Borderline

      Сехуну понадобилось несколько дней, чтобы основательно обдумать то, что ему сказал Бэкхен. И чем дольше он обо всем этом думал, тем очевиднее становились некоторые вещи. Например то, что он, кажется, тоже неплохо вписался в категорию людей, которых взял под свое крыло Чжан Исин. Потому что, если бы он тогда не одобрил его резюме, Сехун сильно сомневался, что даже веское слово владельца издания имело бы хоть какое-то значение. Приблизительно так же он сомневался, что смог бы найти какую-то другую работу за это время. Также он стал замечать некоторые детали взаимодействия его коллег друг с другом, которые до этого ускользали от его внимания.       Еще в его первый день в редакции, его очень смутил посыл Тао о том, что они всем коллективом дружно достают и так не очень миролюбивого Лухана. И поощряют нового сотрудника присоединиться к этой кампании. Однако оказалось, что это все происходит с согласия самого китайца, поскольку это является частью его терапии, рекомендованной его психологом. То есть они таким вот незамысловатым образом помогали ему научиться контролю над своими эмоциями. Бэкхен как то обмолвился, что за последние пару лет Лухан стал гораздо спокойнее. Сехуну было реально сложно представить, что было раньше, если то, что творится сейчас это «спокойнее». И если задуматься, то несмотря на действительно большое количество подколок со стороны коллег, ни одна из них не была по-настоящему обидной или злой. В общем, стебали его практически с любовью.       Чонин все свои статьи писал исключительно от руки. За редким исключением, когда что-то требовало какого-либо оформления. Поэтому компьютер на его рабочем столе больше стоял для красоты, чем использовался по прямому назначению. И Сехун ни разу не услышал ни одной жалобы со стороны Кенсу на то, что ему приходится пробираться сквозь чужой подчерк во время редактирования его статей. А статей этих у Чонина было предостаточно. Они с Луханом делили первое место по количеству подаваемого материала. Но учитывая, что Лухан полностью монополизировал китайский раздел журнала, можно считать, что Чонин был самым востребованным журналистом в редакции. Из-за чего у них с китайцем были целые войны, особенно в преддверии выпуска очередного журнала. Заканчивались они обычно совместной выпивкой и щелбаном для занявшего второе место.       Третьим шел Чондэ, который вообще никак не участвовал в этом соревновании. Тем более, что он был ориентирован на другой более молодежный контингент. Молодым селебрити было гораздо комфортнее общаться с кем-то кто был на «одной волне» с ними. А его увлечение блогерством позволяет ему быть в курсе всех трендов и тем самым вносить в интервью животрепещущие для читателей вопросы. Пару раз Сехун застал интересную картину, как Чондэ терпеливо объясняет своему редактору, те или иные понятия или неологизмы, возникающие быстрее, чем заваривается тарелка рамена. Большей частью его терпение основывалось на том, что он мог внезапно прилечь на пол в болевом захвате, если терпение заканчивалось уже у самого Минсока.       Вообще, Минсок выглядел как самое безобидное существо на планете. И если бы не сцена откупа мороженым в его первый день, то Сехун и не поверил бы, что он в принципе умеет раздражаться. Хотя при нем до рукоприкладства еще не доходило, но однажды Чондэ принес статью в которой ошибок было больше, чем правильно написанных слов и, отследив, что Минсок нервным жестом схватился за огромный словарь, который занимал целую боковую полку его рабочего стола, он тут же выкатился из редакции в неизвестном направлении. Видимо, это был какой-то знак, потому что вернулся он спустя полтора часа и протянул редактору знакомый уже Сехуну пакет. В принципе, в этой ситуации в душе Сехун был на стороне редактора. Если у Кенсу был Чонин с его рукописями, расшифровка которых требовала много времени, то у Минсока был Лухан с огромным потоком материала на китайском. Сехуну страшно было представить его уровень владения неродного ему языка, чтобы вполне себе успешно редактировать тексты от носителя этого самого языка.       Кенсу с его любовью к метанию предметов внезапно очень четко вписывался и в свою должность, и в коллектив в целом. Поначалу Сехун пренебрег предостережением Тао о приобретении каски, за что поплатился, случайно поймав головой несколько не предназначающих ему снарядов. Зато это простимулировало его довольно быстро научиться уворачиваться, порой даже неосознанно. В основном, целями Кенсу были вносящие хаос, Бэкхен и Чондэ, и из-за того что Сехун большую часть рабочего времени находился как раз в их «районе» стимул он имел капитальный. В это же время, Кенсу был самым заботливым из всех остальных. У него всегда могла найтись таблетка от головы или любимый, но преждевременно закончившийся тональник Лухана. Несколько питательных батончиков или пакетиков с витаминами, которые он молча кидал в наиболее уставших коллег. Сехуну пару раз тоже прилетало. Когда он в первый раз поймал такой подарок, то настолько расчувствовался, что на следующий день с утра притащил редактору огромный стакан его любимого капучино. Кенсу весьма удивился такому ответному жесту и очень искренне ему улыбнулся. В этот момент Сехун понял, почему его предупреждали про тисканье Кенсу за щеки. Картина тепло и радостно улыбающегося Кенсу настолько милая, особенно в контрасте с его обычным довольно суровым и сосредоточенным видом, что руки сами собой потянулись потискать его за лицо.       Бэкхен как то раз в порыве внезапно проснувшейся любвеовильности полез к своему редактору с нежностями, по возможности максимально при этом распуская руки. После того, как он получил смачный поджопник, вдогонку убегающему и при этом радостно хохочему Бэкхену один за другим полетели все карандаши со стола редактора. И если бы Бэкхен не успел стратегически спрятаться за спину широкоплечего Чанеля, то большинство из них попало бы в цель. Как потом оказалось сия эскапада была ради того, чтобы стащить новую перьевую ручку Кенсу, совершенно неожиданно появившуюся у него на столе. Сехун быстро привык к клептоманским замашкам своего коллеги. Ни он, ни Бэкхен не могли объяснить, почему его телефон так приглянулся второму, но Сехун стабильно, каждый день вытаскивал его из коробки под столом репортера. Это уже стало их традицией и никто ее не нарушал. Других личных вещей он с собой не носил, во избежание так сказать, но постоянно наблюдал за тем, как Бэкхен таскает в свою коробку предметы со всей редакции.       Тао, как то за чашечкой обеденного кофе рассказал ему, что однажды Бэкхен стащил золотого слоника со стола босса. Босс абсолютно никак не прореагировал на такую диверсию, однако, когда их небольшое совещание закончилось, он с невозмутимым видом, не отрываясь от набросков верстки, произнес: «Все могут идти, а слон может остаться». Сначала никто не понял значение этой сокровенной фразы, однако потом густо покрасневший Бэкхен с причитаниями поставил статуэтку на место. Самое смешное, что при этом в следующий раз Бэкхен еще раз неосознанно предпринял попытку стащить этого несчастного слоника. И через некоторое время после этого все совещания стали проходить на первом этаже. С тех пор при каждом удобном случае все с удовольствием этого слоника ему припоминают. Вообще, ходить на обеды с Тао стало еще одной негласной традицией. От него он узнавал столько же информации, как и от Бэкхена. Но, что гораздо важнее, в данном случае он мог многое почерпнуть о боссе. Тао работает с господином Чжаном немногим меньше, чем Чунмен, поэтому мог рассказать о нем больше всех. Сехун получал такую важную для него информацию, практически не напрягаясь, просто подсовывая болтливому секретарю наводящие вопросы.       На следующий день после того разговора с Бэкхеном, Сехун у него поинтересовался, почему на встречи босс берет кота, если вполне себе может взять своего секретаря. Бэкхен же радостно его просветил, что Тао и так редко соглашался ходить на мероприятия, где люди одеты совершенно безобразно по его мнению, но в последний раз он на такой встрече познакомился с Крисом Ву. Никто не знает, что там между ними произошло, но после этого Крис стал стабильно таскаться в редакцию и задаривать капризного соотечественника дорогими подарками. После этого похода, Тао категорически отказался ходить с боссом на какие бы то ни было мероприятия, и тому пришлось прибегнуть к помощи своих котов.       Во время работы Сехуна господин Ву только еще один раз приходил в редакцию, однако он пару раз видел, как тот привозил Тао на работу. Так что, неприступная крепость секретаря на деле оказалась не такая уж и прочная. Но это и не его ума дело. Тао сам прекрасно справляется с контролем над своей, и, видимо, еще чужой жизнью. После последнего визита Криса, Тао отфыркиваясь отдал Сехуну пакет, с которым тот пришел к нему в этот раз. В пакете оказалась пара брендовых рубашек, и Тао передал их со словами, что это ужасная бесвкусица, что у них с Сехуном почти одинаковые фигуры и они могут ему подойти, но лучше их выбросить или сжечь потому что это преступление против моды и чувства стиля и что у Ифаня совершенно нет вкуса. Принять то, что Тао считал, что у невероятно востребованной модели нет вкуса было гораздо проще, чем совершить покушение на потрясающие рубашки от дома Армани. Поэтому Сехун придя домой благоразумно отложил эти рубашки для важных встреч, тем более что они ему невероятно подошли. Задумываться о том, что Тао делал с другими подобными подарками раньше, он тоже благоразумно не стал.       Несмотря на очень интересую и познавательную работу, Сехун очень уставал. Он продолжал работать и с Чанелем, и с Бэкхеном, отчего его нагрузка возрастала по мере его вовлеченности во все процессы. Чтобы ему было удобнее, работал он с ноутбука, потому что перемещаться с места на место было очень неудобно. Впрочем, Сехун ни на что не жаловался, ибо каждый день приносил ему невероятный опыт работы над различными проектами под руководством настоящих профессионалов. Особенно это касалось Чанеля. Все-таки Сехун именно фотограф и перенимать опыт и знания у одного из ведущих специалистов в их области было бесценно. Сначала Сехун сильно стеснялся фотографа, боясь показаться ему слишком тупым и не креативным. Однако со временем это чувство изрядно притупилось, потому что на практике Чанель оказался очень чутким и добродушным. Он часто его хвалил, даже за ту работу, половину которой проделал он сам, вселяя тем самым в Сехуна уверенность в своих силах. Чанель вообще был самым спокойным членом коллектива, если не брать во внимание их босса и Сехун никак не мог понять, почему тот так часто ссорится со своей девушкой. Частоту их ссор можно было с легкостью отследить по ночующему на работе фотографу. С другой стороны, если подумать, то у Чанеля очень большая нагрузка и Сехун сомневается, что тот вообще помнит, что такое нормированный рабочий день. Наверное, он бы тоже возмущался, если бы его вторая половинка вечно торчала на работе. Хотя, кто его знает. Да и в личную жизнь коллег он предпочитал не лезть.       Совершенно внезапно для самого Сехуна самые теплые и дружеские отношения у него сложились с верстальщиком Чунменом. Как то раз, так совпали звезды, что у всех на первом этаже случилось какое-то обострение. Шум поднимался пропорционально времени проведенному за работой и Сехун не выдержав, набрался смелости и постучался к Чунмену с просьбой о временном политическом убежище. Он понадеялся на то, что тот не забыл о том, что сам ему предложил обращаться за помощью на его приветственной вечеринке. Чунмен спокойно выслушал его просьбу и приглашающе махнул рукой на диван. Закрытая дверь в разы приглушала звуки из основного помещения, диван был невероятно комфортный, а коты поимели привычку приходить к Чунмену вместе с ним. Так и повелось. Когда Сехуну нужно было поработать в тишине, и при этом не требовалась консультация кого-то из его наставников, он с комфортом обустраивался в кабинете Чунмена, обкладываясь котами, как меховыми грелками. Тот работал совершенно не обращая на Сехуна внимание, постоянно созваниваясь или переписываясь с господином Чжаном, по поводу макетов страниц, которыми они кидались друг в друга через почту. Иногда Чунмен звонил редакторам или репортерам, чтобы они изменили количество строк в своих статьях или еще по каким-то другим рабочим вопросам. Периодически, Чунмен предлагал ему делать перерыв на чай, который ему безропотно приносил Тао. Сначала Сехуну было неудобно отказываться, а потом он привык и втянулся. За этими чайными беседами Чунмен интересовался, как продвигаются его проекты, все ли у него получается и есть ли какие-то вопросы. В общем-то, полностью оправдывал свое первоначальное предложение, обращаться к нему за помощью. И Сехун невероятно это ценил.