-Ебать, я красивый! -Литературно выражайся.

«У каждого есть свой человек, ты тоже его найдёшь однажды» — втирали Сынмину с самого детства. «Вот увидишь, слова, что выгравированы у тебя на запястье, однажды ты услышишь в реальности» — раз за разом передавая эту фразу схожими словами, говорили окружающие. «Этот момент для тебя станет волшебным» — смешно. Сынмину двадцать пять, а «родственная душа» так и не нашлась. А Ким Сынмин работал с большим количеством людей, очень большим. Сначала отучился в школе, которую посещало более полутора тысяч учеников, затем в консерватории, развивая свои вокальные навыки и прокачивая игру на фортепиано, потом стажировался в Японии два года, и сейчас, чуть больше года он обкатывает, а точнее, обпевает сцены сеульских театров и филармоний, пролвигаясь как сольный вокалист. У него был опыт работы в дуэте, в хоре, с подтанцовкой, но обещанный соулмейт так и не произнёс заветных слов, которые с таким трепетом Сынмин раньше хотел услышать. Но время не ждёт, и Ким уже плевать хотел на ту долбанную фразу, что покоится на правой руке, прожигая её взглядом каждый раз, когда видит. Да и сами словечки были явным показателем уровня ума родственной души Кима. «Ебать, я красивый» — отличная фраза, просто прекрасная! Да ещё и сразу даёт понять, что соулмейт у Кима с подвохом. Тем, что между ног болтается. И хоть Сынмин к ЛГБТ+ сообществу никаких отрицательных эмоций не испытывал, то, что человек всей его жизни — парень, как и он сам, — первоначально вызывало у парня лишь тупую злобу и немой вопрос: «Почему именно я такой везунчик?!». И ладно бы с тем, парень, окей, но матерные слова совсем огорчали образованного Сынмина, который в свободное время с упоением читал мировую классику. Да и вообще, маты — это плохо, но позже, повзрослел, Киму на это стало поебать. Тяжким бременем эта надпись стала в средней школе, когда одноклассники её увидели. «Посмотрите, у этого додика даже соулмейт — парень! Хахахаха! Пидор! А ты сосешь хорошо? Мне не для себя, для друга спрашиваю! " — как известно подростки — самые жестокие обидчики, и всю их жестокость Ким Сынмин испытал на себе. Он был тихим, спокойным парнем, который до потери сознания любил музыку. Возможно, из-за этого в классе с ним никто и не общался особо, но ебаная фраза соулмейта подливала масла в огонь. После пары таких нападок, Сынмин стал носить рубашки и водолазки с максимально длинными рукавами, а в жаркое время прикрывал её часами, браслетами или простым напульсником. Во время учёбы в консерватории он также скрывал свою фразу, желая, чтобы хотя бы тут учёба не превратилась в попытку достать его, довести. Но там всем, как выяснилось спустя полгода после поступления, максимально поебать на это, что Сынмина несказанно радовало. И пусть особой уверенности в себе ему не прибавилось, но хотя бы париться в длинных рукавах не приходилось. Как-то, пока он сидел в одном из уличных кафе, рассматривая открытые для подачи заявки агентства, к нему подошёл мужчина средних лет с довольно опрятной внешностью: чёрные волосы один к одному плотно прилизаны к голове, тёмные глаза, что выхватывали из общей картины все мелкие детали, и широкий нос. Остальное Сынмин не успел рассмотреть, ведь мужчина заговорил: -Добрый день, молодой человек! Простите мою любопытность, я увидел, что Вы ищете агентство. Хотите сольно выступать? -Именно, — ответил Ким, думая, есть ли вообще смысл продолжать диалог. -Отлично! Я присяду? — кивком указал на соседний стул. -Конечно. В ходе разговора выяснилось, что этот мужчина — менеджер из агентства «*** Ent», даже визитку выдал, и Сынмин действительно обрадовался, что не прервал этот диалог ещё в начале, ведь эта компания была одной из тех, которые были в списке возможных у Кима. Так что, недолго думая, он согласился, и вот уже едет на очередное мероприятие. Сегодня пара его песен была в списке номеров концерта, проходившего на уличной сцене. Вообще, это и не концерт был, а фестиваль музыки, где ежегодно выступали различные танцоры и певцы, участники различных студий и агентств. Мероприятие спонсировалось не только из казенного бюджета города, но и посредством помощи спонсоров, поэтому артисты, приглашаемые на это выступление, отбирались самые лучшие. Причём большинство из них — молодёжь, только развивающиеся, но уже подающие огромные надежды таланты. И Ким Сынмин был в их числе. Фестиваль организовывался в городском парке, а, следовательно, зрителям места больше, артистам — меньше. Личных гримерок не было, приходилось ютиться сразу с двумя, а кому — то и с тремя собратьями по несчастью. Сынмину же, по волшебству, придётся делить гримерку лишь с неким Хваном Хенджином. Хотя, почему с неким? Сынмин о нем слышал. Молодой танцор, с первого же движения завлекающий глаз зрителя, манящий, пластичный, невероятно грациозный. Интереса ради, Ким даже посмотрел вчера вечером пару его выступлений, ведь знал, что выступление этого парня есть в списке номеров. Да и стоит сказать, что вообще, его танцевальный номер шёл предпоследним, сразу после выступления Сынмина, и завершал фестиваль какой-то детский ансамбль. Тогда ещё Ким не знал, что возможность увидеть Хенджина у него будет не только на сцене. Поэтому танцевальные номера, залитые Хваном на YouTube, Сынмин смотрел, чтобы убедиться, не врут ли слухи о нем. И нет, не врали — отточенные движения поражали зрительные рецепторы, а его чувство музыки, выливавшееся в движение, заставляло думать, что этот юноша — сам музыка, мелодия, сотканная из движений. И внешность парня просто кричала о том, что он создан для танцев — идеальное симметричное лицо, пухлые розовые губы, тёмная как горький шоколад радужка глаз, под одним из которых ютилась родинка. Молодой мужчина был весьма привлекателен. Даже очень. И разница между Кимом и Хваном была примерно полгода, ведь у Хенджина день рождения был в марте, по информации из интернета, а у Сынмина в сентябре. У Кима даже появилась задача, которую он должен был реализовать во время фестиваля — вживую увидеть Хвана Хенджина. Одиноко по приезде она отпала, ведь ему сообщили о проблеме с гримерками и предупредили о соседе. В самой гримерной было неплохо — но узко: один длинный стол у стены и такое же длинное зеркало над ним, к столу прикатаны два кресла на колёсиках, в углу вешалка для пиджаков и ветровок, которая сейчас пустовала — лето все-таки. Да и, как выяснил зашедший Ким, пустовала не только вешалка, но и вся гримерка — Хван ещё не подошёл, что было весьма странно, ведь до фестиваля всего полчаса, нужно успеть проверить музыку для своего выступления, подготовиться. -Да и ладно, мне же спокойнее, — вполголоса проговорил парень и занял одно из кресел. Вскоре подошли менеджер и визажист, которого как раз уходил встречать менеджер — кстати, именно тот, что когда-то пригласил Сынмина в компанию. Быстро управившись с выравниванием тона лица, визажист — милая девушка, тоже работающая в их компании — подвела глаза чёрной подводкой и накрасила губы «стеклянным» блеском — иного прилагательного, максимально точно описавшего бы этот блеск, Сынмин не находил. Закончив с макияжем и причёской, девушка уточнила, все ли устраивает господина певца? А придраться Киму было не к чему — макияж максимально лёгкий и едва заметен, а русые волосы прекрасно уложены, чёлка милыми прядями спадает на глаза, но не закрывает обзор. Сынмин поблагодарил её и отпустил. Поболтав с менеджером, выяснил, что в толпе зрителей у того сегодня пришла жена с маленьким сыном, поэтому он время от времени будет ходить к ним, пока идёт фестиваль. Сынмина это ни капли не расстроило — можно спокойно репетировать, разогревать связки, да и вообще наслаждаться одиночеством. Которое становилось все более вероятным, ведь до начала — 7 минут, менеджер уже убежал, а соседа по гримерке все ещё нет. Хотя, Сынмин из-за этого не расстраивался. Номер есть, значит и артист явится. Ким приступил к распевке.

***

Две трети фестиваля прошли. Ещё номеров пять — и уже Сынмин будет стоять на сцене. Менеджер часто заходил к Сынмину, интересуясь о самочувствии и настроении. Мистический Хван Хенджин все так же не появился. Недолго думая о том, где его черти носят, Ким решил сгонять до ближайшей палатки с напитками. Время ещё есть, он успеет. Народу и в самом деле пришло немало. Выловив взглядом из толпы тёмную макушку менеджера, помахал ему рукой. На сцене танцевал дуэт — парень и девушка отточенными, полными чувств движениями двигались под бешеный ритм танго. Страсть, огонь, желание — если бы Сынмина попросили описать увиденное тремя словами, он бы назвал именно их. Отрываться от танца не хотелось — что-то очень манящее и притягательное в нем было. «Неплохо было бы станцевать танго с кем-то. Кто-то. Родственная душа?..» — мысли о соулмейте пришли неожиданно и не к месту, поэтому Ким тряхнул головой как бы прогоняя их, и пошёл за водой. Уже подходя к своей гримерке, он услышал возню за дверью. И это был не менеджер, ведь Сынмин по дороге обратно видел, что менеджер все ещё в гуще толпы. Воры? Но что им нужно? Да и как они проникли к гримеркам? Решившись зайти, ведь все-таки, через два номера Киму выходить на сцену, он открыл дверь. В гримерке, у второго кресла, стоял высокий парень с длинными блондинистыми волосами, часть из которых была собрана в хвостик, а оставшиеся на затылке прядки болтались просто так. Он стоял лицом к зеркалу, спиной к Киму, поэтому Сынмин мог рассмотреть его лицо лишь через зеркало. Яркая синяя подводка обрамляла глаза с тёмными зрачками. Родинка под глазом. Губы синие, в цвет подводки. И снежно-белый костюм — брюки и свободная рубашка — который так прекрасно подчёркиваю его фигуру. Хван Хенджин. Сынмину показалось, что он - принц, вылезший из сказки Диснея. Настолько уж он был красив. Застыв в дверном проёме, он смотрел на прекрасное тело танцора, накачанные бедра и икры, которые не скрывали даже брюки. На ногах — чёрные джазовки, уже походу наканифоленные, ибо Сынмин в углу под вешалкой заметил разводы этого порошка. Никак не реагируя на вошедшего, которого Хенджин увидел сразу же в отражении, танцор продолжал разглядывать свой макияж на предметы неточностей. И не найдя как-таковых, улыбнулся. -Ебать, я красивый, — сказано вслух. -Литературно выражайся, — ответил Сынмин, проходя к своему креслу. Секунда осознания, парни одновременно хватаются за свои запястья, видят одну из сказанных сейчас фраз и поворачиваются друг к другу. -Ахуеть. -Пиздец. -А кто говорил мне «литературно выражаться», а сам сейчас матерится, как сапожник? — ухмылка Хвана расшатывала итак нестойкие нервы Кима. -Завали ебало, пока оно целое, — вырвалось у Сынмина. -Черт, прости, не хотел задеть, сам ещё перевариваю информацию, поэтому не контролирую, что говорю, — Хенджин протянул руку. — Я Хван Хенджин. А ты, кажется мой соулмейт. С самого детства Хвана забавляла фраза, которую скажет ему его родственная душа при встрече. «Литературно выражайся». Ну и что это? Он обматерит его, а тот просто посоветует больше книжек почитать? Или ударение неправильно поставит? А может, вместо «их» скажет «ихний»? Хенджин не знал, что скажет он, но соулмейт ему, по-видимому, ответит именно так. Но ни в школе, ни в университете, ни даже во время работы, ещё ни разу ему никто так не отвечал. На каждом концерте Хенджин в душе надеется, что здесь, да-да, именно тут, сегодня, он встретит своего человека. Но раз за разом мечты разбивались, как волны о скалу. Хенджину сейчас двадцать шесть, и его пригласили на летний фестиваль. «Почему бы и нет?» — думал Хван, соглашаясь. Все же лето, погода прекрасная, да и иных мероприятий в ближайшее время нет. А сидеть целый день в студии, отрабатывая настолько отточенные движения, что уже во сне их видит, танцору не хотелось. Поэтому и согласился поучаствовать. Когда получил список номеров за день до фестиваля, увидел, что его номер практически последний, в конце мероприятия. Так даже лучше. Поедет на место не так рано, успеет прогнать номер где-нибудь за сценой, и поразит всех. Прямо перед его номером в списке стояло песенное выступление Кима Сынмина, которого Хван и в жизни ни разу не видел, лишь по телевизору на федеральном канале разок. Да и до него танцору не было особо никакого дела, ведь упор он делал на хореографию, пускай и обладал вокальными данными с рождения. Вот уж наградила матушка-природа: внешность подстать модели Gucci, голос, пластика и грация тела — и Хенджин использовал эти дары как надо. Ушёл в творческую профессию, отдавая всего себя танцам. И его это устраивало. Временами он задумывался о возможной семье, с тоской поглядывая на надпись, украшающую левое запястье. Он представлял, как романтично столкнётся с умной, начитанной девушкой, которая скажет ему заветные слова. И каково же было его удивление, когда он услышал эту фразу от парня, стоящего напротив него в гримерке. -Я Хван Хенджин. А ты, кажется, мой соулмейт. -Ким Сынмин, — ответил на рукопожатие. -Я тебя давно ищу, и вот ты тут, передо мной. Расскажи о себе, пожалуйста! — Хенджину действительно хотелось узнать об этом парне все, ведь в его планах уже выстроилась долгая и романтичная жизнь в паре с этим милым певцом. -Давай потом. Мне сейчас выступать идти, — и в самом деле, Хенджин не заметил, что Сынмин ещё не готов. Ким сменил свои джинсы на бархатные бермуды бежевого цвета, надел белые гольфы и обул чёрные лакированный туфли. В быстром темпе сменил футболку на белую с рукавами до локтя, и поверх неё нацепил жилет в ромбик. «Младшеклашка» — хмыкнув, оценил себя Сынмин. Уже хотел было выйти из гримерки, как Хван схватил его за левую руку, высматривая что-то на ней. -Если ищешь надпись, то у меня на правой, — певец выудил из плена цепких пальцев Хенджина одну руку, и протянул вторую. Склонившись, Хван зачарованно посмотрел на слова, татуировкой вбитые на запястье, убеждаясь, что все произошедшее — не ложь, он лёгким поцелуем касается запястья. Легонько облизнул, как бы пробуя на вкус. Ничего. Лишь запах миндального крема для рук. Но и он уже кажется родным. Оставив на руке второй поцелуй, он с трепетом её выпустил. -Удачи! Певец, кивнув, ушёл покорять сцену. Хенджин, как только остался один, чуть ли не треснулся головой об потолок — настолько ему хотелось подпрыгнуть и лететь, движимый переполняющими его чувствами. Так радостно было. И вот он вроде не мальчишка, а молодой мужчина, которому уже через пару лет в армию идти, а все равно сердце зашлось в радости, будто забрал самую вкусную конфету. А может, так и есть. Миловидный певец, сдержанный, но искренне удивлённый, стоял перед ним минутой ранее. А сейчас отправился выступать. Хван пулей стартанул из гримерки — свой номер он уже пару раз прогнал, а на выступление его истинного хотелось посмотреть вживую. К концу фестиваля толпа только увеличилась, поэтому Хенджин, пристроившись где-то сбоку от сцены, настолько близко, насколько смог пройти, смотрел на выходящего Сынмина. Стойка с его микрофоном находилась у самого края сцены, посередине, поэтому ему было хорошо видно всю публику. Толпа стихла, и Ким запел: Where you going? It's hard to keep up You're moving so fast, leaving me behind Give me an hour, that's all I need It's now or never, I'm running out of time The seconds are relentless, I'm helpless as they keep flying by Stuck here in the desert, I feel like I'm in an hourglass Maybe I can stay and be comfortable living in the past But I don't wanna be alone so can you take me to you now Too fast, I try to follow but I'm losing hope We used to walk together down this winding road But you're so far ahead, it seems impossible to catch up And now I'm walking on my way, all alone, I'm feeling so cold Not getting anywhere, I feel like I'm in slow mode Used to be a winner, everything was all black and white Now I'm bottom of the pile, a dusty photo I'm afraid I'm gonna be left stranded by myself All the foolish dreams I had inside of me are broken Everything I wanted in the distance out of reach Am I the only one that's gon' stay here forgotten, ayy So many thoughts are inside of my head I'm always drying these tears on my face How could I ever get used to the fact that The songs and the lyrics, they all sound the same «Come on, I know you can do it», I have to repeat it again and again, yeah I wanna look in the mirror, telling myself that I did a good job, ayy Everyone gonna be watching, I gotta show 'em all of me But I've been insecure lately, 'cause I don't know what they want from me, ayy Feeling so nervous, I wanna go forward but everyone else overtaking me Blocking my vision, my body is shaking, I don't know if I can keep up, yeah, yeah Too fast, I try to follow but I'm losing hope We used to walk together down this winding road But you're so far ahead, it seems impossible to catch up And now I'm walking on my way, all alone, I'm feeling so cold Not getting anywhere, I feel like I'm in slow mode Used to be a winner, everything was all black and white Now I'm bottom of the pile, a dusty photo I'm afraid I'm gonna be left stranded by myself All the foolish dreams I had inside of me are broken Everything I wanted in the distance out of reach Am I the only one that's gon' stay here forgotten, ayy. Знания английского у Хвана хватило, чтобы понять перевод песни — одиночество, разбитые мечты, разочарование собой. Твёрдо решив, что после концерта станет для Сынмина спасителем, тем, кого он так давно ждёт, сейчас Хенджин направился к кулисам, ведь у Сынмина начиналась вторая песня, а выступление Хенджина — сразу после нее. Сынмин допевал песню о космосе, астронавтах, звездах, поклонился и пошёл за кулисы. -Сынмини, это было невероятно! У тебя прекрасный голос! А песни так и пробирают до глубины души, — радовался менеджер, ожидавший там. -Спасибо, — певец улыбнулся и повернулся на Хенджина, который готовился к выходу. Проходя к самому краю кулис, туда, где часть его тела уже будет видна зрителям он коснулся плеча Сынмина, и, приблизив губы к его уху, прошептал: «Смотри на меня, смотри. Увидь мой танец. Я посвящаю его тебе». Заиграла музыка, и Хенджин стал продвигаться в центр сцены, на обозрение зрителей. Сынмин остался наблюдать из-за кулис. Танец, что Хенджин показывал публике, но дарил лишь певцу, в самом деле был прекрасен. Хван напоминал лебедя — белый, изящный. Выверенные чёткие движения, правильный ритм, отличная растяжка, грациозность — Хенджин не просто танцевал, он пропускал через себя мелодию. Музыка закончилась, и толпа взорвалась овациями, настолько сильными, что казалось, вот-вот уши заложит. Сынмину так не хлопали, хотя и он получил отличные аплодисменты. Но Хенджина через них одарили восторгом от номера, как бы делясь с самим танцором впечатлениями. Ещё раз поклонившись, он направился за кулисы, прямо к своему человеку. Вместо него сцену уже занимал детский ансамбль. -Ну что, как тебе моё выступление? — улыбаясь, спросил Хван, как только оказался за кулисами. Сынмин ничего не ответил. Обхватил руками скулы Хенджина, и, придвинув его лицо к своему, прижался к губам. Его совершенно не волновало то, что синева помады останется и на его устах, он хотел лишь поцеловать танцора. Сынмин целовался неуклюже, неловко, вернее — почти не целовал, а лишь прижался губами своими к губам его, зато искренне. Но в это касание, что растянулось дольше, чем в одну секунду, он вложил все те эмоции, что сейчас рвали его душу. Возможно, выступление Хвана прорвало в нем плотину, сдерживающую чувства, но сейчас ему хотелось ощутить близость тела родственной души, истинного партнёра. Как будто поняв его мысли, Хван притянул Сынмина за талию, прижимая к себе, и перехватывая инициативу в поцелуе. Легонько прикусил нижнюю губу, сразу зализав языком, понянул зубами верхнюю. Надавил большими пальцами на челюсть, заставляя Сынмина приоткрыть рот, проникая в него языком. Провел по ряду верхних зубов, пересчитывая их, а затем также с нижними. Попытался было вовлечь в игру язык Сынмина, но его хозяину не доставало опыта, поэтому поцелуй пришлось разорвать. -А давай куда-нибудь уйдём отсюда? — нагло заявил Хван, и Сынмин сразу же согласился. — Моя машина у дальних ворот парка. -Я попрошу менеджера забрать наши вещи, — Сынмин отправил смс-ку, и парни, держась за руки, побежали к выходу. На следующее утро все газеты и новостные сайты пестрели заголовком: «Танцор Хван Хенджин и певец Ким Сынмин нашли друг друга».