Сердце бьётся ровно, мерно.
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.
А. Ахматова
Все было как во сне. ...задета верхушка лёгкого... ...быстрее! быстрее!.. В кошмарном сне. …больше крови!.. …адреналин, живо!.. И злодей в нём — ты. Когда я очнулся, то не помнил ничего, кроме желтых равнодушных глаз и фразы: «Прости, Олег, но правила есть правила». Первый удар ты нанес мне, как только поместил в ту ужасную клетку. Как животное, которое вели на убой (что, впрочем, оказалось недалеко от правды). Я ничего не сказал. Мне нечего было сказать. Только один вопрос крутился в голове: «За что, Сереж? За что?..» В тот момент я понял, что люди имеют в виду когда говорят: внутри все оборвалось. Оборвалось. Безвозвратно. Я думал, что эта адская игра обойдет меня стороной. Наивно надеялся, что у тебя получится меня сберечь. Но в тайне уже знал: не обойдет. Чувствовал: не сбережешь. Принял, что даже не попытаешься. Вокруг продолжали отрываться головы со стеклянными, полными ужаса глазами, падать безжизненные тела, литься реками кровь. Запах соли, железа, страха и смерти удушающим облаком заполнил всю камеру. А я стоял и смотрел, ожидая, когда придет моя очередь. Она пришла. Но я все равно не был готов. Я встретился с человеком, которого никогда не знал. Передо мной стоял маньяк. Убийца. Поехавший псих, для которого уже не существовало ничего, кроме игры, а грань между реальностью и больными фантазиями оказалась давно стерта. Не мне тебя судить. Но я тебя знал совсем другим… Я испытал неимоверное облегчение, когда дурацкий ошейник не сработал. Я вздохнул и успел ещё раз подумать: «А может все-таки…» Но судьба подготовила для меня более интересный сюрприз. Возведённый пистолет. Дуло, направленное прямо в грудь. На твоих губах — убийственно спокойная улыбка, в глазах — пламенное безумство и кроваво-опьяняющая жажда мести. Были тысячи случаев, когда я мог погибнуть. Поймать шальную пулю в одной из перестрелок, утонуть в каком-нибудь болоте или сдохнуть от жажды в пустыне. Но не мог даже представить, что моя жизнь будет находиться буквально в твоих руках. Пять пуль. «Нет…» Пять кусочков горячего свинца практически одновременно впились в тело, расплавив мою кожу и внутренности. «Ты не сделаешь этого…» Я падал, уже захлебываясь в собственной горячей крови. «Серёжа…» А я все надеялся. «Прости, Олег, но правила есть правила». Трогательная преданность следовать каким-то правилам, зная, что ты постоянно их нарушал. А руки-то дрожали… Неужели тебе было страшно? Или, может быть, даже жаль? Не хотелось этого делать? Что ж, я был бы рад это слышать. Да только поздно. Что с тобой стало — для меня загадка, разгадать которую мне не по силам, по крайне мере в одиночку. Но я знаю одно: того Разумовского больше нет. И мне жаль. Вероятно, сейчас ты празднуешь победу своего гения, веселишься где-то у себя во дворце. А я лежу на больничной койке не в силах даже дышать самостоятельно, вынужденный прокручивать этот момент снова и снова, пока в глазах не потемнеет окончательно. Лежу, разъедаемый болью, отчаянием и волчьим одиночеством. Что за черт?! Твою мать, неужели это случилось взаправду?! Так хочется выдернуть из себя все эти трубки, как в дешевых фильмах, убежать куда подальше и поколотить все, что под руку попадется. Потому что я зол. Сереж, я страшно зол и разочарован! Блять, да я до сих пор не понимаю, как такое вообще могло произойти?! Но не могу, иначе я правда сдохну. Как ты и хотел, да? Знал бы ты, как сжигают меня ярость, гнев и бешенство. Сжигают, накатывая волнами и затмевая мысли о чëм-либо ещё. Испепеляют, оставляя на месте сердца жуткую черную дыру. Почти как от тех пуль, только больше. Хотя какая теперь разница… Как легко у тебя это получилось. Забыть всё. Заставить меня умирать снаружи и внутри. Хладнокровно спустить курок. Хотел бы и я так же забыть. Легко и без тени сомнения. Но рана слишком глубока. Ты постарался на славу. Выполнил свою задачу на 100%, как и всегда, потому что не умеешь иначе. Надеюсь, ты получил, что хотел. А теперь уходи. И пусть ты не слышишь меня, но я прошу. Уходи. Я не хочу тебя больше видеть, когда закрываю глаза. Не хочу думать о тебе или о том, кто был вместо тебя, когда пытаюсь заснуть. Не хочу вспоминать эти безумные янтарные глаза и содрогаться при одном воспоминании о них. Уходи. Не делай мне снова больно. Единственное, в чем мне не повезло, так это в том, что я люблю тебя. Настолько, что даже возненавидеть, наверное, не смогу. Хотя и простить тебя я вряд ли сумею. От этого ещё больнее отзываются только начавшие затягиваться шрамы. Это было как во сне. …у нас остановка сердца… Кошмарном сне. …разряд!.. И злодей в нём — ты. …ещё!.. Прощай.