Карбон

Вода смыкалась над его головой, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. В легких давно не было воздуха. И сил уже не осталось. Сначала он дёргался, бился, словно рыба, выброшенная на берег, пытался плыть, ему даже пришлось выпустить из рук Балу, но тело так болело, и он был так слаб, что в один миг... Он не сдался, нет. Но он просто не смог больше задерживать дыхание. Пришлось открыть рот... И тогда стало ещё хуже. Потому что воздуха больше не было. Лишь вода. Он пытался кашлять, кашлять, кашлять... И было так больно и страшно... А потом в глазах потемнело. Борис резко сел на постели, тяжело дыша. Грудь ходила ходуном, но толку не было. Борис задыхался. - Тише, тише... - его попытались обнять и прижать к себе. Борис не позволил. Ему надо было к окну. Чтобы глотнуть воздуха... Тут он закончился. - Майкл, все хорошо, - продолжали уговаривать Бориса, - Я рядом. Какой ещё к черту Майкл?! Только через несколько минут Борис понял, где он находился. И что по спине его гладил Давид Феретти. Этой ночью Борис снова пробовал заснуть на полу, но Давиду опять стало страшно, и пришлось перелезть на кровать. Борис догадывался, что Давид больше не боялся, но разбираться с ним и не подумал. Соблазн был слишком велик. - Прости, - глухо проговорил Борис, утирая со лба пот, - Приснился кошмар. Давид молчал, но объятия его стали крепче. - Что тебе снилось? - мягко спросил он, когда дыхание Бориса выровнялось. - Вода, - устало пробормотал Борис, - Я тону и умираю в своих кошмарах. Сны порою меняются, но каждый раз я не могу дышать и погибаю. Давид позади него замер. Руки его сжались на талии Бориса. - Тебе снится прошлое? Такое с тобой было раньше? - наконец, взволнованно уточнил он. Борис поёжился. Такого не было, но... - Я не прыгал в реку и не тонул, - пожал плечами Борис, - Но я плохо помню свое раннее детство. Наверное, все не помнят. Но до пяти лет у меня совсем пробел. Помню только боль и голод... И смерть. Борис знал, что чуть не умер тогда. Именно поэтому он никогда раньше не подвергал сомнению идеи Карбона. У него не возникало и мысли сделать это. Потому что Борис был должен. - Боль и голод? - с ужасом воскликнул Давид. Борис кивнул и, словно оправдываясь, добавил: - Я скитался по улицам. Меня бросили... Давид обнял его почти до боли. Они молча сидели какое-то время, пока Борис окончательно не успокоился. - Давай спать, - Борис подтолкнул Давида, чтобы тот упал на спину, и подложил под его голову подушку, - Спасибо, что был со мной рядом. Давид не ответил. Лишь снова обхватил Бориса за талию и уронил его на себя. Борис рухнул на его живот так, что у Давида сбилось дыхание. Ну и зачем применять такую силу? Как будто Борис сбежит! Да его даже метлой погонят, он на месте останется! Борису не выбраться из этой ловушки... Пленён. Отравлен. Яд в венах. И Борис уничтожит того, кто попытается предложить ему антидот... Борис завозился, поворачиваясь на бок. Твёрдая грудь под ним казалась удобнее самой мягкой перины. И если бы не кошмар, Борис определенно попал бы в неловкое положение. Но вкус привидевшейся смерти был ещё слишком свеж, и тело Бориса молчало. Впервые он порадовался своим кошмарам. По крайней мере, сейчас Борис чувствовал спокойствие, а не переживал о том, как скрыть свое возбуждение. Борис поправил лямку своей белой майки и качнул головой. Он снова обманул самого себя. Одежда, которую принесла Кати, так и осталась в пакете. Борис продолжал таскать вещи Давида... У него не поднялась рука снять их. Борис привык бороться с трудностями, но кое-что не по плечу было даже ему. Чувства к Давиду Феретти уничтожили его силу воли целиком и полностью. - Ты пытался их найти? - вдруг тихо произнес Давид, и Борис почти вздрогнул. Почти - потому что к подобным неожиданностям он был уже привычен. Вот только кого ему надо было найти? - Ты пытался отыскать своих родителей? - пояснил Давид, когда не услышал ответ. - Нет, - сказал чистую правду Борис, - Не уверен, что хочу знать, кто они. Зачем? Если они живы, то значит бросили его, а такие родители были ему не нужны. А если они мертвы, то они... Они мертвы. Это ничем не изменить. Искать их бесполезно, потому что это не принесёт никакого результата. Лишь боль. Больше Давид ничего не спрашивал. Борис дремал, уткнувшись носом ему в плечо, и думал, что надо было сразу прижаться к Давиду ближе, а не ломаться. Тогда бы и кошмары не беспокоили. Действительно, в эту ночь никаких плохих снов больше не было. Лишь запах ванили и цитруса тревожил сознание, но это была приятная тревога. Та, от которой не хотелось отказываться. *** Проснулся Борис снова ближе к обеду. Это становилось тенденцией. Борису было стыдно, но он ни о чем не жалел. Давно ему не было так тепло и комфортно. Вернее, никогда не было... Борис потянулся и внезапно понял, что лежит на чем-то твёрдом. Борис завозился, пытаясь понять, что ему мешается. Давид под ним сдавленно простонал сквозь сон. Борис вздрогнул и покраснел. Стало предельно ясно, что ему в поясницу упирается совсем не бедренная кобура Давида. Которой у гражданского быть просто не должно. Борис моментально сполз с кровати и поплелся на кухню. Попить водички. - А у него явно большой, - понял Борис, когда сделал глоток, и тут же подавился. Поделом. Нечего совать свой большой... Свой большой нос в чужие дела! Надо бы ещё водички хлебнуть. А лучше вылить на себя. Давид встал через полчаса. - Привет! - зевнул он, открывая холодильник, - Больше кошмары не беспокоили? Борис сделал над собой мучительное усилие, но это не помогло. Взгляд все равно скользнул вниз. У Давида больше не стояло. Он помогал себе? Или это холодный душ? А может... Борис принялся яростно чистить авокадо. Будто оно причинило ему смертельную обиду. - Привет. Не снились, - ровно ответил Борис, еле останавливая себя от того, чтобы порубить косточку на маленькие бруски. - Отлично! - обрадовался Давид, - Раз выспался, то не устанешь сегодня. Расписание достаточно плотное. Хотя официальное мероприятие только одно. У меня съёмки для радио. Будет запись с одной моей коллегой... Элиза, слышал, может быть? Отличная певица! Да и человек неплохой! У нас с ней несколько фитов! Отличная певица и человек неплохой! Не девушка, а чудо просто! И почему Борис выбросил эту несчастную косточку от авокадо? Из неё бы получились отличные, крошечные доски. Можно было построить из них игрушечный домик. Ага, для белых мышей... *** Не так себе Борис представлял съёмки для радио. Совсем не так. Его оставили на диване в коридоре, а Давида увели. Никакой Элизы Борис не видел. Может, к лучшему. Борис успел заскучать, когда Давид вернулся в коридор. Его переодели и накрасили. Вместо джинсовой рубашки и кепки на нем красовался золотой брючный костюм с чёрными разводами. Из очень жёсткой на вид ткани. Под костюмом, разумеется, ничего не было. Интересно, это какой-то принцип, который нельзя нарушать? Или просто способ показать все свои татуировки? Даже в повседневной жизни Давид расстегивал свои рубашки до середины груди. - А чего тебя так нарядили? - не выдержал и спросил Борис, - Радио надо слушать. Какая разница во что ты одет? Давид закатил свои густо накрашенные серебром глаза. - Майкл, ты будто с Луны свалился! - позабавлено сказал он. Хуже. Он выполз из Карбона. - Радио - это записи, Ютуб, Инстаграм и прочее.... - начал объяснять Давид, и золотые серьги в его ушах заколыхались, - Люди будут смотреть, не только слушать. У нас как раз сейчас запись выступления с Элизой. Хотел, чтобы ты посмотрел. В эту студию пускают. Борис не очень понял пояснения Давида, но послушно пошёл за ним, словно привязанный. В помещении, куда отвел его Давид, везде были камеры. В отдалении возвышалась небольшая сцена. Борис остановился у двери, чтобы никому не мешаться. Коллега Давида, Элиза, уже была на месте. Это оказалась достаточно молодая, симпатичная девушка в простом, черном платье. Ее вид резко контрастировал с образом Давида, но при этом, вместе смотрелись они хорошо. Словно подходили друг другу. Настроение Бориса мгновенно упало. Ситуация не улучшилась, когда началась запись. Элиза пела неплохо, возможно, лучше Давида, но вела себя, как и выглядела, очень просто. Почти не двигалась. Лишь изредка улыбалась. А вот Давид... Пора было смириться с одной маленькой деталью. Что бы Давид ни делал, это выглядело томно, сексуально. - Одни хотят злоупотреблять тобой, другие хотят, чтобы ими злоупотребляли. Я буду использовать тебя и злоупотреблять тобой. Я узнаю, что у тебя внутри... Двигайся вперед, не вешай нос, двигайся вперед*... - пел он хрипло. И хоть Давид не показывал потрясающих вокальных данных, от его голоса бежали мурашки. И как он двигался... Ходил по сцене, словно король, - свободно, уверенно. Одна рука - в кармане, другая - очень изящно держала микрофон. С Элизой они, казалось, слабо контактировали. Давид будто наворачивал круги. Но Борис профессиональным взглядом определил, что круги постепенно сужались. Элизу загоняли в ловушку. Словно Давид был волком, а она - барашком... И бедный барашек, конечно, был пойман. Давид подошел к Элизе со спины, обнял ее, прижимая к своей груди, и пристально посмотрел в камеру. Его взгляд медленно скользнул вверх, а потом вниз, будто Давид стеснялся. Но Давид не стеснялся. Он прекрасно понимал, что и как сделать. Хорошо знал, насколько дьявольски привлекателен... Борис тяжело сглотнул, понимая, что больше не выдержит. Ещё хоть секунда - и в голову придут совсем крамольные мысли. Поэтому Борис незаметно вышел и принялся искать туалет, чтобы освежиться. Лицо перестало гореть только тогда, когда он опустил голову под кран... Умываться - для слабаков. Борис вытер мокрые волосы и шею бумажным полотенцем и почувствовал, что готов вернуться. Но выйти из туалета ему не позволили. Кто-то налетел на него сбоку и прижал лопатками к плитке. Если бы этот кто-то оказался не Давидом Феретти, которого Борис моментально узнал, то он бы уже лежал с пробитой головой на полу. И чего это Давид так разбуянился? Борис вопросительно вскинул брови, не собираясь пока двигаться. Вырваться всегда успеет. Нужно было узнать причины такого вероломного нападения... - Почему убежал? - перешел сразу к делу Давид, прижимая его к плитке сильнее, - Ревнуешь? - Нет, - равнодушно парировал Борис. Да ревновал, конечно! Но не в этом было дело. Просто, даже если забыть, кем Борис являлся и насколько сильно он врал, одно было не изменить. Давид Феретти был слишком хорош, чтобы пускать на него слюни. Хорош для Бориса. Да и не только. Давид Феретти был создан не для простых смертных. Даже пасть разевать казалось крамольным. - Не ври. Ты ревнуешь, - не собирался сдаваться Давид. Борис тяжело вздохнул. - Не понимаю тебя, - пожаловался он Давиду, - Даже если ревную, то что с того? Что это изменит? Давид ничего не ответил. Он пару мучительных секунд смотрел прямо ему в глаза, будто что-то искал. А потом Давид выставил вперед руку, опираясь на стену. Если бы Борис чуть повернулся, он бы уткнулся носом прямо ему в предплечье. А потом лицо Давида стало стремительно приближаться. Нет-нет-нет! Что это он удумал? Этого допустить было нельзя. Не потому, что у Бориса было одно сердце, которое Давид хотел разорвать в клочья. Просто это было опасно для самого Давида. Борис был обманщиком и, давайте-ка признаем это... Он был членом террористической группировки. И в интересах Давида было не сильно увязать в этом жутком болоте. Борис не мог поступить с Давидом подобным образом. Обрекать его на подобное дерьмо. Такое надо было зарубать на корню. Все равно у Давида не могло быть к нему чего-то серьёзного... Не зная, как выйти из этой сложной ситуации, Борис сделал первое, что пришло ему в голову. Он просто резко сел на корточки. Теперь его губы находились четко напротив упругого и мягкого живота Давида. И пальм, изображённых на нем. В горле стало сухо. Не сильно лучше. Но спасибо, что не ниже. Давид над Борисом с потрясением замер, буквально застыл. Борис тяжело вздохнул. У него было немного вариантов, как поступить дальше. Можно было доказывать, что Борис не хотел Давида, и спорить с ним, но проблема крылась в том, что Борис хотел, даже очень. Впервые он сомневался в своей силе воли. Или оставался второй вариант... Просто отвлечь внимание Давида. - Ааа! - внезапно очень истошно и натурально завопил Борис. Давид, кажется, совсем не ожидал такой реакции. Он испугался, упав с ним рядом на колени. - Что?! - завопил Давид не хуже Бориса, - Что случилось?! - Ногу судорогой свело, - очень удачно изображая боль, простонал Борис, морщась, - Болит дико... У меня бывает. Если неудачно поверну. Или перенервничаю... Подожди, сейчас пройдёт... Давид, кажется, испугался ещё сильнее. Борису стало нереально стыдно. Но это ради всеобщего блага, правильно? - Сейчас я возьму тебя на руки, постарайся переместить вес на другую ногу, - погладил его по коленке Давид, - Потерпи немного. Чего?! Одно лучше другого! Из огня да в полымя! - Не надо, я тяжелый! - замотал головой Борис, - Сейчас пройдёт! Обычное дело. Давид Бориса не слушал - приподнял его, просунул руку ему под коленки, а потом прижал к груди. Резко выдохнув, он выпрямился, и Борис почувствовал себя странно. Его вот так никогда не носили... Дикое чувство. Но оно не было неприятным. - Отпусти меня, - слабо попросил Борис, - У тебя репутация... Что скажут твои фанаты? - Ага, репутация. А ещё у меня есть ты, - упрямо буркнул Давид, а потом глухо добавил, - И ты тяжелый. Конечно, тяжелый! Одни сплошные мышцы! Что-то Борис стал сомневаться в силах Давида, но почему-то вырваться он даже не пытался. Просто обнял Давида за шею. Всей левой частью своего тела Борис чувствовал, как колотится сердце Давида... Да, в этом была своя прелесть. Однако, сомнения Бориса не были напрасными. Давид сумел выйти в коридор, но и секунды не прошло, как он запнулся о кремовый ковёр. Представители Карбона должны были заботиться о своем моральном облике. Вести себя неприлично и ругаться было крайне нежелательно. Но бывали ситуации, когда слов не хватало. Приходилось переходить на неприличные. Это был как раз такой случай. - Ебать, - ёмко подумал Борис, когда Давид начал падать. Вместе с ним на руках. Интересно, кто из них первым сломает себе шею? * Перевод песни Eurythmics - Sweet Dreams