to dance

— Джек Уолтен, правильно? Распишитесь здесь, и разойдемся как в море корабли. Мужчина растерянно потирает переносицу и усталым взглядом обводит строчки документа, который ему подсовывал гражданин с подтяжками и засаленным на локтях пиджаком. В глазах его читалось, насколько ему осточертели эти подписи и документы, но тем не менее, он вытаскивает из нагрудного кармана пиджака ручку с золотым крючком колпачка, чтобы расписаться на протянутой бумажке. Подпись его была витиеватой, с вензелями и петлями, похожими на кудри обладателя, что бурно вились во всех возможных направлениях. После этого акта легального соглашения бумажку бережно сворачивают и козырьком прощаются, забираясь в грузовик с эмблемой новоиспеченной компании — Банни Смайлз Инкорпорейтед, сестринского отделения Сайберфан Тек. Грузовик уезжает в закат, пыхтя выхлопной трубой, и ветер относит выхлопы прямо в лицо престарелому предпринимателю. Точнее, нет, не престарелому — тот является мужчиной прямо-таки в расцвете сил. Только в последнее время их все больше не хватает, не то, что на дела компании, но и на себя в том числе. Солнце садится. Джек еще некоторое время смотрит на грузовик, что становился все меньшей и меньшей точкой на горизонте, а потом зашел внутрь здания, что располагалось неподалеку. Одноэтажная постройка, которая из заброшенного домика превратится вскоре в первую в мире закусочную Бургеров Бона. Внутри было запустение и паутина, на полу валялась известь с потолка, а также ленточки и конфетти — когда они впервые вошли сюда, Феликс, будучи совсем дурачком без мозгов, выстрелил хлопушкой прямо ему в лицо, чтобы развеселить старого друга. Сейчас он сидел за пластиковым низким столиком из Уолмарта за пять долларов, и многозначительно смотрел в бутылку. Всего бокалов было три — один винный полупустой, принадлежащий Феликсу, второй тоже винный, но разбитый по неосторожности вышеупомянутого, и третий для мартини, куда также была налита жидкость цвета янтаря или светлого ореха. Они поменялись местами: Крэнкен энергично встал и подошел к проигрывателю для пластинок, расположенном на треногой табуретке, а Уолтен сел за столик, движением запястья помешивая жидкость в бокале. Однако, он делал это осторожно, чтобы не пролить виски на белый стол без единого пятнышка. У него было чувство, будто эта чистота продлится недолго. — Ну что, дружище? Тот старик оставил тебя в покое? — Мгм. — звучит измученный голос из-за стола, после чего мужчина грациозно отпивает из бокала и слегка морщится. Второму это не мешает широко улыбнуться и вытащить из-под проигрывателя пачку с пластинкой, а потом достать сам диск из картонной упаковки. — Тогда это повод отпраздновать! Ну же, вставай, пора размять косточки! Мужчина промолчал, смотря на то, как его жизнерадостный друг ставит пластинку под иглу проигрывателя. Звучит какая-то веселая джазовая композиция, под которую Феликс начинает слегка покачиваться. Было видно, что он уже слегка под шефе, вот и балуется сколько душе угодно. Джек не мешает ему, лишь потягивая янтарную жидкость, которой становилось все меньше и меньше в бокале, пока она не закончилась вовсе. Композиция заканчивается быстрее, чем оба замечают, и начинается другая. Крэнкен вдруг останавливается и подходит ближе к сидящему за столом измученному Джеку, кладет ладонь на плечо, наклоняется чтобы заглянуть в лицо. —Что же ты, Уолтен? Что ты такой невеселый? Мужчина выглядит виновато. Он отворачивается в сторону и хмурит густые брови. Он чувствует ответственность за это место — за них, за их будущую компанию, которую придется строить из ничего, и за их клиентов, которых пока еще нет, но непременно будут. Казалось, что это слишком большой груз, чтобы нести его, пусть и не в полном одиночестве. — Я.. эх. Просто не в духе. Извини. Феликс качает головой и тянет его за плечо, заставляя встать на ноги, а потом берет его за обе руки, слегка теплые и шершавые, но приятные. Он улыбается, смотря на лицо Джека, что не может ответить тем же. — Не извиняйся. Потанцуй со мной? Музыка журчала спокойно и неторопливо, позволяя этим двоим войти в какую-то особенную, уютную атмосферу. Только они вдвоем в этом темном, освещенном лишь светом снаружи, помещении, и никого больше. Джек чувствовал себя слегка неловко, но Крэнкен не обращал на это внимания, начиная снова слегка покачиваться в ритм музыки. Уолтен не сопротивлялся, и позволил тому держать себя за руки. Постепенно они сближались, и вот, они уже соприкасались грудью, в обьятиях друг друга. Скорее Феликс обнимал того — руки его лежали на чужой спине и слегка поглаживали, шепча на ухо теплые слова, наподобие того, что все будет хорошо, и что они справятся вместе. И с этими словами, Джек действительно мог поверить в то, что тот говорит. С трудом, неуверенно и робко, и все-таки поверить. Они вместе затеяли это дело, и вместе разберутся. Музыка уже давно закончилась, и оставалось лишь тихое шуршание пластинки, но они все стояли вместе, неразделимые и счастливые, каждый по-своему.