Бумажные птицы

Солнечный луч широкой полосой очерчивал пространство кабинета академии, подсвечивая частички пыли. Окна были открыты, но воздух оставался практически неподвижным. С внутреннего двора доносились детский смех и жаркий аромат липового цветения. Упершись руками в подоконник, Киба, щурясь, смотрел на Акамару, который выглядел вполне счастливым, несмотря на жаркий день и настойчивое внимание юных шиноби, облепивших его со всех сторон. Киба был доволен, ведь внимание маленьких детей к большой собаке — отдельная радость для ее хозяина. Киба понимал, что такое общение пойдет на пользу всем, особенно Акамару, которому, кроме каждодневных тренировок, совместных миссий с хозяином и постоянного риска для них обоих, было необходимо жить обыкновенной собачьей жизнью хотя бы иногда, как и самому Кибе. Киба чихнул, от сладкого запаха цветения и обожжённой солнцем травы неприятно свербило в носу. Инузука фыркнул и отвернулся от окна, в привычном жесте сложив руки на груди. Канкуро сидел за учительским столом перед письменными работами учеников. Он отвлекся, проведя рукой по волосам, и снова взялся за очередную задачу. С тех пор, как он оказался здесь впервые, многое изменилось. Киба знал, что ему по-прежнему сложно любить детей, однако было глупо отрицать, что замещающий учитель производил впечатление на своих подопечных и достаточно хорошо справлялся со своей работой. Вряд ли кто-то из детей подозревал, что куклы шиноби из Песка впитали в себя крови больше, чем дубовые бочки — вина. В конце концов, он отлично владел концентрацией чакры и мог научить этому других, кроме того, в решении тактических и позиционных задач он отличался неплохой находчивостью. Киба подошёл к столу и заглянул в лист перед Канкуро. От листа бумаги пахло девчонкой. Он развернул его пальцем на столе так, чтобы можно было почесть написанное. Канкуро откинулся на стуле и потянулся: — Раз ты не собираешься помогать, можешь хотя бы не вертеться у меня перед глазами? Киба был повсюду, но Канкуро смирился с тем, что он раздражал его значительно меньше, чем раньше. Исходя из опыта сестры, Канкуро почти убедил себя, что водить дружбу с кем-то из другой деревни — без сомнения, идея-авантюра, но, возможно, не такая плохая, как может показаться на первый взгляд. — Сейчас эти задания кажутся совсем не сложными, — гордился Киба. — Если бы ты ответственнее относился к подготовке, они бы стали для тебя простыми ещё несколько лет назад, — Киба засмеялся, и Канкуро осознанно не задержал взгляд на белых клыках, к которым он по-прежнему не мог привыкнуть. — Ты говоришь в точности, как Ирука, — встретившись с едва уловимым любопытством, Киба добавил, — он хороший человек. Киба отмахивался от жары картонной папкой, проверка ученических работ вгоняла в скуку, но ему нравилось наблюдать за сосредоточенным Канкуро, который занимался делом, за выполнением которого его сложно представить. Киба заметил, что линии краски на лице Канкуро нарисованы слегка не симметрично. Киба вынул из папки чистый лист и, по сгибу оторвав лишнее, снова направился к окну, чтобы посмотреть на Акамару, складывая квадрат бумаги на ходу. Пёс носился за детьми, пока те убегали от него с весёлым визгом. — Что ты делаешь? — Киба обернулся, — с бумагой, я имею ввиду. Киба посмотрел на сложенный несколько раз лист так, будто обнаружил его в руках только сейчас: — Птицу, — Кибе показалось, что ответ прозвучал также странно, как и вопрос, поэтому продолжил, — мне нравилось складывать из бумаги животных, когда учился в академии, но сложным фигуркам так и не научился, а теперь не помню даже половину из того, что знал. Канкуро не мог понять, действительно ли он никогда не слышал о фигурках из бумаги или просто забыл об этом. Он сам делал деревянные игрушки, но они быстро утратили ценность, уступив место боевым марионеткам. Киба не стал бы придавать этому значения, но, почувствовав короткий взгляд собственной спиной понял, почему Канкуро спросил об этом. — Я могу показать, как это делается, — Киба сверкнул острозубой улыбкой и, не дожидаясь ответа, вопреки мелькнувшему на лице товарища недоверию, вернулся к письменному столу. На самом деле, Киба был доволен тем, что может научить Канкуро чему-то. С другой стороны, тот факт, что Канкуро могут быть интересны такие вещи, которые уместно считать незначительными, приходился ему по душе. Тактические задачи были убраны в сторону, перед Канкуро оказался чистый лист с чуть небрежным краем с одной стороны. Киба навис над столом по правую руку. Он расправил свой листок и начал складывать заново, медленно, шаг за шагом, сгибая квадрат пополам несколько раз. Канкуро был удивлен тому, что Киба может быть аккуратным, настолько, что это выглядело притягательно и даже необычно. Взяв свою бумагу в руки, Канкуро повторил следом, наблюдая за точными движениями пальцев Кибы. — Подожди, смотри ещё раз, — Киба потянулся через плечо Канкуро, чуть подался вперёд, и его лицо оказалось близко настолько, что Канкуро почувствовал, как в груди забилось сердце, так, будто оно принадлежало не ему, а птице, оказавшейся в человеческих руках. Киба разогнул крыло снова, а после провел пальцами по сгибу бумаги, чтобы сделать его острее. Несколько шагов, и все закончилось, когда пара чистых листков превратилась в фигурки бумажных журавлей. Солнце ушло за горизонт, оставив после себя прохладные тени и бледно-лиловый размах перьевых облаков в небе. Канкуро закрыл окно, взял папки со стола и, пристально посмотрев на бумажного журавля, спрятал его в карман. — Покажешь, как делать других животных из бумаги? — Канкуро посадил фигурку, которую сделал сам, в раскрытую ладонь Кибы, на что тот нехитро улыбнулся и согласился, ощущая чужое тепло на кончиках собственных пальцев.