиру заваливается одна из самых мокрых фантазий Антона — Сергеич — точная копия физрука из его школьных лет, по усам и физической форме которого Шастун в своё время понял, как сильно ошибался, расписывая баллончиком асфальт под окнами одноклассницы. Мужчина немного дёргано спихивает с ног кеды у порога и, тряхнув пышной шевелюрой, поправляет сползшие спортивные шорты, напяленные поверх беговых лосин. За ним тут же, разве что чудом не налетев на спортсмена, вбегает разгорячённый, расписанный аквагримом болельщик, выкрикивая: — Если в доме твоём скука позови к себе Арсюху! — И придерживая длинный синий шарф на шее, скрывается в кухне. Мелодичный смех практически над ухом подсказывает Шастуну, что и на этом гости не заканчиваются: манерный, с зализанными гелем волосами мужчина, держа под руку горячего мачо в синем костюме, прямо как из той самой рекламы, тянет с переносицы жёлтые очки и изящным кивком здоровается: — Salut¹! Я Арсентий, — с французским акцентом Попов глотает букву «р». — А это есть Арсэн. — Я… очень приятно, — отмирает наконец Антон, протягивая руку для приветствия. На что Арсентий тут же шикает брату: — Мon ami², где твои манеры? — Прошу прощения, Антон. — Под необъятный ахуй парня Арсэн подхватывает протянутую кисть своей широкой ладонью и, наклонившись, целует тому руку. На леди Антон смахивает слабо. Серые треники с вытянутыми коленями прямо поверх голой жопы тому прямое доказательство, как и поношенная чёрная футболка на плечах, но мужчин это не смущает ни на йоту. Арсентий кокетливо подмигивает озадаченному хозяину квартиры и уводит брата вслед за другими Поповыми. И только Антон начинает осознавать, что гостей в его доме собралось уже на целую такую нехилую вечеринку, как завершает парад секса в квартире номер шестьдесят девять самый необычный из всех Поповых, которого Антон давно уже заприметил на рекламном баннере у одного из магазинов Ленты, — типичный такой ботаник. Примятые волосы, очки а-ля Гарри Поттер на минималках, застёгнутая под самое горло белая рубашка с коротким рукавом и серые брюки со стрелками, почти на самой талии перетянутые тонким кожаным ремнём. — Привет. Сеня, — отрывисто представляется, видимо, младший из братьев и суёт в руки Антона бутылку Джека так, словно она его как минимум оскорбила своим существованием. Следующий вопрос гостя только подтверждает догадку: — Где я могу помыть руки? — Эм… Направо, там… увидишь, — указывает пальцем в нужную сторону Шастун, прижимая к груди бутылку вискаря. Он на всякий случай ещё раз проверяет, не стоит ли кто ещё в его дверях, но на заучке вереница гостей заканчивается. Антон даже усмехается мысли, что столько мужчин его квартира не видела даже в лучшие годы парня, а тем более таких, да еще и разом. Антон до конца не понимает происходящее: гул голосов и бархатистый смех обрываются, стоит самому хозяину появиться в дверях своей кухни, которая не без труда вместила в себя всех Поповых. Семь пар глаз внимательно и даже как-то плотоядно изучают смущённого парня, зардевшегося от такого внимания, словно принцесса. Двухметровая Белоснежка, блин, и семь таких же почти двухметровых гномов. — Выпьем? — самое логичное предлагает Антон, вытягивая перед собой алкоголь, врученный Сеней. Ему жизненно необходимо расслабиться и хоть как-то привести бардак в голове в нечто удобоваримое, лишающее его статуса охуевающего от жизни карася с выпученными от шока глазами. И мужчины поддерживают. Арс забирает бутылку из вытянутой руки, будто бы специально задевая своими грубыми пальцами пальцы Шастуна, после чего проходит к рабочей поверхности кухни, забитой горой немытой посуды (за что Антону до жопы стыдно). Но гостей это вовсе не смущает. Они действуют как слаженный механизм: Арсентий расчищает место для «бармена», Арсэн распаковывает коробку с бокалами, Сергеич передаёт по одному роксы Арсению, который наскоро споласкивает их, и дальше уже Арс разливает по ним виски. Сеня только недоверчиво косится на алкоголь, но Арсюха без лишних слов впихивает рокс в руки брата и запрыгивает на подоконник, удобно на нём устраиваясь. — Ну, за знакомство, — ухмыляется Арсений и легко касается стеклом бокала в руке Антона. — Мы очень рады иметь такого соседа. Шастун залпом осушает рокс, усиленно заглушая это двоякое томное «иметь», звенящее в голове, и следит, как все мужчины по очереди отпивают по глотку свой алкоголь. Молчание, повисшее в воздухе вкупе с неловкостью, царапает горло лёгким першением. Антон не знает, с чего начать разговор и как вообще такое возможно, что семеро братьев абсолютные близнецы. Нет, парень, конечно, слышал истории, когда женщина рожала и девять детей за раз, но это всё казалось ничем иным как историей-легендой, в которую и поверить-то сложно, но здесь. Удивительно схожие черты лица, разве что поведение отличается: резкость движений, тон и скорость речи. Только вот это совсем не мешает Антону на периферии сознания думать о том, что задницу свою он подставил бы однозначно каждому из присутствующих. — Tes lévres sont si pulpeuse³, — еле слышно проговаривает томный голос над самым ухом. — Я бы очень хотел Je pique l'ail dans le gigot d'agneau⁴. — Что, прости? — пищит по-девчачьи Антон, совсем переставая ощущать реальность — неужели он фразу про задницу сказал вслух? Нет, Антон не лингвист и в душе не ебёт, что именно сказал ему Арсентий, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять контекст, особенно когда этот самый контекст широкой ладонью приобнимает за талию. — Он говорит, что ты красивый, — с ухмылкой отзывается Арсений, на что остальные Поповы отчего-то прыскают. А Арсэн ещё и добавляет, салютуя своим роксом: — И что губы у тебя что надо. Антон ощущает, как начинают краснеть даже хрящи на ушах, когда Арсентий не даёт и слово вставить, касаясь собственными губами шеи парня. Бокал из руки только чудом не летит на линолеум — профессиональная реакция Сергеича спасает ситуацию, и мужчина перехватывает рокс, лишь немного расплескав содержимое на свои пальцы. — Вот чёрт, — морщится он, отставляя бокал на стол, и встряхивает руку. — Мужики, дайте полотенце. — Зачем оно тебе, — вновь усмехается Арсений и хитро подмигивает брату: — Есть способ получше. Антон переводит вопросительный взгляд с одного Попова на другого и ловит развязную ухмылку под густыми усами. Спортсмен оборачивается к парню всем корпусом, и в тот же момент цепкая хватка Арсентия на вихрастом затылке запрокидывает голову Антона. Последний в шоке открывает рот, чтобы наконец начать возмущаться, но узловатые пальцы в крепком алкоголе давят на кончик языка, проскальзывая по нему глубже в рот. От удовольствия подчинения Шастун шумно выдыхает и даже прикрывает глаза, послушно принимая правила игры, обхватывает губами фаланги. В голове усиленно бьётся мысль о том, как всё происходящее неправильно, аморально и выходит за рамки обывательского сознания, пока колени не касаются пола. Слюна густо обмазывает губы, хватка в волосах не слабеет, вынуждая левой рукой обхватить чужую кисть в немой просьбе сжалиться над скальпом. Но даже тогда осознание, что мужчины изначально пришли к нему с конкретной целью, не отзывается паникой или агрессией. Наоборот, Антон будто ждал именно такого, грезил и влачил собственное существование, только чтобы однажды наконец загореться под ярким огнём газового пламени чужих глаз. Он поднимает взгляд на Сергеича и играючи приоткрывает рот шире, дразня, показывая мужчине, что вместить в свой рот может что-то и побольше. Физрук слегка хмурится и совсем не обращает внимания на братьев, голодно всматриваясь в припухшие розовые губы парня. — Будешь долго думать, уведут, — усмехается возникший рядом Арсэн и, потеснив брата, с плотоядной ухмылкой проводит большим пальцем по всё ещё приоткрытым губам Антона. — Действительно охуенные. Бегунок молнии синих брюк обнажает ткань каких-то брендовых белых боксеров, которую заметно оттягивает вздыбленный горячий член. У Антона перехватывает дыхание. Он замирает, всё ещё не веря в происходящее, переводит немигающий взгляд на остальных братьев. Они же в ответ не сводят с открывшейся картины похотливых глаз: Арс — облокотившись о столешницу кухни рядом с Арсением, Арсюха — сидя на подоконнике, Арсентий — продолжая стягивать волосы на затылке, Сергеич и Арсэн — похоже раздумывающие пропихнуть в его рот сразу оба члена, от чего Антон, честно говоря, не отказался бы. Если и брать от этого вечера максимум, то только так. Из всей компании мужчин, кажется, только Сеня несколько озадачен происходящим. Алеющие на шее пятна очевидного возбуждения, да и общий вид парня, схожий с состоянием натянутой струны, рождают в Антоне непреодолимое желание непременно сегодня лишить Сеню девственности. Плюс его удивительная собственная статистика говорит о том, что у самого скромного самый большой хуй. И его непременно очень хочется увидеть. Усталость после рабочего дня стремительно забывается вместе с остатками разума и слабыми позывами воспитания пересмотреть своё безмолвное согласие в части секса на публику и ожидаемого гэнг-бэнг. А вскоре и вовсе пропадает, как только сладкая от предэякулята головка толкается за тугую щёку. Мужчина жарко выдыхает, принимаясь расстёгивать на груди рубашку, являя миру идеальное скульптурное тело, испещрённое множеством мелких родинок. На ум приходит совсем уж безумное сравнение со статуей Аполлона в гранях танцующих теней, что рождаются при слиянии калейдоскопа света в витражах величественного храма. Под мраморной кожей перекатываются крепкие мышцы от каждого вздоха, каждого плавного движения бёдрами. Антон даже теряется, не понимая, за что вселенная наградила его таким любовником, и напоминает себе, что облажаться просто не имеет права. Парень посасывает горячую плоть медленно, старательно изучая каждую вздутую венку, рельеф срединного шва мошонки. Он наслаждается процессом, будто на его языке самая дорогая карамель, пока Арсентий не напоминает о себе. Мужчина, всё ещё держащий волосы Антона в своей власти, грубо оттягивает голову парня от члена и, наклонившись, шепчет: — Tu m'éxcite⁵! — После чего жадно впивается в его солоноватые губы. Антон тихо стонет в чужой рот, позволяя Арсентию властвовать во всю ровно до тех пор, пока гость сам не наиграется. Дальше француз так же внезапно отрывается от Шастуна и, не дав тому времени на передышку, толкает назад к крепкому члену брата. Антон свободной рукой цепляется за чужие бёдра и с силой старается придержать рвение Арсэна войти по самые гланды. Собственный член уже заметно оттягивает спортивные штаны, но прикоснуться к нему Антон отчего-то не решается, словно стесняется или ждёт разрешения. Но мужчины давать его ему не спешат. Рука из волос исчезает так же незаметно, как и вплелась в них, давая возможность Антону самостоятельно задавать ритм. Слюна обильно смазывает член, усиливая скольжение, горло привыкает к размерам мужчины и с каждым толчком пропускает всё глубже, и Антон так увлекается процессом, что не сразу обращает внимание на скрип деревянных ножек стола по напольному покрытию и то, как гости, гремя посудой, наскоро расчищают его столешницу. Он не сразу догоняет происходящее, когда Арсэн с довольной ухмылкой отстраняется, похлопав ладонью по разгорячённой щеке парня, и Арсений, возникший рядом, тянет на себя за плечо, поднимая с затёкших колен. Он не говорит ни слова, когда сдёргивает с Шастуна его домашнюю футболку и толкает спиной на стол, тут же резко подхватывая за ноги, наспех вытряхивая парня из дурацких штанов. Белья на Антоне нет, как и лишних волос на промежности — как только начал гоняться за мужчиной, начал тщательнее за собой следить и — о чудо! — не прогадал. И это не остаётся незамеченным, когда шершавая горячая ладонь ласково скользит по животу к паху и, обойдя стороной крепкий член, спускается ниже, к самому сокровенному. Рядом стоящий Арс протягивает над яйцами Шастуна нарытую где-то смазку и от души сжимает пластиковый флакон, выдавливая холодную склизкую жижу аккурат на руку брата. Арсений левой рукой подхватывает свисающую со стола длинную худую ногу и закидывает себе на пояс, прижимая нежную кожу к грубой ткани брюк. Шлёвки впиваются во внутреннюю часть бедра, но шипит Антон не из-за этого. Большой палец давит на тугое кольцо мышц, настойчиво пропихивая внутрь ледяной по ощущениям лубрикант, и Шастун втягивает живот до проступающего рельефа нижнего ряда ребер. Антон откидывает голову назад сильнее, выгибаясь на липнущей к спине деревянной поверхности, раскидывает руки в стороны и добивается нужного эффекта — от вида распятого под ним парня Арсений рычит сквозь сжатые зубы, приподнимая в оскале верхнюю губу. Палец внутри растягивает анус грубо, что, кажется, подмечает самый чувственный из всех мужчин, ругнувшись на брата на своём французском, после чего, видимо не получив нужного ответа, решает взять всё в свои руки. Острый язык касается груди Антона, оставляя след прозрачной жидкой слюны от правой ключицы до розовых трепещущих сосков, а еле слышное хриплое «Tu es si doux, mon garçon⁶» поднимает волосы на затылке. Парень проглатывает вдох, когда следом, уже с другой стороны, во вторую ключицу хищно впиваются клыки Арсэна, а его рука ложится на свободный от губ брата сосок. От жадной ласки колючий подбородок оставляет еле заметные, но ощутимые красноватые борозды, контрастом выдавливая скулёж из припухших губ. В заднице уже, кажется, три пальца, бёдра елозят по столешнице от каждого касания к простате, и Шастун одними стонами просит наконец заменить их на что-то более весомое. И Арсений не медлит. Он с хлюпом вытаскивает фаланги, кивком указывая Арсу добавить смазки на уже поднесённый к заднице член, на что брат послушно сдавливает вновь несчастный бутылёк, разбрызгивая на край стола его содержимое. Но всем присутствующим на это наплевать. Раскалённый толстый член рывком погружается в нежную задницу, и Антон срывается на низкий стон, ощущая долгожданную наполненность. Он вьётся как плющ вокруг бёдер мужчины, и, словно спрут, ногами-щупальцами обхватывает его за взмокшей спиной, крепче прижимая к себе, желая ощутить внутри весь член целиком, по самые яйца. И он его ощущает. — Какой же ты узкий, — на грани экстаза выдыхает Арсений. Попов вновь опускает ладонь на живот Антона под самый пупок и давит, желая ощупать собственную головку, дёргающуюся внутри сковавших её стенок кишки. Но поза не позволяет. Руку Арсений плавно перемещает на талию и, крепко ухватившись, наконец делает первый настоящий толчок. Братья и не думают отрываться от чувствительных сосков Шастуна, максимально расслабляя его для Арсения, однако и остальные не остаются стоять в стороне. Вытянутую струной лебединую шею опутывает мягкий шарф болельщика, сдавливая под самой челюстью, и в губы тычется сочный член ничуть не меньше разрывающего фрикциями задницу. Лица Арсюхи Антон не видит, но отчего-то уверен, что аналогичной похотью, как у братьев, оно не искажено. Вероятно, он продолжает мило улыбаться, что однозначно идёт вразрез с тем, как на манер вожжей он же на кулаки наматывает спортивный шарф. Антон поддаётся, открывая рот шире и впуская меж потрескавшихся губ каменную плоть. Он хрипло дышит на каждом толчке Арсения, обдавая нужной Арсюхе вибрацией рельефный ствол. Он медленно расслабляет глотку, впуская Арсюху глубже, и утыкается родинкой на кончике носа в мягкий пушок мошонки, когда ослабевшая хватка шарфа снова крепко сжимается над кадыком. Слюна в горле гораздо гуще той, что на кончике языка, потому член выходит, утягивая за собой тонкую серебряную нить вместе с глухими стонами её хозяина. Арсюха растирает её по сухим губам, которые, кажется, вызвали у него дискомфорт, и, вновь отпустив ткань для вдоха Антона, толкается обратно в самую глотку. Член Арсения исчезает из задницы так же быстро, как Арс закидывает чужие ноги на своё левое расписанное чернилами крепкое плечо и одним слитным движением оказывается внутри разработанного ануса. Его ствол по ощущениям кажется меньше, чем у Арсения, но мужчине это не мешает, искусно подобрав угол, начать яростно долбить саму простату, вынуждая зелёные глаза закатываться от наслаждения, а предэякулят с прижатого к животу члена стекать по излому тазовой кости. У Антона пальцы на ногах поджимаются от какофонии чувств и руки до побеления костяшек сжимают края стола. Кажется, что ещё немного и столешница не развалится от веса двухметрового взрослого мужика на нём, а сложится бутербродом, зажевав того самого мужика, — с такой силой Шастун тянет её края на себя. Арс трахает грубее, рывками насаживая на себя податливое тело, пока Антон давится членом уже Сергеевича и сдавливает малиновую чувствительную головку при каждом сглатывании. У парня нещадно закладывает уши от ритмичного скрипа стола, и до него с трудом, словно из-под толщи воды, доносятся голоса. — Сень, не стой столбом, — подначивает Арсений стоящего в стороне брата, — ты же хочешь его? — Арсений, не надо, — смущённо отзывается ботан, но Поповы, кажется, уже что-то задумали. Сергеич разматывает шарф брата с покрасневшей шеи Антона, откидывает в сторону и медленно отстраняется, как и Арс, спускающий заметно подрагивающие ноги со своего плеча. Он собственнически сжимает бёдра Антона и дёргает парня на себя, прямо в свои объятия, крепко удерживая разомлевшего Шастуна. Ноги держат Антона с трудом, вынуждая буквально повиснуть на шее бармена. Он тычется носом в бородатую скулу и тихо стонет, притираясь своим подрагивающим от возбуждения членом к плоти мужчины. — Антон, тебе же нравится Сеня? — науськивает Шастуна Арс, перехватывая пальцами острый подбородок и поворачивая чужую голову в сторону скромного Попова. В глазах немного плывёт от нехватки воздуха, но Шастун всё же концентрирует внимание на зашуганном парне, усиленно прикрывающем пах обеими руками. Антона это действительно заводит: покрасневшие кончики ушей, невинный взгляд и крупный бугорок на классических тонких брюках. Шастун облизывается и, отстранившись от Арса, делает шаг в сторону Сени. Он притягивает парня к себе за ворот рубашки, оглаживает пальцами плечи, спускаясь к нежным ладоням, после чего грубо оттягивает их от паха, перекладывая на свою голую задницу. У Сени от переизбытка чувств разве что очки не потеют, но Антон только сильнее заводится от такого. И он, возможно, был бы не против самостоятельно разложить такого стесняшку, но в его голове (и жопе) бьётся мысль куда лучше. Антон берёт в чашу ладоней чужое лицо и впивается в тонкие губы жарким поцелуем, проталкивая длинный язык сразу в рот Попова, на что тот бессвязно стонет, немного скомканно и неумело отвечая на поцелуй. Руки Шаста ползут по влажной шее, растирая пот, к вороту рубашки, цепко хватаются за пуговицы, открывают горящему, с поволокой взору худощавое тело под ненужной тканью. Проворные пальцы давят на бусинки сосков и срываются вниз к пряжке ремня. Кожаный аксессуар со свистом вылетает из шлёвок, молния лишь чудом не зажёвывает трусы, пока хватка на собственной заднице становится почти болезненной, оттягивая ягодицы в стороны, демонстрируя остальным братьям нереальный вид на покрасневшую дырку. Арсэн не выдерживает первый. Он прижимается сзади голым торсом к худощавой спине, вновь кусая парня за шею, пока тот с новым азартом глотает слюну Сени. Мужчина сзади толкается в Шастуна плавно, горячо опаляя вздохом Антоново ухо, когда в тонкой ладони наконец оказывается длинный ровный член с редкими припухшими венами. Статистика Антона срабатывает как никогда — на такую башню взобраться мечтает любая Рапунцель. Он отрывается от губ Сени лишь на секунду, чтобы сплюнуть на собственную ладонь и, обхватив оба члена — свой и чужой, скрепить их вязкой слюной. Антон подаётся бёдрами назад, насаживаясь на Арсэна, подаётся вперёд — трётся о ствол Сени. Однако и этого в какой-то момент оказывается мало: в такой позе нормально сесть простатой на хуй просто нереально. Попов словно понимает это и сам, потому выходит осторожно, оставляя влажный поцелуй на загривке. Сеня оказывается раздет полностью буквально за секунду и так же наспех опрокинут спиной на линолеум. Антону не до комфорта парня, он слишком возбуждён его неопытностью и искренним смущением, потому спешно, но максимально грациозно Шастун перекидывает ногу через бёдра распластанного под ним Сени и так же спешно садится, сразу же направляя в себя чужой толстый член. Сеня шумно выдыхает сквозь стиснутые зубы и нетерпеливо подкидывает бёдра вверх, врезаясь яйцами в ягодицы Антона. Шастун послушно принимает в себя пенис целиком и закидывает подъёмы ступней на чужие щиколотки, зафиксировав таким образом нетерпеливого парня. Антон всем своим видом даёт понять, что сегодня главный он, и потому Сеня сдаётся, послушно прижимаясь к полу, но не отказывая себе в желании касаться своего наездника максимально, притягивая к себе за шею и буквально укладывая Шастуна на себя. Антон в долгу не остаётся и вертит задницей на манер танцевальной восьмёрки, от чего Сеня стонет прямо в его рот, сжимая свободной рукой тонкое молочное бедро до внушительных вмятин. Насладиться друг другом достаточно Антон и Сеня не успевают — между лопатками Антона ложится горячая ладонь, намекающая, что отвлекаться не стоит, и в анус по члену брата движется ещё одна скользкая от смазки головка. — Не рыпайся, расслабься, — буквально приказывает Арсэн и касается губами рельефа торчащих позвонков. Давление от медленно погружающегося внутрь второго члена вынуждает Антона морщиться и громко мычать, хотя значительной боли не чувствуется — лёгкая резь да и та в общем-то терпима, но только до тех пор, пока оба члена не оказываются внутри полностью и не начинают движение. Член Сени оказывается крепче прижат к простате, и потому каждое его движение искрами мурашек простреливает всё тело разом, ядовито-адским пламенем поджигая в животе узел, упиваться которым хочется до тех пор, пока каждая клетка тела не впитает в себя кислоту греха. Испарина покрывает лоб, приклеивая кудри чёлки и периодически срываясь особо крупными каплями на лицо любовника на полу, однако Сеня, кажется, не замечает ничего. У него закатываются глаза при каждом соприкосновении головки члена с головкой брата, и он становится ещё громче в своих хрипах-стонах, когда тяжесть тел на нём увеличивается на ещё одно: Антон, и без того буквально лежащий на парне, оказывается прижат грудью Арсена ещё сильнее, пока тот, наваливаясь, открывает для Сергеича возможность присоединиться. Третий член влезает в Антона, выбивая громкое протяжное «бляяяяя», а мысль о том, не порвут ли его мужчины, отзывается истерически поднятым из воспоминаний фактом, что анус человека вмещает в себя двух енотов⁷. Зачем и нахуя Антону вообще в голове эта информация, он не знает, но это, пусть немного, всё же отвлекает парня от горящей огнём задницы. Он жмурится до калейдоскопических взрывов вселенной под веками и бритой щекой скользит по острой влажной скуле Сени, ища в нём спасение и успокоение. Сеня в ответ целует куда-то в сгиб шеи, слизывая солёную влагу. Арсэн невнятно снова шепчет что-то про «расслабься» и хаотично покрывает поцелуями спину. Член Сергеича по ощущениям разрывает анус, по факту оказывается погружён почти на половину — максимум, который позволяет поза и братья внутри. Движение первым начинает, как ни удивительно, Сеня, подбрасывая вверх бёдра, медленно скользя с Арсэном и Сергеичем вразнобой, растрахивая узкую задницу. По смешанному хлюпу где-то на периферии слуха Антон догадывается, что Арсений и три его других брата очевидно дрочат на происходящее, и думает, что, будь шанс увидеть сию картину со стороны, он спустил бы даже не прикасаясь к себе. Хотя и в данный момент он уверен, что ещё пара движений, и его яйца попросту лопнут. Поповы, кажется, тоже уже на грани, потому Арсэн выскальзывает следом за Сергеичем, позволяя Антону выдохнуть хоть немного, а Сене закончить начатое. Младший из братьев на удивление сообразителен — Антон уверен, в этом напрямую виновато желание поскорее кончить, — потому довольно легко подхватывает Шастуна под бёдра и, не давая тому пошевелиться, быстрыми фрикциями доводит себя до оргазма. Он кончает глубоко внутрь Антона, но братья не дают обоим парням этим насладиться, буквально сдёргивая Шастуна с чужого члена и в четыре руки — Арса и Арсэна — пригвождая его животом всё к тому же несчастному столу. Ноги не слушаются, беспрерывно дрожат и разъезжаются настолько, что Антон вынужден из последних сил схватиться за противоположный край стола и буквально повиснуть на нём. — Держи всё в себе, — командует Арс, после чего резко входит в податливую, мокрую от чужого семени дырку и вколачивается в задницу Антона рывками так, что бёдра до синяков бьются об острый край столешницы. Антон не стонет, он воет, и ему кажется, что вот-вот кончит, когда не хватает всего пары толчков, и теперь уже Арсэн вслед за братом, крепко вжавшись в чужую задницу, кончает. С губ срывается стон схожий с рычанием дикого зверя. Мужчина грубо шлёпает по округлой заднице и выходит, уступая место Арсентию. Тот же, в отличие от братьев, довольно нежен и чувственен, он гладит усталое тело, двигается плавно и, даже спуская, не пытается пропихнуть внутрь вместе с членом свои яйца. За что ноющая задница совместно с Антоном ему безумно благодарны. Передышку продолжает и Арсюха, на удивление оказываясь столь же плавным в сексе, что и его предыдущий брат. Разве что фетиш на асфиксию у него всё так же преобладает, требуя сжать шею Антона на этот раз хотя бы рукой. Сергеич трахает не так грубо, как Арс, но с громкими шлепками — из ануса при каждом движении члена сочится чужая сперма, стекая на яйца физрука, смачивая и добавляя обычным звучным касаниям вспотевших бёдер о такие же влажные ягодицы ещё громких шлепков яиц о чужую мошонку. Сергеич кончает бурно, долго и не выходит, пока последняя капля не остаётся в Антоне. У того же сил нет ни на что. Он даже не может сосредоточиться на своём стоящем до боли члене, из последних сил напрягая мышцы ануса, чтобы удержать всю сперму в себе, но зачем, не понимает. Арс приказал, и Антон согласно подчиняется, не имея сил возразить. Последним внутри оказывается Арсений, длинным членом с оттяжкой заталкивая всю вытекающую из парня сперму чуть ли не под саму диафрагму. Он оглаживает напряжённый живот Шастуна, бритый лобок и наконец обхватывает твёрдый член. Антон не думая толкается в чужой кулак, умоляя скулежом о долгожданной ласке. Арсений скользит аккуратно, стараясь не причинять больший дискомфорт и без того вымотанному парню, потому старательно двигает бёдрами и рукой в одном темпе, ощущая пульсацию чужого органа. Антон выгибается, подставляя покусанную шею сухим губам Попова и слышит хриплое: «Кончай». Оргазм накрывает ослепительно, как ядерный гриб, пожирая остатки каждой жизнеспособной клетки, как героин, заливая синтезированным кайфом рассудок вместе со всем опытом Антона в сексе, ведь это не идёт в сравнение ни с каким ранее полученным удовольствием. Арсений спускает следом, продолжая наполнять сжимающуюся от оргазма задницу, последними рывками продлевая Антону наслаждение. Оба замирают с последним толчком, дышат загнанно, отфыркиваясь от струящегося по лицам пота. Антон отпускает край стола, но продолжает лежать на холодной столешнице мешком, напрочь игнорируя срывающиеся с головки прямо на пол капли собственной спермы. Арсений выходит плавно, зачем-то напоминая не расслаблять анус (что даётся с большим трудом), и только когда ягодиц касается ледянющее стекло рокса, до Антона наконец доходит — зачем. — Наполняй, — строго командует Арс, и Антон наконец расслабляет мышцы, ощущая, как в бокал из дырки струится горячее, вязкое, перемешанное семя семи мужчин. Антон буквально выдавливает из себя всё до последней капли, но бокал заполняется с трудом, лишь закрывая белой плёнкой толстое дно. Хотя Антон был уверен, что спермы в нём хватит на целую канистру. Он выпрямляется только тогда, когда с ягодиц исчезают руки, и не пойманные бокалом капли мерзким строем ползут по ногам. — А вот теперь, — ухмыляется бармен, вручая Антону в руки бокал со спермой, и, наклонившись, хитро протягивает на самое ухо: — За встречу. Искусанных губ касается холодное тонкое стекло, Антон прикрывает глаза, запрокидывая голову, и… Резко садится на своей кровати. Комната всё та же: тюль лёгкими волнами трепещется от сквозняка из неплотно закрытого окна, тусклый свет дешёвой люстры не подсвечивает семь красивых братьев Поповых, задница не отдаёт ожидаемым дискомфортом, да и пот, путающийся в разметавшейся чёлке, выступил вовсе не из-за физической активности. Осознание, что всё произошедшее не что иное, как пьяная фантазия усталой башки, совсем в эту же башку не укладывается и укладываться не хочет. В горле сохнет от резко наступившего похмелья, и Антон, удерживая в слегка подрагивающих ладонях последнюю крупицу надежды, несётся на кухню, но… и там одно большое ничего. Стол на своём месте, а свалка грязной посуды продолжает соблазнять мошек спариваться прямо поверх присохшего к кастрюле картофельного пюре. Антон кидается проверять сервант с бокалами и не находит среди старых бабушкиных сервизов подаренных Арсением роксов, не находит и синяки на своём теле, оказываясь голым перед зеркалом, не находит и укусов Арсена на груди. Не находит в общем и целом ни_хуя.***
Картинки из столь удивительного сна лезут в голову и на следующий день, и на день после. И что с этим делать, Антон в душе не представляет. Лишь позволяет сознанию накрывать себя внезапным ступором и отдаётся каждый вечер фантомным прикосновениям мужчин к телу. На кухне Шастун находиться физически не в состоянии, как и открывать уведомления на телефоне о новых фото Попова и каких-то новостях из его официальной группы Вконтакте. Чумные мысли, как в сказке, спеть песенку голубям на улице, чтобы те принесли Шастуна к своему принцу, перестают казаться бредовыми с каждым таким приступом абсолютной апатии к скучной, по меркам фантазий Антона, жизни. Кажется, единственный вариант это ссаной Белоснежкой лечь в хрустальный гроб где-то в самой Ленте и ждать, когда же всё-таки случится чудо. Осталось только заказать такой гроб и услышать над ухом хриплый голос, рекламирующий новинку от знаменитой компании. Виллерой и Бог, блядь, групп. На том и порешив, Антон каким-то чудом доползает до мысли, что отпустит его это морфийное послевкусие, только когда он купит эти самые обоссанные роксы, и потому сразу после работы в один из ненавистных четвергов Шастун находит себя в гипермаркете возле стойки с рекламной продукцией. Рядом картонный Арс ухмыляется своей альфачьей улыбкой, но смотреть на него без горящих ушей Антон не может — в голове до сих пор грубые шлепки по заднице тяжёлой рукой отбивают в такт «я-сошёл-с-ума-я-сошел-с-ума». Вытягивая заветную коробку с полки, Шастун думает, что, уж что ни говори, а реклама у магазина сработала как надо. Представленное яблочко отравило и мысли, и даже дурацкое сердце. — Хороший выбор, — звучит вдруг где-то сбоку. Но Шастун мальчик натренированный, он на этот голос не поведётся и не станет вновь идти на поводу у ебаного сна. — Но я бы посоветовал взять бокалы под шампанское, они бы вам пошли больше, — настаивает чертёнок в голове, и Антон понимает — его плоть слаба. Он поворачивается в сторону картонного Арса и… — Вы… настоящий? Арсений улыбается так, как не улыбался даже во сне, ярко, растягивая вовсе не идеальные, потрескавшиеся на морозе губы до глубоких ямочек на небритых щеках. — Настоящий, — усмехается, — но если сейчас же не получу ваш номер телефона, то гарантирую, что прямо здесь превращусь в вонючую тыкву, не дожидаясь двенадцати. У Антона мозг отказывает окончательно, как и все нейросети, отвечающие за хоть какое-то мышление. Если это вновь очередной сон, значит, терять уже точно нечего, потому, сглотнув загустевшую в предвкушении слюну, парень выдаёт самое для него самого очевидное: — Хочу вам предложить идею получше. Вы можете показать мне, настолько ли хороши эти ваши бокалы. Лично. У меня дома. Арсений внимательно, с хитрым прищуром осматривает осмелевшего парня, оценивая и решая что-то для самого себя. После чего кидает беглый взгляд на экран мобильного, который был всё это время у него в руке, и, фыркнув, блокирует его, кидая в карман чёрного приталенного пальто. Мужчина коротко облизывает тонкие губы и наконец кивает в сторону выхода: — Ну, если только за знакомство.