Свидание

Гинтоки не помнил, кто конкретно первым выдвинул эту мысль, но он был не согласен. Решительно и категорически. Кто вообще в трезвом уме может всерьез решить, что им с Кацурой нужно обязательно пойти на свидание? Хотя, с другой стороны, умы вокруг после очередной общественной попойки были явно не особенно трезвые, но громче всех почему-то орали Кондо, которому стоило перестать наливать еще пару сотен порций назад, и Кагура, которая вообще не пила. И если Кондо можно было просто запинать куда-нибудь под стол, то Кагура пугала Гинтоки до усрачки своими внезапными монологами про романтику в отношениях. Еще страннее стало, когда с фразой «да что о романтике может знать такая бестолочь как ты?» откуда-то вылез Окита с маячившим на горизонте Хиджикатой, и к планированию любовной линии одного с половиной члена Джои подключились шинсенгуми. Гинтоки тут же воспылал праведным гневом и полез через стол выяснять почему это он половина, но в ответ получил только лекции о том, какой стоит выбрать букет, а потом вся толпа, решив, что просто словами тут не обойтись, потащила свою жертву в ближайший цветочный магазин. В результате чего Гинтоки оказался ночью на пустой подозрительной улице совершенно один, зато с чуть мятеньким, но красивым букетом белых лилий в руке. Гинтоки немного постоял на месте. Потом постоял еще и шмыгнул носом. Покосился на букет и рассердился. И какого черта он вообще их слушал? Когда хоть один единственный раз идеи этих идиотов приводили к чему-то хорошему? Да и потом, дарить Зуре цветы? Смешно! Их отношения уже давным-давно не в каком-то там нелепом конфетно-букетном периоде или как его там. Их отношения вообще сделали какую-то дичайшую мертвую петлю, придя из точки А в точку В путем бесконечного запутывания следов от возможных врагов, да и от себя заодно. Так что в стадии «мы иногда сосемся и вместе спим, и трогаемся нежно» они оба оказались совершенно неожиданно и одновременно вполне ожидаемо для себя и остальных. И Гинтоки никак не мог взять в толк, зачем им в таком случае какие-то свидания, букеты и прочая чепуха. Вот взять хотя бы Зуру. Ну серьезно, подарить букет белых лилий этому дураку? Звучит нелепо, как вся их жизнь. Глава сопротивления и с букетиком в руках, волосы драматично развеваются на ветру, он ловит рукой непослушную прядь, путается в ней пальцами, заправляет за ухо, чуть оборачивается, смотрит на него и… Ну вот разве бы Зуре такое пошло? И к своему ужасу, Гинтоки вдруг понял что да, пошло бы. И еще хуже стало от осознания, что он, собственно, не особенно-то и против увидеть такую картину. Злобно махнув рукой с букетом, словно катаной, пытаясь отогнать мерзкие мыслишки, Гинтоки снова хлюпнул носом и сердито зашагал куда-то вперед. Надеясь, что в сторону дома. От алкоголя его шатало, так что путь вышел в два раза длиннее, чем было нужно, но самураи не привыкли сдаваться, когда дело касалось чего-то тупого и бессмысленного, так что Гинтоки упрямо топал вперед, игнорируя пьяные выходки собственного организма, умудрившись вместо дома выйти к реке. И замер. Потому что на берегу стоял ОН. В свете луны, с мягко волнующимися под прикосновениями ветра волосами, весь такой принцессочно-фентезийный, прямо как из влажных фантазий Гинтоки. С таким бороться пьяному сознанию было уже просто невозможно. — Зура, — Гинтоки решительно шагнул вперед, сжимая в руке букет. Зура вздрогнул, поймал чужой взгляд, а затем быстро огляделся. Вероятно проверял не следят ли за ними. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — продолжил Гинтоки, подходя ближе. — Любуешься природой в такой поздний час, а, Зура? — Я… — Ладно-ладно, не возникай, наверняка опять строишь планы и ничего интересного, — вблизи чужое лицо показалось еще нереальнее, чем до этого, — Я тут вот — подарок тебе принес. — он сунул в чужие руки совсем измявшийся букет. — Так что продумывай кровожадные убийства и любуйся цветочками. — Я не Зура, — как-то растеряно сказал Зура. — Не Зура, а Кацура, знаю я, — скривился Гинтоки, разворачиваясь чтобы уйти. — Хоть бы спасибо сказал. И снова замер. Прямо напротив, в паре метров дальше по дороге стоял Зура. И смотрел очень осуждающе. — Это че? — как и следует настоящему воину спросил Гинтоки. Справедливо было предположить, что после количества выпитого подсознание делало с ним всякие нехорошие штуки, но даже для пьяного галюны в виде двух Зур это перебор. — Как тебе не стыдно, Гинтоки! — негодовал тем временем новый Зура. — Измена — дело, недостойное самурая! Теперь нам обоим придется умереть. Он драматично развернулся и зашагал прочь. Гинтоки потупил пару секунд и ожил. — Эй-эй-эй, Зура, стой! — Я не Зура, а Кацура! — раздался сердитый голос, и Гинтоки поскорее ускорился, чтобы догнать и все же выяснить, что происходит. — Я не Зура, а Хасегава, — грустно сказал Хасегава, глядя на помятый букет. ** Кацура обиделся. Гинтоки почувствовал себя виноватым. Наверное, именно с таких слов и должны были начинаться фантастические рассказы, но, к сожалению и ужасу, этот рассказ оказался вполне себе реальным. Из пережитой ночи Гинтоки понял только то, что по ошибке подарил свой всратый букетик кому-то, кто не Зура на глазах у Зуры. И это, вероятно, было не очень по-самурайски. В общем и целом, наверное, это было и не так страшно, своей бессовестной головой Гинтоки это прекрасно понимал, вот только где-то в груди почему-то поселилось ощущение, что он фиговый и знатно налажал. А посему было решено сводить Зуру на свидание. Оставалась одна проблема: денег, как водится, не водилось. Немного подумав, немного поковыряв в носу, немного полежав на диване и немного позалипав в телик, Гинтоки неожиданно обнаружил, что прошло уже два дня, а дело с мертвой точки почему-то не сдвинулось. Поэтому, ворча, что все приходится делать самому, он скривил лицо как мог сильно, чтобы походить на испорченный изюм, и отправился искать работу. Вокруг этого слова в его голове сверкали маленькие желтые звездочки. Шинпачи перекрестил его и себя перед выходом и странно посмотрел, а Кагуры дома не было, так что все прошло спокойно, и, выйдя на улицу Гинтоки задумчиво остановился посреди дороги. А куда? Оказалось, что услужливые работодатели не ждут тебя по ту сторону двери, чтобы поймать, как только ты выйдешь из своей тепленькой уютной квартирки. Подло. Пришлось думать снова. За этим важным делом, он бесцельно поплелся по дороге куда-то вперед, пиная носками сапог мелкие камушки, пока взгляд не зацепился за пару незнакомых девушек из кабаре, провожающих щедрого клиента, который настойчиво пытался засунуть деньги за ворот одежды сразу обеих. Идея упала на него с неба пустой бутылкой по голове. И Гинтоки сразу же осенило — надо всего лишь прикинуться красивой девушкой, подцепить какого-нибудь богатенького парня и сходить с ним на свидание! Элегантно и просто. Тот факт, что ради свидания с Зурой он собирался пойти на свидание с кем-то другим ничуть не смущал, и не позднее, чем этим вечером красивая девушка Стелла (имя выбирал Шинпачи, чтобы Гинтоки не опозорился, но не сказать, чтобы сильно помогло) уже сидела за стойкой одного из баров, потягивая через трубочку легкий коктейль. Кагура и Шинпачи поставили на то, как быстро появится кавалер: никогда или после дюжины порций алкоголя, но тот, на удивление, чинно уселся на соседний стул почти сразу, бросая на даму загадочный взгляд из-под темных маскарадных очков с искусственным носом и усами. — Что такая красивая девушка делает в подобном месте совсем одна? Отвечать на подкаты Гинтоки не научили, поэтому он громко рассмеялся, картинно прикрываясь ладошкой. — Подходящей компании не нашлось, так что пришлось идти в бар одной. — Очень прискорбно видеть, как пропадает такая красота. С вашего позволения, я бы составил вам компанию. Меня зовут Элизабет, — (имя выбирала Элизабет, чтобы Кацура не опозорился, но не сказать, чтобы сильно помогло.) — Приятно познакомиться. Беседа заводилась очень тяжело и муторно, но, спустя пару (десятков) коктейлей, которыми Элизабет благородно угощал Стеллу, как-то сама собой перетекла с обмена тупыми подкатами в обсуждение военных стратегий и кодекса самураев, а затем в растущие цены в круглосуточных магазинах и причину смерти динозавров. — Может они просто все были асексуалами? — Стэлла закинула ногу на ногу, соблазнительно обнажая из-под подола распахнувшихся одежд волосатую икру. — Или геями, — кивнул Элизабет. — И жили долго и счастливо. — И умерли в один день. — Стелла опрокинула в себя последние капли своего коктейля и потянула Элизабет за рукав. — Пойдем отсюда, пока никто не видят, а то заставят платить. Кавалер согласно промычал, и под шумок парочка слиняла на свежий воздух. Который, впрочем, не сильно-то протрезвил. Задумчиво молча, они под ручку двинулись по улице, наслаждаясь мягким светом фонарей. — Слушай, Элизабет, — Стелла пьяненько пошатнулась и сплюнула на дорогу. — Пойдем в парк аттракционов? — Я не Элизабет, я Кацура, — отозвался Элизабет и кивнул. — Пойдем. Свидание продолжилось так же мило и умиротворенно вплоть до закрытых дверей парка. — А, — задумчиво выдала Стелла. — Ночь же. — Ничего, — Элизабет-Кацура пошарил в карманах и вынул небольшой металлический шарик. — Сейчас войдем. После прогремевшего взрыва прическа Стеллы стала еще прекраснее, а ворота в парк послушно испарились, и парочка тут же поспешила осмотреть аттракционы. — Все равно ничего не работает, — поморщилась Стелла, оглядывая чернеющие на фоне неба причудливые скелеты. — Сейчас включим. — пообещал Элизабет. — Куда ты хочешь? — На колесо обозрения давай. Свидание же. После недолгого копания в кабинке управления, огромное колесо неохотно скрипнуло и тронулось с места. В кабинку пришлось влетать прямо на ходу, и Элизабет едва не сорвался вниз, но ловкая Стелла втянула его в кабинку, и пару минут они сидели прямо на полу, тяжело дыша. Найти в темноте сидения оказалось довольно сложно, но даже два пьяных мозга справились с этим, и вскоре мирно сидели, поглядывая друг на друга и на пыльные звезды. А потом руки как-то машинально сплелись между собой. — Что там еще положено делать на свиданиях? — Целоваться? Колесо дрогнуло и остановилось. — Э, — Стелла попинала ногой сидение напротив. Кабинка опасно закачалась. — Это что такое? — Кажется что-то сломалось? — предположил Элизабет. — Власти совсем не следят за состоянием подобных вещей! Где-то далеко внизу холодный мягкий воздух разрезала пронзительная сирена. У взорванных ворот остановилась машина шинсенгуми, и от нее отделились два едва различимых силуэта с одним громкоговорителем на двоих. — НАРУШИТЕЛИ! ВЫХОДИТЕ ПО ОДНОМУ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ! МНЕ ТАК УДОБНЕЕ ОТСТРЕЛИВАТЬ ВАС В ПОЛЕТЕ! — Сого! — Чертовы псы сегуната, — с ненавистью прошипела Элизабет. — Прости, Стелла, мне придется оставить тебя. — Какое оставить?! — тут же возмутилась Стелла. — Хочешь повесить на меня наши общие преступления?! Элизабет распахнул дверцу кабинки, ветер ворвался внутрь и вплелся в его длинные волосы. Схватившись за металлический каркас, он свесился наружу, оглядываясь вокруг. — Да куда ты собрался?! — Стелла вскочила, и кабинка зашаталась. — Собираешься бросить даму в беде?! — Идем со мной! — Элизабет тут же благородно предложил руку и, не дожидаясь, когда ее примут, полез по кабинке наверх. Стелла подняла взгляд, наблюдая, как по крыше елозят голые коленки из-под задравшихся широких штанов. И полезла следом. Карабкаться по колесу обозрения под невнятные вопли полиции оказалось не особенно романтично, но, между тем, оба они достигли самого верха колеса и уселись на одной из перекладин. — И что теперь? — Стелла шмыгнула носом и почесала ухо. — Здесь они нас не достанут. — Мы-то тоже не слезем. Элизабет молча стянул с себя пиджак и накинул на чужие плечи. Стелла завернулась в него и поглядела вниз болтая ногами. Полиции, тем временем, становилось все больше и больше. Шинсенгуми оцепляли колесо обозрения кольцом, о чем-то общались по рации. Стелла скучающе наблюдала за этими муравьиными передвижениями, держа Элизабет за руку. А потом что-то пошло не так. — Кажется, они решили включить колесо, — поделился Элизабет, наблюдая, как железная ось вместе с ними медленно дернулась. — Жопа, — поделилась Стелла. — Мы же сдохнем. — Держись крепче и ничего не бойся! Оба они вцепились в колесо руками и ногами, надеясь, что получится безболезненно достигнуть земли, но колесо, вместо того, чтобы остановиться, ближе к земле начало разгоняться сильнее. — Какого хрена? — Стелла прижалась еще ближе к основе колеса, но под действием силы притяжения съехала вниз, уткнувшись задницей в чужое лицо. Элизабет что-то невнятно промычал оттуда в ответ. Миновав ось земли и пару шинсенгуми на ней, колесо помчалось дальше, набирая обороты, и теперь Стелла поехала лицом прямо в крепление одной из кабинок, а Элизабет прилетел следом, добавив ощущений. Скорость все нарастала, органы внутри смешались в какой-то адский шейк, а в голове стало пусто-пусто. — Да какого же черта-а-а!!! — взревела Стелла на очередном круге. — Не бойся! — раздался голос позади нее. — Я останусь рядом, пока этот кошмар не закончится! — ДА ИЗ-ЗА ТЕБЯ ВСЯ ФИГНЯ И ПРОИСХОДИТ! Кто из них сорвался первым Стелла не помнила, но прилетели оба они прямиком в грязную реку, шлепнувшись в покрытую бензиновой пленкой воду двумя мешками мусора. Выбравшись на берег, отплевываясь от воды и водорослей, Стелла устало плюхнулась на землю, стряхивая с головы остатки прически. Элизабет выбрался следом, уже без своих очков, носа и усов. Сел рядом. Сирены все еще выли где-то на фоне, но в целом было очень тихо, и какое-то время тишину и вой сирен нарушал только мерный плеск воды и ругань в одном из домов неподалеку. — Я вообще-то тебе цветы нес. — Сказал Гинтоки. — О. — сказал Кацура. — Ты зачем в это нарядился? — А ты? — Я хотел денег заработать, чтобы тебя на свидание позвать. — И я. — Так почему не ушел, когда узнал меня? — Так свидание ведь. Снова замолчали. По бензиновой воде пошла кругами рябь, а затем вдруг в воздух взметнулась громадная красно-фиолетовая рыба и, издав громкий вопль, вновь занырнула в воду. Гинтоки шмыгнул носом. — Было мило. — сказал он. — Да. — Можем как-нибудь повторить. Кацура кивнул, задумчиво поглаживая пальцами чужую ладонь, а потом вдруг воодушевился. — Ты можешь сходить со мной на митинг! — Нет. — На повстанческую диверсию? — Нет! — На курсы повышения квалификации? —…че? Кацура загадочно улыбнулся и прикрыл глаза. — Будет мило. — сказал он. — Я подумаю. — поморщившись ответил Гинтоки.