Счастливая

      Вечер, уныние квартирных сумерек. Телефон кричит ей в ухо — она отдёргивается от него, как от пощёчины, но звонок не сбрасывает. Только на лице расцветает гримаса омерзения. — Я? Я сука? — повторяет она шёпотом, оглядываясь на потухший экран. — Всё было зря? Даже мы были зря?       Телефон смолкает, а потом разражается всхлипом с электронным отзвуком. Омерзение становится гневом так же, как дождь переходит в грозу. — А знаешь что… Сама ты… — рычит она и вдруг ловит свой взгляд в зеркале — злой, но блеклый и потерянный. — Сама ты, — звучит уже тише, и она думает: «"Сама ты" что? Сама виновата, что называла меня милой девочкой и гладила по волосам, а потом решила исчезнуть? Виновата, что не выдержала меня?»       Телефон неловко переспрашивает, и она огрызается — как эхо, тем мерзким словом. — Сука! — и выключает.       Квартирная темнота. Пустая комната, что помнит движение двух тел на стареньком диване. Тени завиваются, как сигаретный дым. — К чёрту тебя!       Руки, дрожа, задёргивают шторы. — Я отлично жила одна.       Рывком — чайник на плиту. Пусть забыла налить воду. — Жила и жить буду. Мне так хорошо. Мне так чертовски хорошо, мне так…       Шипит вода из-под крана. Руки царапают губкой грязные тарелки и дрожат, дрожат — а рот зубасто улыбается. — Я так счастлива без тебя. Так свободна. Даже не знаю, с чего бы мне…       Вдруг тарелка выскальзывает из рук и с силой ударяется о другую. Хлобысть — трещина, как молния, разделила её пополам.       Но как же..?       Вот руки разводят тарелку в стороны: была одна, стало две. Из единицы в двойку.       Затихает вода.       Она, безумно счастливая, падает на стул и наливает ничего из пустого чайника. Улыбается и плачет.       Огромный осколок тарелки вонзился ей в сердце.