***
Ветерок слегка покачивал раскидистые ветви деревьев. Ели источали приятный, еле уловимый запах хвои. Птицы щебетали, перебивая друг друга, весело летали и, как будто что-то подозревая, создавали атмосферу праздника. Этот день должен был быть тем самым обычным днём, распорядок которого складывался не одно столетие. Солнце стояло высоко в голубом небе, но из-за огромного количества пушистых зеленых шапок стало почти незаметным. Воздух был по-утреннему свеж. Прохлада была совсем немного ощутима, но уже ярко чувствовалось, что день будет теплым. Ронан занимал пост главы племени вот уже 120 лет. С того момента, как они прибыли в леса Шада, он сильно изменился. Ранее жизнерадостный, до чёртиков весёлый и обаятельный мужчина стал угрюмым, ядовитым, можно даже сказать старчески-противным (хотя старым его назвать никак нельзя). Мало кому посильно понять его. Ронан держался в одиночестве. Он ни с кем не говорил, а если и говорил, то никак не о себе, а о чём-то общем и крайне важном. Скупой на слова, высокий и вместе с тем полноватый мужчина неосознанно вызывал страх и уважение у своих эльфов. Нельзя сказать, что он был отрицательной фигурой, ведь его таким сделала жизнь, но из-за него последние десятилетия стали для племени Шада весьма сложными. После смерти Айрис ровно 120 лет назад, Ронан загнулся. Нельзя наверняка сказать, о чем он думает, но страдания, очевидно, испытывает не он один. 120 лет назад, когда эрл Кухуллин разгромил их поселение, Ронан был на охоте со старшим сыном и остальными мужчинами. Многолетний покой даже не давал сомнений в своей вечности, никто и подумать не мог, что он когда-то будет нарушен. Эльфы давно ушли в тень. Повод для нападения был таким дурацким, что становится смешно… Эльфийские и человеческие дети не поделили куст розовых ягод. Последние начали насмехаться, бросались оскорблениями, и не смогли не упомянуть «огромные ослиные уши» и «щенячий рост». Это, как и следовало ожидать, было услышано взрослыми, недалеко пожинающими результат утренней охоты. Люди, заинтересовавшись необычной находкой своих отпрысков, попытались поймать детей леса, а те опрометью бросились в пучину душистой листвы. Кто бы мог подумать, что такая глупость и недоразумение послужит поводом для горькой трагедии. В кратчайшие сроки был собран отряд добровольцев. Ближе к вечеру люди выдвинулись в сторону леса Крихора. План был таков: аккуратно пройти в лес по меткам, оставленным ранее; племя осадить, непокорных–покорить. Было заготовлено много отравленных стрел, различных сеток, факелов, мечей и стайка больших собак. Люди не знали, что их ждёт, но они ждали победы. Человеческое любопытство и необузданная жестокость сделали свое дело. Желание управлять и быть сильнее лишь из плохих побуждений ни к чему хорошему еще не приводили. В те времена об эльфах ходило много сказаний и легенд, но никто не мог наверняка доказать их подлинность, а уж тем более поймать главных героев подобных рассказов. Это казалось чем-то на грани фантастики. Охотники, будучи непрочь заполучить известность и лёгкие деньги, частенько бродили по лесам в поисках хоть каких-нибудь следов существования лесного народа. Официально не было никакой охоты на эльфов, но все прекрасно понимали, что их находка сулит очень много выгоды и правящей верхушке, и ловчим, да и в принципе всему королевству. И вот, когда наконец-то появилась возможность приоткрыть завесу такого далёкого мира чародейства, никто не стал её упускать. Маленькие эльфы невольно привели охотников прямо в поселение. Сначала они успокоились, решив, что оторвались, но не тут-то было. Люди, хоть и тупы по своей сути, однако оставили насечки на деревьях, пока гнались за остроухими беглецами. Их выследили. Сумерки уже заволокли пространство, слегка опустился молочный туман. Ветер был колким и холодным. Эльфы жгли костры, ожидая охотников. Всюду размеренно кипела жизнь. Детишки игриво бегали по территории племени, сбивая с ног дам, семенящих после дневной стирки. Наверное, ничто не могло нарушить так давно царившую идиллию.***
Настал момент. Люди собрались на опушке леса. Их было около 15 или 20 человек, но столпотворение выглядело неестественно большим. Факела пылали ярким огнем, искрившимся и грозно изгибающимся. Шавки были на взводе. Их маленькие черные глазки опасно блестели в полутьме, придавая им ещё более кровожадный и страшный вид. Их мускулистые тела кое-где были шрамированны, у некоторых собак на коже было выжжено клеймо в виде герба Дреула. От них воняло сыростью и костром. Бородатые мужики с весёлой яростью подначивали друг друга перед походом, взяв по кружке медового эля. Главный посчитал нужным сказать что-то ободряющее. Его жилистая грязноватая рука крепко сжала деревянную ручку от кружки. Под светом факелов медовый напиток красиво заискрился, но безобразные пальцы с запачкаными, будто гнилыми, ногтями никак не сопоставлялись с той малой красотой, что можно было тогда увидеть. Мужик поднял вверх посудину и с чувством произнёс: –Эх, колчан мне в зад! Сколько мы этого ждали! – Его голос был весьма низким, хриплым, судя по нему, можно с уверенностью предположить, что эта кружка эля будет далеко не первая за этот день. Его слова получили рефлексию в виде свиста и согласных восклицаний. – Раз эрл приказал поймать остроухих тварёнышей, так сделаем же это! Ик... И запомните мое слово, эрл обещал каждому по бочке эля! Да благослави же нас Создатель, черт ты поднебесный! Ик... – После этих слов, мужлан в два глотка уместил содержимое своей кружки, обтёр густые усы все той же грязной рукой и по-свински рыгнул. Остальные ловчие тоже осушили ёмкости с медом. Кружки дружно были зацеплены карабинами за ремни на пояса, а при ходьбе они весело брынчали и создавали гул. Толпа охотников наконец-то была готова выйти в поход. Первые шаги делались неуверенно, но вдаривший в голову эль сделал свое дело, и отряд даже начал напевать какую-то древнюю песню. Слов было не разобрать от такого-то шума, но четко улавливался мотив про собаку, женщину и славного мужика. Псы шли рядом, иногда забегая в плотные кусты, чтобы поохотиться на зайца или перепелку. Огонь давал достаточно света, чтобы в густой лесной чаще чувствовать себя вполне комфортно. Охотники все двигали ногами, но лес будто стал безразмерным. Метки уже к давно кончились. Они потерялись? Никто этого не знал, но все были полны энтузиазма и сил, чтобы уйти из леса только с добычей в руках. Неизвестно, сколько бы они ещё шли, если бы нечаянно не увидели на дереве развешанные ловушки для птиц. Технология была явно не людская, что и дало первую подсказку о местонахождении племени. Они близко. Песни уже не резали слух, да и разговоры утихли. Люди старались не шуметь, лишь изредка отвлекаясь на безобразных псин, чтобы усмирить их. Одна животина все таки устремилась далеко за прелелы допустимого, чем нарушила стройный порядок, наконец-то воцаривший среди варваров. –Клык, стой! Чёртов пёс! А ну стой! – шепотом прошипел мужик с луком за плечами. Он гневно свел брови к переносице и сильно прищурил глаза, показывая собаке, что сейчас ей будет ох как не сладко, если она надумает убежать еще хоть на шаг. Клык не слушался, и хозяин был вынужден последовать за ним. Мужики остановились, чтобы выкурить по самокрутке из листьев. Но не успели они поджечь свои дымные игрушки, как из листвы выглядянул хозяин Клыка. Его белёсые волосы отливали сине-рыжим, а широкие плечи были еле видны сквозь фиолетовую листву. –На месте. – Кратко констатировал тот. Мужики криво заулыбались, а их глаза немного кровожадно засветились. В глубине шуршащих кустов гудели чьи-то бархатные голоса. Язык был явно незнаком и звучал особенно красиво. Люди не спешили выдавать себя, поэтому любой шум фактически полностью был подавлен, и лишь горячее смрадное дыхание псов омращало этот момент. Среди аккуратно расставленных заборчиков, всюду обвитых лианами и синими цветами, бродили остроухие создания. Мужики поразевали рты, с удивлением оглядывая сию картину. Многие не могли и не хотели верить своим глазам, однако, так или иначе, племя было обнаружено. Сглатывая слюни, будто дикие кошки перед нападением на легкую добычу, наблюдатели продолжили смотреть дальше. По территории лагеря, казавшейся весьма обширной, были раскиданы небольшие хатёнки из булыжника. Многие из них были обвиты диким вьюнком, а подле домиков разбивались такие же небольшие огородики, где, вероятно, выращивали различные лечебные травы и съедобные культуры. Один дом отличался от всех–он был больше, а перед ним горело кострище. Вокруг огня кружились пеньки, очевидно играющие роль стульев. Близ дома так же была разбита клумба, но вместо полезных сортов, на ней росли приятно пахнущие ночные фиалки. Дивный запах доставал до каждого миллиметра поляны. Можно быть уверенным, что такого приятного и нежного запаха больше нигде не существует. Пара пеньков была занята бледнокожими девами. Одна была остроносая, с сияющими зелеными глазами и вьющимися золотыми локонами густых волос. Она была одета в зеленое платье прямого кроя, длинное, почти касающееся земли, но вокруг тонкой талии был обернут льняной пояс. Вторая девушка была, очевидно, моложе, как капля воды похожая на первую, но платье её было синим. Их кожа будто сияла изнутри, а красота буквально завораживала. Из их уст лилось умиротворяющее живое пение, под которое так красиво и безмятежно текла жизнь лесных жителей. Глаза мужчин бегло пробежались по площади, оценивая обстановку в поселении. –Слышь, Айзек, нам повезло, дружище! Хе-хе,–восторженно прогремел полушепотом бритоголовый мужичок среднего роста –тут сплошные бабы, или мне зырилы брешут? –Было подмечено отсутствие остроухих мужчин среднего возраста. Бинго! Они вовремя. Немного отойдя от увиденного, было решено разделиться и обойти хотя бы полукругом лагерь лесников. Силы были поделены на лучников и мечников. Псины уже были на взводе. Воздух стал тяжёлым, а ветер холодной дымкой разрушал вдребезги былую идиллию. Ветки и листья предательски шибуршали и трескались под грузными сапогами разбойников. Шерсть животин встала дыбом. Тетева натянута. Мечи с глухим лязгом покинули ножны. Сейчас или никогда. –Пли! – Заорали из темноты неприятным басом. Стрелы с ядом градом обрушились на беззащитных. Эльфы даже не успели толком понять произошедшее. Широгрудые собаки бросились по деревне, кидаясь на легкие тельца остроухих. Вмиг песни утихли, а время будто остановилось. Рыжеволосая дева по имени Айрис быстрее всех опомнилась. Конец. Всему конец. Вне себя от ужаса, она опрометью бежала по родной земле и искала детей. Дети. Ей нужно спасти детей. –А ну стой, красавица! – Рявкнул огромный человек. От него воняло перегаром и потом. Жирные волосы были заколоты в хвост и сосульками болтались по его массивным плечам. Он схватил Айрис за руку с такой силой, что кости эльфийки глухо захрустели. – Куда ты собралась! Не дергайся, а то патлы вырву.– Девушка лишь мычала и надеялась вырвать свою маленькую кисть из его уродливой лапы. Её нелюдская, практически внеземная, красота не должна быть тронута варварской рукой. Мужлан одним лёгким движением закинул лёгкую девушку себе на плечо, не давая совершить даже лишнего движения. Рука айрис аккуратно скользнула к своему прячу, и в её пальцах вмиг очутился ядовитый дротик, случайно подобранный недалеко от кострища. Вероятно охотники обронили, когда пожинали результат своего труда. –Ааа! Щщ... Ведьма! Чертовка! – Дротик вошёл под лопатку здоровяка, вызвав сильнейшие мышечные спазмы и огненную боль. Айрис во мгновение ока слетела на твёрдую землю. Рёбра тупо болели, а щека горела из-за ссадины.–Ты что наделала?–Ловчий начал терять сознание. Нужно бежать. Каждая секунда на счету. Не помня себя, Айрис огибала прежде любимые оградки и клумбы. Тут и там пустой оболочкой валялись раненые соплеменники. Старики были в руках у злодеев. Это было неожиданно, страшно и абсолютно абсурдно. Деревня существовала в своем привычном ритме, но в один миг он был нарушен. Дети, женщины и старики ничего не могли сделать с вооруженными людьми. Женщинам приказали молчать под страхом смертоубийства их остроухих детей. На эльфах стояли блокирующие потоки стихийной магии печати, которые был способен снять лишь тот, кто их наложил. Старейшина, передал это право своему приемнику, которым и являлся Ронан. Стариков же связали и приказали рассказать про остальных эльфов и устройство магической стороны этого мира. Некоторые сразу сдались людям, а некоторые давили из себя эльфийские высказывания, определенно выражающие жесткий отказ, даже под страхом смерти. Айрис скрылась в гуще лиан и молилась о скорейшем возвращении мужа. На кону стояла жизнь не только их детей, но и всего племени. Она считала каждую секунду и кляла тот момент, когда поддержала Ронана в решении запретить магию. Она всегда думала, что это было ни к чему. А виной тому эльфы-отступники, продавшие свои дешевые шкурки торговцам из пригорья. Учинив бунт близ берегов океана Векроа, десяток эльфов наложили чары на своих соплеменников, своровали ритуальную атрибутику и ценные книги, а затем сбежали на запад. Не обладая достаточным мастерством, они не только не смогли передать свои умения людям, так ещё и сдали с потрохами местонахождение северного поселения. Что с ними стало — неизвестно. Кого-то скорее всего убили, а кто-то остался служить человечеству, ползая кверху задницей перед начальством и стирая пыль с их ботинок. Никому дотоле не ясен мотив сего действия: может они хотели получить власть, может знания, может силу… Не понятно, что могли предложить эльфам обычные купцы, да и где они могли встретиться. Однако, дабы предотвратить возможные мятежи, все старейшины приняли решение ограничить использование магических способностей и старались вести максимально скрытный и тихий образ жизни. Конечно же, радикалы стремились выйти из тени и укоренить своё положение в мире, но по всеобщему мнению это было бессмысленно, а потому, с течением времени, они вынуждены были смириться и жить лишь на благо эльфийского народа. Большая часть женщин сдалась людям. Детей пока использовали лишь в качестве наживы, не более. Охотники прекрасно понимали, что есть кто-то еще, поэтому, затаившись, они ждали появления остатков племени. На закате листва содрогнулась, и в пространстве возникло около полутора десятка остроухих мужчин. Они были весьма низкорослыми, с сияющими в темноте глазами. И облачены были в льняные одеяния с кожаными вставками на коленях, локтях, паху и груди. Некоторые несли за спиной колчан с остатками стрел, а на плечах резной лук из темного дерева. Некоторые имели при себе интереснейшего образца ножны, из которых торчали фигурные кинжалы. Будто предчувствуя что-то нехорошее, мужчины остановились, затаив дыхание. Неосторожный шорох выдал нарушителей порядка. Эльфы во мгновение ока лязгнули кинжалами и приготовили стрелковые силы. Сгруппировавшись в окружность, уставшие детища леса напрягли глаза и пытались высмотреть источник шороха. Как вдруг откуда-то из-под листвы прогремел крик «Пли!», и в эльфов со всех сторон полетели отравленные стрелы. Не понимая, откуда атакуют, фактически немощные в данном положении остроухие существа застыли в попытке отразить хотя бы часть урона. Поддавшись яду, некоторые эльфы рухнули наземь. Тут же на них набросились, брызгая пеной из пасти, рычащие волкодавы и люди с оружием. Ронану прокусила ногу огромная чёрная псина, и он, испустя сдавленный стон, вонзал кинжал в лохматую тушу раз за разом. Плоть с влажным хрустом получала все новые увечья, из которых алым, почти чёрным ручьем сочилась густая жидкость. Пасть была несколько раз пробита железным острием, а вместо глаз были лишь пустые мокрые глазницы. Эльф сжал зубы от боли и его затошнило. Животина становилась только злее, мёртвым капканом смыкая пасть, она ревела от боли и ярости. Светлая кожа эльфа пропиталась скользкой слюной и кровью. С каждым укусом одного и того же места, мясо всё сильнее рвалось. Сознание могло бы покинуть тело сквозь белёсые глаза, но мужчина отчаянно бился со своим убийцей. -Да сдохни ты уже!-взревел Ронан, срывая голос от мучений. Тут он заметил сидящую в кроне высокого дерева Айрис. Её было практически не видно сквозь тёмно-синюю пелену зелени. Дева жестами молила Хранителя снять печати, чтобы спасти хотя бы то, что осталось от их племени. Около трёх десятков дриулинских мужиков окружили остроухих, не давая даже тем немногочисленным выжившим никакого шанса на спасение. Либо плен, либо смерть-другого расклада событий не было. Для ритуала нужна была лишь кровь хранителя печатей. Не раздумывая, Ронан воткнул кинжал себе в ладонь и начал бормотать заклинание. Его резко подняло в воздух, и он оказался окутан неестественно ярким свечением. Из отверстия в руке сочилась липковатая кровь, она попадала на локоть и с него капала на сырую землю. В ужасе люди застыли, жмуря глаза. Те, кто держал пленников выглянули из кустов и обомлели. Эльф бормотал что-то, иногда будто забываясь. Он выглядел напряжённым, вены на его тельце сильно выступили. Тварь всё ещё не отпускала бедро. Тут на его лбу начали вырисовываться спирали, похожие на выжженное клеймо. Сначала оно походило на настоящий ожог, потом заискрилось бордовым, но кульминация наступила, когда свечение приобрело ярко-зелёный цвет. На Ронана бросилось несколько охотников, но их вместе с кровожадной шавкой отбросило в толпу. Верхнего слоя кожи на месте укуса практически не было. Было лишь кровоточащее живое мясо, ставшее подобием фарша вперемешку с кусками одежды. Практически все эльфы были без сознания или мертвы. По щекам Айрис струились слёзы. Если бы она была умнее и повлияла на мужа, сейчас бы все были спасены. Она мечтала лишь о том, чтобы вновь услышать его весёлые байки, сидя у костра за ужином. Она была готова вечность штопать его кальсоны, варить жаркое из перепелок и гладить его длинные чёрные волосы, на которых уже появился еле заметный след седины. Женщина неистово тёрла красные глаза, закрывала голову руками и крепко хватала пальцами копну своих густых волос, в истерии путаясь в них и выдирая тонкие прядки. Но вместе с ужасной болью к ней пришло понимание неизбежности момента. На её глазах убивают то, что ей дорого. Дочь и сын в плену, а старшего ребёнка пронзило отравленной стрелой, и его обмякшее тело беспощадно испинали. Она слышала хруст его молодых костей, видела, как его мягкие волосы пропитываются кровью. Её любимый человек находится в смертельной опасности, и если она, Айрис, ничего не предпримет, всё погибнет окончательно. Она может помочь. На Ронана бросилось трое людей с мечами. Их отбросило всё той же светлой энергией, но лезвие сумело пробить ещё не такой прочный барьер и скользнуло по бедру хранителя. Из раны сочилась красная жидкость, обливая и без того разодранную после укуса волкодава плоть. А эльф всё шептал, иногда срываясь не то на плачь, не то на еле слышное шипение. Он игнорировал горящее бедро и приступ сильнейшей мигрени. И вот, рисунки на его теле погасли, он упал измученным мешком, и тут же на его мускулистое израненную земную оболочку замахнулся огромный мужчина с топором. Айрис поняла: "Пора!". Нельзя медлить, время стремительно вытекало сквозь её аккуратные пальцы. Не видя перед собой ничего из-за слёз, рыжеволосая бестия в полёте создала в руках огненную сферу и бросила её прямо на спину палача. Усатый человек воспылал, начал вопить истошным криком, а его дружки в попытках потушить пламя, тоже загорелись. Глаза женщины горели красным. На лбу появились рыжие пылающие полосы, напоминавшие языки огня, а от неё самой веяло болью и силой. Она была готова защищать любимого ценой своей жизни. Так оно и было. Не давая взять себя и мужа в плен, Айрис сжигала каждого, кто смел к ним приблизиться. Словно дикая птица защищает птенцов крыльями, Айрис собой укрывала своих эльфов. Тут она услышала крик своей средней дочери Ивоны. Девочка узнала мать по запаху и заплакала. Материнское сердце буквально разрывалась, и издав самый пронзительный крик, что может издать лишь раненый зверь загнанный в угол, Айрис испустила остатки энергии, отбросив охотников на несколько метров. Поляна горела негаснущим пламенем, выжившие люди успели забрать женщин и старых эльфов, а затем бросились прочь с рокового места. Поляна превратилась в страшное кострище, где на 5 трупов приходился всего один выживший. Взрывная волна обожгла ближайшие растения, испепелила всю траву и превратила в прах человеческие трупики, и лишь несколько косточек ненужным хламом засоряли умиротворяющую красоту смерти. Погибшие эльфы, словно сказочные шахматные фигуры, торжественно рассредоточились по полю боя. Тишина. Едкая тишина резала воздух и создавала бешеное напряжение постоянно вытесняющееся мертвенным спокойствием. Защищая Ронана и детей, Айрис потратила всю жизненную энергию. Мужчина очнулся спустя несколько часов, лежа на выжженой траве. Вокруг были разбросаны чёрные от гари останки людей, где-то плакали дети, а рядом с ним было уже бездыханное тело Айрис. Ронан, рыдая, осознавал произошедшее. Он попытался встать, но порванное бедро отозвалось протестующим приступом острой боли. Он не чувствовал ничего, кроме раздирающей, адской боли. Преодолев её, остроухий хранитель сел на колени около тела Айрис. Некогда яркая девушка с огненно-рыжими волосами и идеально гладкой белой кожей сейчас лежала перед ним абсолютно безжизненной оболочкой. Лучи рассвета вперемешку со слезами выжигали его глаза. Обхватя руками её тонкое холодное тело, Ронан вжался в него и заплакал. Как маленький ребёнок с поломанной игрушкой в руках, измученный мужчина истошно выл. Он винил себя за слабость и не предусмотрительность. Своей твердолобостью и желанию жить традиционно он убил то единственное, за что он любил свою гадкую жизнь. Айрис любила каждую его клеточку. Он был её смыслом, её опорой, другом и советчиком. Никто в него не верил так, как она. Никто его не ждал так, как ждала она. Она подарила ему троих прекрасных детей, она давала ему силы жить и всегда направляла. Она была его миром. Ронан в истерике просил у неё прощение за все, что успел и не успел для неё сделать. Он благодарил свою любимую, обещал ей позаботиться о детях, создать новый мир, где все будет хорошо. Он дал ей слово, что отомстит человечеству, чего бы ему это не стоило. На секунду ему показалось, что грудь Айрис содрогнулась, а из её изумрудных побледневших глаз должны были вот-вот вытечь холодные слёзы, но вмиг иллюзия рассеялась. Она больше не подымется, не улыбнется его шуткам, не приласкает после трудного дня. Но вдуг мужчина будто протрезвел. Сгустившиеся тучи вновь укрыли небо, воздух разрезал звук грома, на его щеку брызнула ледяная капля дождя. Отбросив свои страдания, он оставил бездыханную деву и осмотрел территорию. В яме за колючим кустом сидело шестеро остроухих детишек. В подраной и измазанной грязью тряпичной одежде, малыши плакали, сжавшись в единый клубок. Почва отдавала влажной прохладой. Преодолев еще один приступ истерии, Ронан спустился в яму и обнял сирот. Среди них были его дочь Ивона и сын Барри. Дети плакали, размазывая по округлым лицам солёные слёзы. На их макушках была земля и солома. -Не бойтесь, маленькие, всё хорошо, я с вами.-Пытался успокоить кое-как сдерживающий слёзы эльф. Их крошечные розоватые ушки дрожали от холода и страха. Носики хлюпали, а сердца быстро-быстро колотились. Мужчина игнорировал все свои раны, и подсаживал крох на поверхность. Когда все выжившие были собраны, Ронан обошёл поле боя в попытке найти хотя бы одного живого эльфа. Старший сын оказался мёртв. Самый старший из спасённых детей едва ли мог называться подростком. Он был надеждой племени, и его потеря была просто немыслема. Уже потерявший всякую надежду, хранитель услышал сдавленный, почти неслышный стон: -По-помоги… Ронан рысью бросился к источнику звука. На погорелой земле лежал молодой эльф со стрелой в плече. Его лицо и тело было измазано практически свернувшейся кровью. Ронан оборвал рукав своей рубашки, резко выдернул стрелу под болезненное шипение юнца и наложил импровизированный жгут. Парень начал терять сознание, но хранитель возвращал его на землю, шлепая ладонями по щекам. Сидя в грязи, раскисшей от крови, Ронан буквально вселял жизнь в юношу. Понимая, что он не донесёт его до ближайшей стоянки, по крайней мере в таком состоянии , старший эльф решил собрать из листьев носилки и утащить от этой ужасной поляны тела жены, сына и раненого. Ослабевшие дети помогли сплести из лиан и веток гамаки для перевозки скорбного груза. Собрав в себе остатки магической энергии, Ронан подлечил свою ногу, затем переложил на импровизированные носилки хладные трупы, а раненого эльфа по имени Дей было решено вылечить. Взяв на себя по телу, остроухие старшие собрали детей и под аккомпанемент громовых раскатов засеменили по сырому лесу. Трое суток они шли, лишь изредка останавливаясь, чтобы поесть или поспать. Дополнительный расход энергии вызывала необходимость поддерживать трупы в сохранности. Разумеется, тела эльфов не гниют после смерти, но никто не отменял падальщиков, грязь, ветки и прочие неприятности, что могли нанести даже небольшой урон почившим. И наконец, когда сил в сих продрогших и вымученных телах почти не осталось, они дошли до одного из бывших пристанищ эльфов. Не было гарантии, что и здесь их ныне не найдут, но чтобы привести себя в порядок, Ронан был готов рискнуть и переночевать здесь пару суток. В старых заброшенных хатёнках пахло мхом, сыростью и пылью. Выжившие расположились в довольно большом убежище, скорее всего ранее принадлежавшем старейшине. Это можно было понять по наличию небольшой библиотеки, верстака, где были материалы для изготовления целебных припарок, и весьма обширным интерьерам. Стены были покрыты светлой неравномерно размазанной глиной. На балках под потолком были развешаны сухоцветы, грибы, склянки, змеиные шкурки, клыки, тканевые куклы и прочие магические атрибуты, очевидно брошенные в спешке. Пол был выложен заросшим зелёно-желтым мхом булыжником. Окна представляли собой небольшие отверстия в стенах, прикрытые подобием занавесок из ткани когда-то белого цвета. Дальше всего от входа была зона сна, где в углу стояла не то огромная кровать, не то тахта, устланная шкурами и льняными драпировками. На полу, в ногах, тоже были растянуты несколько шкур диких животных. Стены украшали символичные картины, написанные на гладкой коже. В передней был найден небольшой котелок для готовки пищи, несколько ножичков и прочего кухонного убранства. Перед строением путники обнаружили импровизированную баню, куда по деревянным трубкам подавалась дождевая вода из бочки. Обойдя территорию лагеря, Ронан насобирал немного хвороста и разжег кострище. Дети устало двигали глазами, наблюдая за хранителем, пока тот, суетясь, соображал ужин в компании Дея. Грязные, обессиленные, голодные и почти спящие, выжившие практически в тишине ждали, пока сварится грибная похлебка. Тишину прерывали пронизываемые резкой болью желудки, издавая голодное урчание. Вождь почти свыкся с ситуацией, осознал всю ответственность, что легла на его могучие плечи. Сообразив, что нужно уже разогревать баню, мужчина, будто соскабливая последние крупинки своих природных сил, заставил тлеть отсыревшие за годы ненужности угли. Обладающему стихией земли, это было сделать практически невозможно, но ради Айрис, ради Ивоны, Барри и всех спесённых эльфов, он был готов на всё… Помытые, относительно сытые эльфы отправились спать.Только Ронан не мог уснуть. В спокойной обстановке тревожность ощущалась сильнее. Под сопение детей в его глазах то и дело мелькали призраки прошлого. Погибшая Айрис с широко распахнутыми изумрудными глазами манила его к себе, тянулась к нему ухоженными белоснежными руками, просила никогда её не забывать, рыдала, а потом истерично смеялась. Ему казалось, что сейчас её бездыханное тело, лежавшее в предбаннике, вскочит прямо к нему, крепко обнимет, обвив его крепкую грудь. Он хотел, чтобы любимая его успокоила, приласкала, пообещала, что все устаканится… Но она почему-то не приходила, и Ронан тоскливо держал ком в горле, чтобы не всхлипнуть от горя. Потеря старшего сына казалась ему чем-то нереальным. Его обезображенное синяками и кровоподтеками тело было таким неправдоподобным, а его кончина казалась на столько невозможным явлением, что мужчина невольно усмехнулся в ответ на свою наивность. Хранитель не верил в смертность своих близких. То засыпая, то уходя в полудрёму, он видел перед собой Аарона и Айрис. Он не хотел их отпускать. Во сне всё было как раньше. В деревне царил умиротворяющий покой: дети с озорством носились меж деревьев, девы водили хороводы, Айрис верным спутником сопровождала Ронана, гуляя по их зелёным владениям. Вот старики поучают юнца, снесшего из рогатки кашпо с цветком. А здесь у окна расположилась юная красавица, напевающая какой-то задушевный мотив. Аарон вернулся с первой охоты и уже бежит к нему, держа в руках тушку дикого кролика. Он тогда так гордился своим первенцем… Храбрый, талантливый, разумный, Аарон очень любил и уважал своих родителей. Тут убивающая тоска вмиг охватила хранителя, и он окончательно провалился в сон.***
На утро Хранитель чувствовал разбитость и пустоту. Дети почти одновременно проснулись, потирая заспанные глазки. Их румяные щеки блестели под розовато-золотыми лучами утреннего солнца. Ронан с удовлетворением обвел взглядом своих эльфов, перевязал плечо Дею и за готовкой завтрака занялся обдумыванием дальнейших действий. Ронан прекрасно понимал, что их нынешнее жилище было покинуто совсем не просто так. Это однозначно было то самое северное поселение, которое скорее всего было не тронуто людьми из-за магических барьеров, кои были созданы защищать убежища от внешних посягательств. Разумеется, нужно было как можно скорее насобирать запас продовольствия на несколько дней вперед и двинуться ближе к востоку. Еще когда Ронан был ребёнком, старики говорили про огромный лес. Про лес Шада ходило много нехороших слухов. Говорили, якобы там обитает нечистая сила, загоняющая путников в болотные топи и зыбучие пески. Кто-то говорил о ловушках в виде миражей, когда существа забредали в не понятно откуда взявшиеся лагеря, но по итогу были уничтожены злыми духами. Все эльфы, что бывали там, обычно не возвращались, либо возвращались если даже, то полностью седые и обезумевшие. Никто не знал, что же там на самом деле творится, и от этого кровь в жилах застывала еще быстрее. Это было очень рискованно, но других выходов Хранитель не видел. Горы заполонили ремесленники, торгаши и путешественники; там шла активная добыча угля и металла — поэтому идти туда, еще и с молодняком, было максимально неразумно. Сейчас они находились в небольшой чаще, отделявшей два прибрежных города на севере Дриула друг от друга. У них было два пути развития событий: либо им следовало сконструировать плот из лёгкого дерева и вплавь преодолеть расстояние до бухты на северо-востоке, а оттуда до леса должно было быть не так много; либо, что было бы опаснее, но в коей-то мере эффективнее — смешаться с людьми и добраться по сухопутной границе напрямую до лесов Шада. Город, что расположен на севере Дриула ближе к востоку, еще был нежилым, и туда, на сколько было известно эльфам, часто ссылали преступников на общественно-полезные работы. Нельзя сказать, что в те времена кому-то была важна красота и ухоженность королевства… Всё существовало сугубо по варварским понятиям, и абсолютно не было нужды в облагораживании территорий или попытках ввести гуманность в жизнь человечества. Всех устраивал и разбой, и публичные казни с перерезанием глотки на радость зевакам, и изнасилования детей и животных. (Нет, далеко не все люди были столь кровожадными и дикими, это, разумеется, гиперболизация по своей сути, но честно говоря, некоторые города на юге и юго-востоке Дриула кишили подобными кадрами взаправду.)***
Когда сух-пайки были упакованы по узелкам из отрезков местных штор, а на головы остроухих путников были наброшены льняные капоры, найденные в ремесленной лавке, Хранитель обвёл взглядом их небольшой отряд. Дети леса широко распахнутыми блестящими глазками наблюдали за каждым движением Ронана. Дей почти не говорил, словно всё еще находился в предобморочном состоянии. Никто бы не смог так просто забыть ту роковую ночь, поэтому Хранитель с пониманием принимал и тишину, и внезапно появляющуюся тревожность среди молодняка. Он взял на себя бремя ответственности и был готов рискнуть собой ради спасения лесного народа. Над телами был проведён древний обряд предания стихиям. По преданиям сначала тела натирали древесным соком со сладковато-пряным запахом; затем поливали заговоренной водой, а после трупы проходили сожжение и их прах помещался в урны из глины. Ронан и Дей отыскали в доме старейшины всю ритуальную атрибутику и уже готовили место для свершения сей процессии. Хранитель уже не плакал, но был готов вот-вот закричать от сжирающей его изнутри боли от утраты близких. Ещё недавно они обсуждали посвящение Аарона в хранители, планировали посадочные работы и держались за руки, а теперь перед мужчиной предстали ледяные, неестественно красивые тела рыжеволосой красавицы и высокого, как и отец, парня с добрым лицом. Все увечья пропали, а кожа умерших будто искрилась изнутри. Невольно восхищаясь, в последний раз Ронан обнял тела, поцеловал Айрис в лоб и дал Дею знак начинать ритуал. Мужчины зажгли сухоцветы, и дым дурманящим туманом заполнил пространство. Окурив тела, эльфы читали молитвы на родном языке, периодически чертя в воздухе руны. Бездыханные оболочки пропитали древесным соком. От многообразия запахов у чародеев пошла кругом голова. Воздуха будто не было. Чем ближе был конец обряда, тем сложнее было держаться на ногах. Раны всё ещё давали о себе знать, да и той немногой природной энергии, коей обладали Ронан и Дей, впритык хватало на правильное выполнение всех ритуальных манипуляций. И вот, настал момент предания огню. В самый последний раз мужчина провёл по шелковистым локонам жены и по-отцовски ласково похлопал ладонью по плечу сына. Не переставая читать молитвенные речи, эльфы обкладывали трупы соломой, корой и хворостом. Монотонный бубнеж изредка срывался на шёпот. Голос хранителя невольно надрывался, и Дей на самом деле искренне сопереживал своему спасителю. Будучи сиротой, молодой эльф с лаской относился к малышам, чем очень выручал теперь слишком скупого на слова и эмоции остроухого мужчину. Когда одежда истлела, оголённые и тем прекрасные идеальные существа за считанные секунды начали рассыпаться на мелкие частички. Поток света тонкой струйкой всыпал их прах в урны. В воздухе застыло ощущение покоя, а вместо противных похоронных сухоцветов, теперь пахло мускусными духами Айрис.***