история с чёртиком

Никто ещё не спасся от моих страхов полночных. Какая сила тока в моих скважинах замочных? Там горная болезнь, где растут эдельвейсы. Хочешь туда залезть, ладно, только не убейся как я. Аигел – Чудовище. Каждому человеку хотя бы раз в жизни должны были достаться шумные соседи, которые, в следствие невнимательности или тупизны, напрочь отказывались уважать личные границы других. Заселяясь в общежитие, Сугуру думал, что ему повезет и соседей у него не будет, ведь старое здание было почти пустым, и мало кому из студентов нравились облупленные стены и отсутствие задвижек на дверях. Гето был не неприхотлив, и как только появилась возможность съехать от родителей, он тут же и воспользовался. Навыки готовки и стирки у него имелись – следовательно, он не умрет от пары лет в одиночку. Мать пыталась его отговорить, ссылаясь на то, что с близкими людьми жить легче и можно всегда поговорить, но Гето был неумолим и на следующий день после разговора тут же пошел подавать заявление на общежитие. Когда-то же надо было начинать самостоятельную жизнь? К тому же, двадцати двух летнему парню со стабильным заработком. Уж лучше эта идея никогда бы не посещала его воспалённый разум. О чем он вообще думал? Нет, сначала все было нормально. Ему дали ключи от комнаты на четвертом, самом верхнем этаже, пожелали удачи с максимальной издёвкой в голосе (он не придал этому значения), и Сугуру спокойно пошел разбирать свои вещи. Но потом что-то пошло не так. Дверь заклинило. Да. Настоящее новоселье началось с проблем с замком и ключом, который просто застрял в нем и никак не желал расставаться с замочной скважиной, словно неведомая сила удерживала его внутри. Сугуру попыхтел, дернул дверь пару раз, даже ударил по дереву на всякий случай и хотел было идти к комендантке жаловаться на заклинившую дверь, как замок всхлипнул, что-то внутри щёлкнуло, и дверь открылась с тихим скрежетом. Ключ замочная скважина выплюнула с чавкающим звуком, будто бездна выпустила из себя ненужную материю. Ключ выглядел пожевано, Сугуру –недовольно. Они подходили друг другу, как два отторгнутых жизнью брата близнеца, с упором на то, что Сугуру не был железным. Комната была уютной, но небольшой, с чистым окном, без рассыпающихся обоев и тараканов по углам. Две кровати, одна заправлена, вторая нет, два стола, у окна большой горшок с алоэ, разделяющим комнату невидимой границей пополам, два шкафа – ничего предосудительного, ничего криминального. Никаких прелестей студенческой жизни. Скучно. При ближайшем рассмотрении, Сугуру понял, что у него всё-таки будет сосед. Это было странно, так как комендантка не говорила, что в комнате кто-то уже живёт. Но Сугуру не придал большого значения чужой забывчивости – был слишком занят стопкой учебников, желавших поближе познакомиться с полом. Если этот доселе невидимый человек не будет приглашать друзей, мешать ему заниматься учёбой, так как потери стипендии сердце Сугуру не переживет, и разбрасывать свои вещи, то они неплохо проведут время. Сугуру был впечатлительным и наивным долбоебом, раз решил именно по таким критериям оценивать будущего соседа. Сосед заявился ровно в три часа ночи. Буквально выпал через дверь в комнату и, на секунду остановившись осмотреться, обвинительно ткнул пальцем в Гето, спокойной сидящего на своей половине помещения с учебником в зубах. – Это моя комната, – угрожающе прошипело бледное нечто, оказавшееся красивым молодым парнем с копной белых волос, торчащих в разные стороны. Альбинос, что ли. Похож на хипстера с черными круглыми очками, как у слепого, цветастой гавайской рубашкой кислотно-зеленого цвета и красными наушниками, завязанными на шее по всем правилам морского узла. На лицо симпатичный, бледный, словно больной чахоткой, с тонкими кистями рук и сбитыми костяшками. То ли физик, то ли юрист – Сугуру так и не определился. Внешность слишком яркая, такие обычно в актеры или музыканты идут, на крайний случай, покупают себе место в адвокатской коллегии. Вторые сутки без сна с постоянным общением с линейными уравнениями и графиками превратили его в подобие свежевыкопанного зомби, которого добрые работники кладбища пытались похоронить обратно, но не смогли. От мгновенного обморока его спасали душ, пачка сигарет и парочка энергетиков, переставшая действовать к двенадцати ночи. Но Сугуру был упорным, он скорее сдохнет, чем сдастся. – Как я понимаю, тебя тоже не предупредили, – более-менее дружелюбно –хотя три часа ночи дружелюбию не способствовали, а подстрекали послать нафиг соседа, –начал Сугуру. – Теперь я тоже здесь живу. Не бойся, я не буду никого водить, разбрасывать вещи по твоей половине и приставать к тебе. Курю иногда, бывает, но это от нервов, поэтому, опять же, не беспокойся, здесь дымить не буду. Меня зовут Сугуру Гето. Парень пожевал пухлую нижнюю губу, переваривая всю вылитую на него информацию, и наконец решил представиться. – Сатору Годжо. Не надо звать меня по фамилии. Сугуру кивнул и хотел было вернуться к недоделанному проекту, как сосед огорошил его новой претензией. – Ты мне нравишься. Будешь моим парнем. В чисто-голубых глазах читалось твердое «только попробуй со мной поспорить». – Хорошо. Как скажешь, – покладисто ответил Гето, дорисовав последнюю цифру в таблице. Ему завтра проект сдавать, а тут какие-то странные личности непотребство предлагают. – Хм, вообще-то ты сейчас должен начать возмущаться и отрицать. – А я не буду. С идиотом спорить – себя не уважать. Сатору Годжо насупился, как маленький котенок, заставив Гето на секунду забыть, какое он чудовище. – Надеюсь, в драку ты со мной не полезешь? – полусонно протянут Сугуру, наконец хлопнув учебником по столу и, сладко потянувшись, похрустел спиной. – Три часа ночи, я устал, да и ты не выглядишь свежо. Может завтра, а? Голубые глаза проследили за тем, как толстовка Гето на секунду открыла полоску загорелой кожи, но после все же вернулись к лицу собеседника. – Ладно, – недовольно протянул Сатору, скрывшись в небольшой ванной. Он сдохнет от нервотрёпки, – философски подумал Сугуру, падая на кровать. – Не самая плохая смерть. Мы устали, сказали нервные клетки. Вставай и продолжай ебашить, ответила совесть. В ванной что-то упало и покатилось, Сугуру положил на голову подушку и попытался устроить себе кислородное голодание. У Сугуру Гето не было друзей, зато знакомых была тьма. Он редко ходил в клубы, почти не торчал в игровых центрах, как сокурсники или бывшие одноклассники, не любил кинотеатры, в общем, все места скопления народа его раздражали. Дети, с которыми он общался в начальной школе, пытались над ним подтрунивать, но Сугуру выбрал абсолютно сумасшедший способ заставить окружающих перестать с ним общаться: всегда, когда кто-то хотел лезть с ним в драку, Сугуру нападал первым, даже на превосходящего его габаритами соперника. Он скалился и безумно хохотал, поэтому дети сочли его повёрнутым на голову и перестали лезть. После того, как он чуть не показал на одном из доставучих подростков фокус с исчезающим карандашом, его стали обходить за километр. Дурная репутация психа ходила за ним вплоть до средней школы, а затем все разъехались, повзрослели, да и Гето стал более лоялен к людскому общению, прекратив сторониться шумных компаний. Друзей он так и не завел. И теперь перед ним стоял кошмар из его юности и пытался с упорством малолетки доебаться. Сугуру за десять лет перерыва растерял весь свой скудный актерский дар и разучился корчить психа, поэтому пришлось импровизировать. Он не нашёл ничего лучше, чем согласиться с идиотом и теперь расплачивался за собственную глупость. – Чертик, вылезай! Я тебя вижу! – вечно уклоняющийся от выполнения своих обязанностей по кухне Сатору пытался забаррикадироваться в ванной, но гладильная доска, которую Гето одолжил у 114 номера, была явно не способна ему помочь. – Почему ты не мог сделать вид, что меня там нет, а? Что ты за друг после такого? – плаксивый голос Сатору был словно циркулярная пила – безжалостен и неизбежен. Сугуру поморщился. – Ага, теперь мы, значит, друзья? Хорошо, как скажешь. – Нет! – этому человеку, словно на яйца наступили. – Мы не друзья. Сугуру дернул дверь и почти ухватил Годжо за край очередной цветастой гавайки, но тот ухнул в глубь ванной, чуть не ударившись о чугунный бортик. – Идиот. Дай посмотрю, не разбился ли ты! – Все нормально. Для того чтобы умереть, нужно хотя бы быть живым, – тупо пошутил его «парень», поправляя извечные очки на носу. Синяки под глазами красиво оттеняли оправу, делая лицо Сатору похожим на череп с ввалившимися глазницами. Сугуру чуть было не толкнул его обратно в ванну, чтобы пидорас в этот раз обязательно убился. Перед глазами рябило двадцать четыре на семь: Сатору в футболке с ананасами, Сатору в рубашке с марихуаной, Сатору без рубашки, зато в ужасном пальто с леопардовым принтом, кожаных штанах и голубых конверсах. Вкус умер. Впрочем, Сугуру, похоже, умер вместе с ним, раз решил, что общаться с этим демоном хорошая – а главное здравая идея. Кажется он не спал несколько суток, когда соглашался с ним встречаться. У Сугуру было оправдание. Суд должен был учесть его чистосердечное признание и оправдать по всем статьям. Они сидели на крыше, часто курили и болтали обо всем. У Сатору была сто и одна история из школы и университета. Его обожали девочки, школьная команда по баскетболу (конечно, такая дылда) и преподаватели. Всеобщий любимец. Всеобщий кумир. Который ненавидел всех и каждого, кто заглядывал ему в рот. Как говорится – его все хотели, а он хотел, чтобы от него отъебались. В итоге, сбежал от родителей и решил получить какое-то образование для галочки, ткнув наугад в институт и направление. Оказался на физике, и ему вдруг понравилось. Совпадение на совпадение. Сугуру говорил, что Годжо сказочно повезло, а Сатору только хрипло смеялся, открывая выступающий из-под леопардового пальто кадык и делая очередную затяжку. Умение играть на гитаре старинные романсы, делать из дыма кольца, запоминать, даже незаметные на первый взгляд, детали, приставать к Гето во время работы, обнимать его и тысячу раз целовать в лоб, нос и щеки – Сатору был сшит из противоречий, слово монстр Франкенштейн. Они сдвинули кровати и переставили столы, сместив алоэ в угол, подальше от солнца. Гето пришлось двигать все самому, потому что Сатору путался в ногах и норовил уронить стол Сугуру на ногу, поэтому был отправлен в исправительную колонию – в ванную комнату, чистить плитку с уточками от плесени. В их комнате вечно было сыро и холодно, как в морге. Хорошо, что мокрицы не начали плодиться. В следующем году нужно будет подумать об обогревателе. Сугуру посмотрел на алоэ, которое чем-то напоминало ему Сатору – такое же бесполезное, надоедливое и занимающее слишком много места в его жизни, – сжалился и накормил растение энергетиком, надеясь, что его смерть будет быстрой. Всю ночь после переустановки мебели Сатору, лежа поперек их, теперь двухспальной, кровати шептал засыпающему Гето о том, какие красивые у него волосы. С ума сойти, Сугуру, они будто шелковые. *** Холл главного здания Университета гудел, несмотря на приближающий конец учебного года и скорое начало сессии. Толпы студентов пытались пробраться: кто наружу, на воздух, к зелёным площадкам и скамейкам, а кто в аудитории к преподавателям, молить о пощаде и прощении пропущенных пар. Сугуру был частью тех несчастных, котором нужно было попасть на другую кафедру, поэтому ему пришлось попетлять, послать куда подальше первокурсников, отдавивших новые кроссовки, чуть не столкнуть с лестницы Яги, преподавателя икт, и наконец выйти из человеческой чащи к подозрительно тихой кафедре психологии. Многие студенты обходили данную кафедру стороной, намекая на стылую, как в морге, атмосферу и студентов с вечно блаженными лицами, фиолетовыми синяками под глазами и очень не смешными шутками. Сёко, которую Сугуру искал по университету третий день, тоже в первое время после их знакомства порывалась шутить, но потом быстро перестала, обнаружив, что на каждую ее черную шутку Гето реагирует каменным лицом или устало закрытыми глазами. На кафедре психологии явно варили что-то запрещённое. Его дёрнули за край худи, намекая обернуться. Тело Сугуру рефлексно приняло стойку цапли перед броском, за что его наградили тихим смехом и парой вялых хлопков в ладоши. Иногда он ненавидел Секо. – Почему ты не берешь телефон? Как ты могла променять наши каждодневные жалобы на учебу и преподавателей в курилке на тишину и покой? Кажется, привычка корчить рожи и говорить с людьми плаксивым голосом передалась Сугуру воздушно-капельным путем. – Давай быстрее, – ткнула его ещё раз Секо. – У меня коллоквиум. – Помнишь, я тебе говорил, что нашел себе проблему на голову. Его зовут Сатору Годжо. Он очень шумный и вечно лезет ко мне обниматься. Мне нужно узнать, кто декан у шестьдесят четвертой группы и кое-что ему передать. Тишина. Сёко смотрит на него пристально, как на человека, который очень плох в шутках и сейчас сморозил очередную глупость. – Ты серьезно сейчас? Гето закатил глаза. Да, он не смог найти шестьдесят четвертую группу в расписании физики, ну и что? Это не делает его тупым. – Шестьдесят четвертой группы не существует. Она, определенно, была пять лет назад, но ее распустили, так как один человек умер, а остальные пятикурсники предпочли перевестись в другие университеты. Сатору, что, в очередной раз развел его? Гето, пылая праведным гневом, хотел было нестить в общежитие, делать выговор этому пидорасу, но Сёко дернула его ближе к себе и пристально посмотрела в глаза. – С зрачками вроде все нормально. Она потрогала его лоб. – Температуры тоже нет. Гето, ты устал? Может тебе пару дней полежать или сходить в медкабинет? – Нет, спасибо. Сейчас мне нужно намыливать шею одному клоуну по имени Сатору Годжо. Обойдусь. Она покачала головой и схватила его за руки, в мгновение Ока закатав рукава черной худи. Потыкала пальчиком вены. – Секо, в чем твоя проблема? Может мне ещё штаны снять, чтобы ты проверила? – Проблема не во мне, а в тебе, Сугуру. Ты говоришь о человеке, который покончил с жизнью пять лет назад, сбросившись с крыши общежития, в котором ты живёшь. В какой комнате ты, кстати, обитаешь? – В сто тринадцатой, – тихо выдохнул Гето под, словно просвечивающим его насквозь со всеми потрохами, взглядом Сёко. – Да, это его комната. Она, как мне говорили, должна быть закрыта, потому что всем, кто заселялся в нее после, было плохо и дурно. Кошмары, странные звуки, видения и все такое. Сугуру даже не заметил, как задержал дыхание, пока Сёко разбивала всю его жизнь за последние месяцы на кусочки, а Гето был вынужден тупо стоять и хлопать глазами. Вроде бы крыша встала на место, но поехал уже ты. Он как маленький ребёнок раскачивался из стороны в сторону и не мог смириться с мыслью, что все сам себе придумал, цепляя за теплые руки Секо, как утопающий за спасательный круг. У Сатору были холодные руки, мертвенные губы и стылая вода в глазах. Сатору Годжо был немного мертвым, а Сугуру даже не заметил, слишком опьянённый его личностью и впервые живым общением на постоянной основе. Живым, ха. В их комнате было вечно холодно и быстро образовывалась плесень, словно появлялась из пространства, пытаясь захватить ванную и часть кухни, сантиметр за сантиметром отвоевывая себе кафельную плитку. Сатору ни разу при нем не ел, ни с кем не разговаривал, почти никуда не выходил, пропадал днём, иногда возвращался ночью. Пазл сложился в голове Гето, собрав основные кусочки в портрете Сатору Годжо. Лучше бы пазл не складывался. Хотелось заорать на весь институт о скрытой камере и глупых людях, пытающихся его развести. – И в каких отношениях вы с ним? Ты, что, реально смог подружиться с призраком? Какие ты оккультные науки на информационных технологиях изучаешь? Гето, я не верю, что ты вдруг в конце года решил сойти с ума, даже от количества проектов и долгов. – Похоже, он мой парень. – Только ты мог так вляпаться. Понимаешь, что он от тебя до конца – твоей – жизни не отстанет. Похоже, ты все это время буквально целовался с воздухом. Ваши отношения – ксенофилия или... Сёко было очень весело. Интересно, отстраненно подумал Сугуру, если Сатору так называемый мстительный дух, то его можно натравить на человека, а то слишком много у Гето за двадцать лет жизни врагов собралось.