Нам всем нужен герой

Он сонно трёт глаза, в горле ком, да и в общем самочувствие близко к тому, что Лагунов готов встать здесь, по среди улицы, и выплюнуть все органы. В последний раз, наверное, Валера так боялся года два назад, когда снова чуть не сорвался, когда кошмары стали слишком реальными, когда рядом теперь никого не было. Но он должен. Он просто не может снова его предать. Стабильность родного города удивляла: каждый пятый фонарь либо не горел, либо моргал через раз. Деревянная дверь нужного подъезда была распахнута, не смотря на позднюю ночь, зазывая Лагунова, приглашая. Будто его ждут там, на пятом этаже, за единственным окном где ещё горит свет. Ноги идти не хотят, мозг упрямо шепчет ему вернуться домой, к родителям, сделать вид будто и не было ничего. Но нутро. Внутри аж ноет от того как это ему нужно, скребет из-за рёбер, запускает каменное сердце. И Валера упрямо идет вверх по лестнице, пролёт за пролётом, останавливаясь только перед квартирой со стёртым номером. В детстве он часто боялся, что перепутает, не узнает нужную, но сейчас видит потрепанную железную дверь, понимает, что каждую царапину на ней помнит, какие-то сам оставил, всего парочку. Когда злился сильно, обижался. Когда голод брал нечеловеческий. Лагунов падает на звонок ладонью, считает до трёх и скрывается от глазка. Если увидит - не откроет, Валера уверен. Не прощают после такого, не впускают ночью в дом, руки не пожимают. - Чего же вам не спится, придурки малолетние?! - Рычат за дверью прежде чем она открывается, резко и быстро. Парень даже если бы передумал сейчас, в последний момент, не успел бы сбежать. Корзухин выглядит потрёпанно: русые волосы отросли, забраны в неаккуратный хвост, сам исхудал сильно, скулы стягивает кожа, как будто если разрез сделать, даже мяса не будет, кость и кровь, под глазами синь уставшая, а сами они даже не сразу смотрят на него, глядят сквозь, в прошлое гиблое, в воспоминания больные. Но когда взгляд фокусируется на нём, вымахавшем выше своего вожатого, серьёзном и таком же больном, в нём столько неверия, что Лагунов физически чувствует как у него в груди нож проворачивается. Как он мог его бросить? Неверие сменяется пониманием, осознанием. Игорь губы поджимает, сглатывает тяжело, глаза щурит. Кричать будет, ударит. Валера знал, он был готов, поэтому спину выпрямляет, выдыхает спокойно и готовится. Чужое резкое движение и он жмурится, лишь бы злости этой не видеть. Но картинка рассыпается, как пазл который собрали и скотчем склеить не успели. Корзухин обнимает его. Крепко прижимает к себе, будто всё ещё не до конца верит. Его трясёт всего, парень чувствует грудью, и как дышат рвано тоже чувствует. - Дебил ты, Лагунов. - Строго ворчит Игорь, отходит на шаг и даёт ему хорошего подзатыльника, подталкивая заодно в свою квартиру. Осматривается, не следит ли никто и закрывается. Три оборота замка и цепь. Всё как и три года назад. - Чего встал? Иди на кухню. - Подбородок вскидывает горделиво, но губы в улыбке дёргаются довольной, а в глазах блестит что-то. Валера бы подумал что слёзы, но этот человек не плакал. Никогда. Даже если сам Лагунов задыхался от боли, даже если на лице сухого места не оставлял, Корзухин сидел рядом, обнимал тепло, но никогда не позволял плакать себе вместе с ним. Сильный человек. Сильнейший из тех, кого парень знал. - Здраствуйте! Я к Валерке. - Игорь пожимает руку его отцу, тепло улыбается матери и прижимает к груди самого мальчишку. Он никогда не предупреждал, когда собирался приехать его проведать. Просто сам Валера ему и письма писал и звонил, когда родители разрешали. Они жили в разных концах города, позволить себе кататься к вожатому Лагунов не мог, но связь старался поддерживать. Уверял себя, что только потому что сам Корзухин настаивает, но внутри знал: ему это нужно ещё больше. - Как ты? - Парень сжимает плечо и заглядывает в глаза, беспокоится искренне. Он Лагунову брата заменил, заслонил, перекрыл старый образ. Мальчишка опускает взгляд в пол, обнимает себя руками и головой машет. Плохо. Он очень плохо. - Снова кошмары снятся? - Кивает. Они и не прекращали. Но Валера иногда ему врёт, чтобы успокоить. - Зря Вы приехали, Игорь Саныч. - Шепчет он, а в ответ получает лёгкий, беззлобный подзатыльник. - А что я делать должен? Дома сидеть? Там скучно. - Улыбается криво. Если Лагунов врал редко, то Корзухин во лжи уже утонул. Он не хотел смотреть как мальчишка ещё и за него беспокоится. Хотя оба понимали что никто никого ни разу так обмануть и не смог. - Скоро полнолуние. Я ведь Вам и навредить могу. - Игорь уже сам ведёт его в комнату, так часто навещал, привычкой стало. Толкает мягко в лопатки, мычит согласно на предложение мамы Валериной покушать. Когда-то его родители были не особо рады такому взрослому гостю, но сейчас, глядя на их дружбу, как парень за их сыном следит, принимают с благодарностью в семью. - Я серьёзно. Не нужно было. - Уже громче говорит Лагунов, когда за ними закрывается дверь. - Я и сам могу разобраться что мне нужно делать, а что нет. - Закатывает глаза Корзухин и присаживается на одну из кроватей. Они всё никак не уберут кровать Дениса. - Ты что, сам со всем разбираться собрался? - Вообще-то да, но Валерка молчит. Парень вздыхает тяжело, трёт уставшие глаза, собирается с силами. Сказать что-то хочет. - Я нашёл как тебе помочь. Есть место куда люди кровь для больных сдают. Её там выкупить можно. - Он смотрит вперёд, не на мальчишку. Знает, что тот против. - Я уже купил. Скажи только как передать. Он тогда буквально спас Лагунова и, скорее всего, всю его семью. Никогда не просил денег, оплачивал всё сам, отмахивался, мол, хоть чем-то помогу. А мальчишке даже страшно становилось, что же тогда по его мнению настоящая помощь? В кухне Игоря всегда творилось что-то странное. Летом здесь было холодно до стука зубов, зимой жарко, хоть в майке да трусах сиди, и пахло никогда едой. Книгами, дождём, лаком для гитары, но не едой. А теперь ещё и сигаретами. Раньше Корзухин курил редко, когда подумать крепко нужно было, когда менялось что-то резко и привыкнуть необходимо и, иногда, когда в холодильнике пусто, а в желудке голодно. И курил он исключительно на улице, ненавидел вонь табачную. За три года многое изменилось, это Валера понимает, когда видит на подоконнике целых четыре пачки "Беломора", пустых из них - три. Из последней Игорь тащит зубами одну за фильтр и быстро поджигает от спички, садится прямо на этот самый подоконник и смотрит. Долго и внимательно. Ждёт. А парень, слишком трусливо, продолжает рассматривать старого знакомого и молчать. На третьей тяжке Корзухин цыкает и вздыхает. - Я бы накормил, но суп отвратный вышел. - Бросает он, спускаясь обратно на пол. Подходит вплотную, присаживается на корточки и в глаза смотрит. - Да и ты, гость, ничего к столу не притащил. Или в Ленинграде обычаи другие? - Игорь не злится, даже обидеть, честно, не пытается. Просто старается понять что у стратилата в голове. - Или, может, мной закусишь? - Усмехается и выдыхает дымом прямо в лицо. Лагунов даже не моргает. - Не смейте так говорить. - Шепчет он хмурясь. Последняя фраза иглой в сердце застряла. Валера чудовище, ну отчего так больно? - Я бы Вас и под страхом смертной казни не тронул. - Губы кусает, пальцы заламывает, лишь бы легче стало. Корзухин быстро в лице меняется, виноватым становится. И в глазах у него читаются боль и страх. - Да я ведь знаю. - Странно тянет он. Успокоить пытается, вот только от общего состояния Игоря Лагунову лишь боязнее. - Ты только не уходи. - Мужчина смотрит в пол и говорит так тихо, что услышать его - подвиг. Жаль, что парень себя героем не чувствует. Корзухин берёт его кисть аккуратно, разглядывает, думает о своём. Валера накрывает руку на своей второй, встряхивает немного. Он не хочет говорить о том, как трусливо сбежал, но и оставлять старого друга в таком состоянии он просто не может. Игорь моргает несколько раз, смотрит внимательно в глаза, докуривает в тяжку сигарету и резко встаёт. Бычок летит в открытую форточку, а он стоит спиной. - Игорь Саныч, так нужно было. - Выдавливает из себя Лагунов. Самое глупое, что можно было сказать. Конечно, они оба знали что это было нужно. Он на чужой, донорской, крови как на диете из одних яблок. А тут преданность, родство, уважение. И все в чистом виде, живое воплощение. Валера уверен, самые злопамятные бабки этого дома до сих пор Корзухину припоминают как к нему в квартиру ломился, будто обезумивший, мальчишка посреди ночи. Помнит ли он как тогда вообще добрался до дома вожатого? Нет. Ему было пятнадцать, на дворе ночь, в небе полная луна, а внутри всё кипело от голода. - Нужно. - Кивает нервно Игорь. - Но ты бы мне хоть письмо одно прислал. - Голос скрипит от эмоций, руки в кулаки сжимаются. - Один звонок перед отъездом. Разве сложно? Родители бы разрешили. - Он старательно убирает от лица выпавшие из хвоста пряди и смотрит в окно. В раннюю осень, в особо тёмную ночь. Новолуние. - Вы бы за мной поехали. - Обречённо выдыхает Лагунов и качает головой. - Конечно же поехал бы! - Рычит Корзухин оборачиваясь. От того, насколько он потерян, какой одинокий образ сейчас стоит, передёргивает. Жутко. - Ты хоть понимаешь, что я только ради тебя жить заново начал?! Преданность такая, что внутри узел голода скручивается. Они сходят с корабля одни из последних. Единственные, кто всё помнит, кто всё знает, кто смог всё пережить. Ужасной ценой. У Игоря в руках дрожащих лист, который он держит с особой осторожностью. Валерку одолевает любопытство и он глядит коротко. "Чистосердечное признание". Он с ужасом смотрит на вожатого, поверить не может. Ради этого? Ради тюрьмы детей спасать? Лагунов хватает Корзухина за руку с заявлением и тянет дальше от людей. - Вы с ума сошли? - Шипит он выдёргивая лист из чужой ладони. Рвёт на части со злостью, борется с возмущающимся парнем. - Не позволю! - Вырывается и выкидывает бумагу в ближайшую урну. - У меня на совести два трупа, Валера! - Пытается объясниться Игорь. Он напуганный, разбитый, но уверен в своих действиях. - Вы сумасшедший. - Точно сумасшедший, думает Лагунов. Он пялится поражённо несколько секунд и обнимает его. Прижимается со всей силы. - Не смейте. Не прощу. - Они столько пережили за эту смену. Сам Корзухин сделал для него так много. И так губить себе жизнь? Нет. Никогда. - Тем более. Кому я такой больной теперь нужен? - Усмехается некрасиво Игорь, но обнимает в ответ. Валерка его точно удушит, если ещё чуть сильнее сожмёт, но он потерпит. - Вы мне нужны, Игорь Саныч. - Ты хоть представляешь, как я беспокоился за тебя? - Трёт нервно виски Корзухин. Он сейчас так похож на Носатова, что Лагунова дрожь берёт. Он точно не хочет чтобы этот человек с табуретки прыгал исключительно с верёвкой. - Я не мог иначе. - Резко встаёт Валера. Смотрит прямо, уверенно. Только то, как пальцы тянут манжеты собственной рубашки, выдаёт то насколько он нервничает на самом деле. - Я не мог себя контролировать. Меня мой же голод ел. - Жёстко произносит парень. - Если бы я с Вами что-то сделал, я бы сам себя сгрыз. - Голос дрожит от одной только мысли. - Хватит. - Останавливает его Игорь, когда он делает шаг навстречу. - Перестань "выкать". - Отмахивается он и снова смотрит в окно. - Мы знаем друг-друга пять лет, ты взрослый лоб, а я не твой вожатый. Чувствую себя идиотом. - Корзухин мнёт больную шею и прикрывает глаза. Так хочется обратно, в "Буревестник", к Веронике в комнату. Чтобы она его укусила, а потом всё было бы хорошо. Потом он бы забыл что такое плохо. На плечи опускаются чужие руки и тоже начинают неуверенно мять. - Голод тебя ел? Со мной бы сделал что-нибудь, да? - Смеётся горько. - А Ленинград чем лучше? Или там люди незнакомые? Убивать можно? - Игорь отмахивается от чужих рук и разворачивается лицом к лицу. - Ты просто скажи, что не убил никого. Что я не зря изводился. И я прощу. - Валерка смотрит поражённо. В чужих глазах слёзы. Слёзы, полные горечи и боли. И даже, как будто, скорби. - Продержался. - Шепчет Лагунов еле силы находя. - Вас.. Тебя вспоминал и держался. - Челюсть дрожит. Врёт. Тогда, в свои пятнадцать, только сбежав в чужой город, сорвался. Рыдал тогда так, что стёкла дрожали. Но убивать чужого действительно легче. Корзухин вдыхает полной грудью, улыбается и кивает радостно. Поверил. Снова в объятия сгребает, на этот раз они будто даже ещё крепче. Он шмыгает носом Валере прямо в ухо и смеётся, тихо так, на громкости обычного выдоха. - Ты молодец. Ты всегда был молодец. - Шепчет Игорь, а парень лишь растерянно гладит чужую спину. Хочет отплатить за его безграничную доброту, вернуть то тепло, которое когда-то с жадностью отбирал. - Игорь, оставайтесь у нас. - Улыбается мама Валерки. - Уже так поздно, а Вам так далеко ехать. Кровать всё равно свободна. Корзухин правда пытается отказаться, ищет кучу причин уехать, и уже практически сбегает из квартиры Лагуновых, когда смотрит на мальчишку. Кого он обманывает? Даже если уйдёт сейчас, вернётся и останется. Они лежат на кроватях и упрямо смотрят прямо друг на друга, пока не засыпают. Игорь просыпается от странных звуков по среди ночи. Валера сидит на своей кровати и плачет, задыхается, потому что не хочет никого разбудить. Его трясет, он смотрит на свои руки в ужасе и, кажется, еле сдерживает себя чтобы не закричать. - Что случилось? - Вскакивает Корзухин и Лагунов дёргается от испуга. Парень выставляет перед собой руки в примиряющем жесте. Пытается успокоить. - Прости. Что произошло? - Уже мягче спрашивает Игорь, а мальчишка упрямо машет головой. Не хочет отвечать. - Снова кошмары? - Осторожно уточняет он. В ответ тишина, но вполне себе информативная. Корзухин устало выдыхает и перебирается в кровать к Лагунову. Накрывает их обоих одеялом и крепко прижимает к себе. Шепчет что-то глупое и успокаивающее, по голове гладит. И Валера впервые за несколько месяцев спокойно засыпает. На утро он сбегает на кухню пока вожатый не проснулся и обещает себе больше никогда не вспоминать об этом. Но в следующем месяце мама снова уговаривает Игоря остаться у них. На этот раз Корзухин ложится сразу в кровать Валерки. Они никогда не говорят об этом. В первый раз родители отпустили его к вожатому на пятнадцатилетие. Он ездил сюда каждые выходные, сбегал от кошмаров и просто радовался жизни. С Игорем переживать всё было проще. Он просто подставлял мальчишке плечо, учил играть в настолки, помогал подтягивать английский. Лагунов ни разу в жизни даже не думал разочаровываться в своём друге и всегда мечтал стать таким же. Они лежат на той же кровати, на которой спали каждую ночёвку на которую Валерка отпрашивался у родителей. Так уж повелось, если они ночуют у кого-то из них - то только вместе, в обнимку, и даже сейчас, когда Лагунов уже не ребёнок, а Корзухин и подавно взрослый мужчина, они не могут нарушить эту традицию. Тем более, у Игоря в квартире только одна кровать и даже матраца на случай гостей не имеется. Они меняются местами. Теперь мужчина отчаянно жмётся к чужой груди, дёргается во сне, выглядит больным, обильно потеет и что-то путанно шепчет, а Валера смотрит на него, гладит по голове и набалтывает успокаивающую чепуху. Пальцы путаются в чужих волосах и он, наконец, понимает почему вожатый мог спать до обеда после вот таких вот ночёвок. Потому что заснуть ночью невозможно, боишься, что глаза сейчас закроешь, а он начнет задыхаться в агонии собственной боли. А еще Лагунов ловит себя на мысли, что заботиться настолько сильно он хотел только об Анастасийке. Он называл Игоря вторым старшим братом, но старший в голове у парня - защитник, скала, наставник. Сейчас образ Корзухина на этом не заканчивается, сейчас самому хочется защищать, наставлять. Наверное, вырос просто. Но мужчина прижимается ближе во сне, ноги переплетает, носом в шею шумно выдыхает и у Валеры сердце в горле стучит, разорваться готово. И он чувствует, что слишком голоден. - Здравствуйте! Я к Валерке. - Улыбается Игорь поправляя сумку на плече, но чужие родители смотрят не с привычным теплом, а с большим недопониманием. - Что-то не так?- Чувствует неладное Корзухин, хмурится. В принципе, неладное он почувствовал давно. Уже месяц Валера не появлялся у него, не звонил и даже не писал. С последнего полнолуния. Парень думал, что тот просто винит себя слишком сильно, вот и приехал поговорить. Но слишком уж странная реакция у Лагуновых. - Валера разве не заезжал к тебе? - Странно улыбается мама Валеры и у Игоря сердце падает в пятки. А должен был? Пропал? Сбежал? Или просто разминулись? - Его позвали учиться в хороший закрытый лицей в Ленинграде. Он уже недели две как уехал. - Осторожно говорит она. У Корзухина внутри что-то разбивается. Не на миллионы осколков, в крошку, мелкую и острую, которая в кожу втирается жгучей болью. Но он улыбается в ответ мягко. - Точно, он звонил, говорил что позвали, просто не сказал когда уедет. Я забыл. - Не звонил, не говорил, не забыл. В действительности здесь только "не сказал". - Наверное, сразу оттуда открытку отправит. - Ещё шире улыбается Игорь и быстро бежит по лестнице вниз, чтобы не успели остановить. - Простите за беспокойство! - Успевает крикнуть он. Корзухин выбегает на улицу и дышит тяжело, воздуха не хватает, глаза горят от подступающих слёз, выравнивает дыхание, только для виду, лёгкие всё равно будто камнями заложили, и бредёт на остановку. Он просыпается только дома, где его окружают тишина и одиночество. Двадцать семь дней назад он стоял на этом же месте и слушал как надрывает голос Лагунов. - Сука! - Кричит во всё горло. Больно. Он потерял друга. Его бросили. Он ведь для Валерки готов на всё. Для него ведь сам Валерка всё. Больно. - Сука. - Шипит во сне Игорь, а в ответ его крепче сжимают в объятиях, смотрят как солнце встаёт за окном и обещают больше не уезжать.