Альтернатива

— Что, Хигучи, тебя снова отвергли? Тебе не надоело? — этот голос Хигучи сейчас хотела услышать меньше всего. Мурлыкающий, расслабленный, самодовольный. Прямо над самым ухом, слишком близко, так что она чувствует запах его одеколона. Чуя Накахара пахнет бергамотом и чем-то ещё, ещё сладким, фруктовым… Хигучи, ты просто расстроена, а когда ты расстроена, тебе хочется есть. Желательно в одиночестве, а не в компании насмешливых красавчиков. — При всём уважении, господин Накахара, — она поворачивается и отступает на шаг, чтобы увеличить дистанцию и избавить себя от этого запаха. — Не понимаю, о чём это вы. — Да неужели, — Чуя улыбается. — А мне говорили, что ты сообразительная. Хигучи забывается и фыркает. Чуя сотрёт её в порошок, не сходя с места, но сейчас ей плевать. Она устала. Чуя берёт её за подбородок, заставляя поднять голову, заглядывает в глаза. — Ты безнадёжна. — Ну и что? — шёпотом огрызается Хигучи. — Оставьте меня в покое, пожалуйста. Я просто делаю свою свою работу. — Принимать работу настолько близко к сердцу вредно для здоровья. Он всё ещё улыбается, но смотрит серьёзно. Словно его на самом деле заботит, что происходит с Хигучи. Она отводит взгляд и ничего не отвечает. — Поверь мне, милая, я знаю, о чём говорю. Твоя беда в том, что ты не рассматриваешь альтернативы. Твёрдый палец упирается в подбородок снизу и надавливает, заставляя приоткрыть рот. Хигучи перехватывает чужое запястье. — Нет никаких альтернатив, господин Накахара, — голос её дрожит. — Мне нужно идти. — Куда ты пойдёшь в таком состоянии, милая? Дай угадаю — забьёшься в уголок, обнимешь подушку и прорыдаешь полночи? Или ты предпочитаешь напиться? Он наклоняется ниже, пряди волос щекочут её щёку. Бергамот и апельсин, думает Хигучи, он пахнет апельсином. Акутагава не пахнет ничем, кроме крови жертв, он словно холодный бесплотный призрак, приходящий из тени. Сама Смерть. Комок в горле мешает ей собраться и оттолкнуть Накахару. Она сжимает его запястье — удивительно тонкое, но такое тёплое там, где заканчивается перчатка. — А у вас есть какие-то другие предложения? — Возможно, — горячее дыхание ласкает кожу. Чуя Накахара какой угодно, только не бесплотный. Огонь внутри него такой яркий, такой живой, такой… Дура. — Позволь мне позаботиться о тебе, Хигучи. Вывернуть, выкрутить эту чужую цепкую руку, отбросить от себя, упереться в грудь и толкнуть — Хигучи абсолютно точно знает, что должна сделать, но медлит всего секунду. Секунды достаточно. Губы Чуи нежные и настойчивые одновременно. От неожиданности Хигучи замирает на месте, словно испуганный зверёк. Она не отвечает на поцелуй, но и не отвергает его и не сопротивляется, когда Чуя обнимает её за талию и притягивает к себе. Сердце Хигучи бешено колотится. Язык Чуи медленно обводит её нижнюю губу от уголка к уголку, и она приоткрывает рот, позволяя ему больше. Она чувствует себя слабой. Она чувствует себя предательницей. Она в отчаянии — от того, как это хорошо и как неправильно. Дура. Ей больше не хочется плакать. Пальцы Чуи пробираются к её затылку, вытаскивают шпильку — волосы рассыпаются, и голова становится пустой и лёгкой. Хигучи разрывает поцелуй — Чуя больше её не удерживает. — Лучше? — Нет! — огрызается она, прижимая ладони к горящим щекам. Чуя смеётся и сдвигает шляпу на лоб, затеняя глаза. — Зато теперь тебе есть о чём подумать. Хи-гу-чи.