Когда обиды сойдут на нет,
Когда ты будешь готова гореть в огне,
И только сидя в безмолвном одиночестве, в поле тюльпанов, хотел верить, но не мог и надеяться, что Его Тюльпан однажды простит его и лишь одним уголком губ улыбнется так, как умеет только она.Когда ты будешь готова простить меня,
Впустить меня в свой рассвет.
Лале была его единственным утешением последние пару лет. Он лелеял её в своих мыслях, мечтая о встрече. И первое, что он сделает, как только увидит кузину — попробует попросить прощения, искренне извиняясь. Даже если она его не простит, что было так вероятно, он отпустит ещё один свой грех в этих извинениях. В последнее время все стихи, что он писал, были только о ней. О милой девушке, перед которой ему так стыдно, и которая так тихо украла его сердце, забыв вернуть обратно. Но, о Аллах, шехзаде даже и не надеялся о взаимности, молча выращивания где-то в глубине души яркие тюльпаны. И пусть никто не понимает, почему почти в каждом его произведении мелькают эти цветы, и почему Мехмед питает к ним слабость.Когда желания одержат верх,
Когда от жажды остаться с тобой навек
Но вот сейчас, стоя на балконе, вглядываясь в родные сады дворца, чуть припустив досадное чувство, был готов отдать все, лишь бы увидеть те самые карамельные глаза. И только перед ней он готов преклонить голову, только с ней быть нежным, с другими же оставаться под стать своему статусу — шехзаде, будущий падишах, надежда своего народа на светлое будущее. Какая же она сейчас? Наверняка все такая же, безмерно красивая. Щеки такие же румяные, а улыбка слаще сиропа. И все такая же отважная. Ведь узнав про её тайное увлечение портретами, не могло быть иначе. Хорошо, что Мурад оказался благосклонен, а то не избежала бы хатун смерти. И он восхищался ей. До чего же сильная стержнем девушка. Ему даже захотелось оказаться на одном из её холстов, попросить написать его. Но разве… Можно ли было просить подобное? После всего…Я перестану бояться, что гнев небес
Скажет мне «Это конец!»
Нет, он не перестанет винить себя в той ситуации, пытаться забыть тот момент. Слишком много он натворил, чтобы так легко с этим проститься. Нет ему прощения, и Мехмед это знал. Глаза цвета горького шоколада цепляются за силуэт в тени деревьев. Кто же это? И кто выходит под утро из дворца, теперь пытаясь незаметно вернуться обратно? Ноги сами собой ведут на встречу этому человеку, да и в принципе, пора было уже идти к отцу — совсем скоро ехать в Светиград. Однако он останавливается в тени колонн, продолжая наблюдать за силуэтом. По мере приближения, такого скорого, шатен понимает, что это какая-то женщина, но кто это понять нельзя — темный капюшон закрывал лицо, из-за чего незнакомка смотрела исключительно себе под ноги. Причина такого ночного выхода была предельна понятна, но это было абсолютно не его дело. И все же здесь было что-то не так, иначе бы молодое сердце не стучало бы так сильно в груди. Ведомый неясной ему силой, выходит прямо навстречу нарушительнице. А она, услышав шорох где-то там в темноте, резко останавливается и подымает ткань, скрывающую лицо. — Кто здесь? — тихо молвит женский голос, и оглядывается. Замечает тёмную тень перед собой и чуть вздрагивает. Мехмед делает ещё пару шагов, и теперь его освещает свет факелов. Парень не может поверить своим глазам. Перед ним стоит та самая муза его стихотворений.Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся.
Он подавляет в себе желание глупо улыбнуться, бегая по ней глазами, отмечая для себя что-то новое. — Доброй ночи, Лале-хатун. Или, может быть, уже утра… — на лице шехзаде ни единой эмоции, — Почему вы в такой час одна? Это небезопасно, — и шатен правда беспокоился этим фактом, ведь… Сестра все также ищет себе проблемы, а утром находиться одной за пределами дворца без сопровождения — себе дороже, — Причем во всех смыслах. Как для вашей репутации, так и для вашего тела… Лале теряется. Она явно не ожидала сейчас увидеть кузена. Ошарашено смотрит в его глаза, поднимая голову. Разница в их росте была более существенная, чем прежде. Брат очень поменялся, как минимум внешне. Возмужал и… И пока хатун не могла понять, что ещё. Прислушивается к его голосу, чей тембр стал более бархатным, пытается найти там иронию, но к своему удивлению, ничего там не находит. Либо Мехмед искусно её скрывал. Вновь пригляделась к юношескому лицу. Скулы стали виднее, волосы больше не скрывал тюрбан, а взор был уверенный, но в то же время… Нежный?Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, но не исчезай.
— Вы совсем не изменились, кузина. Такая же красивая… — тихо произносит он и позволяет себе улыбнуться. Его Тюльпан как был краше всех, так и остался. Правда, она тоже стала чуть старше, однако мягкие черты её детского личика никуда не пропадали, — И такая же неосмотрительная. За вами нужно присматривать, оберегать, — Мехмед прикусывает язык на последних словах. Этого… Не стоило говорить, но казалось, что сердце решало иначе, руководствуясь ситуацией. И видя, как она чуть шире округляет глаза, хочется хлопнуть себя по лицу. — Благодарю, но не думаю, что нуждаюсь в этом, — пухлые губы изгибаются в подобии улыбки. — О, я не имею в виду эту ночную прогулку. Хотя о её цели не сложно догадаться, — юноша говорит спокойно, без обвинений, но во взгляде на секунду пробегает недобрый огонек. И все же он забыл об одном факте — Лале всегда проводила время с Асланом и Владом, и он не сомневался, что за то время, пока его не было во дворце, это не могло измениться. Колкое чувство засело в груди. Не ревность ли? Нет, наверное нет… Вероятно, именно к ним и уходила девушка рано утром, если просто сложить два плюс два.Я не верил, что без любви душа, как без воды, высыхает.
— Я об истории с картинами. — Что, но… — племянница султана удивляется, хлопая глазами. Как он об этом узнал, если дядюшка пообещал скрыть этот инцидент. Откуда поползли слухи? — Отец мне рассказал, — сразу дополняет свои слова шехзаде, — К счастью, доверие между ним и мной возвращается, — улыбается Мехмед, — Хочу, чтобы вы знали, я очень рад его решению. Вы заслуживаете не наказания, а всяческого поощрения. Но вам стоило изначально писать под покровительством кого-то влиятельного и ценящего искусство. Тогда не было бы этих напрасных тревог, — он чуть печалится, явно ей сочувствуя.Я больше тебе не враг. Сдавайся!
А Лале все никак не верит в происходящее. Это ей чудится? Неужели Мехмед, тот самый Мехмед, мог произнести такое? — То есть вы за изображение людей? — чуть недоверчиво спрашивает хатун. — Разумеется. Искусство прекрасно. Как и образование, — и молодой человек разливается в улыбке, поправляя пояс одеяния. Её сомнение было для него понятным. Этой реакции стоило ожидать, но ему ещё было что ей сказать. За пару лет ожиданий, он, казалось, уже выучил, что именно собирается произнести. Столько раз в голове проигрывался этот момент, что сейчас просто нельзя взять и бросить эту возможность выговориться.На расстоянии двух шагов,
Когда я буду коснуться тебя готов
— Но заметьте: и то, и другое связано с множеством запретов. Знаете почему? Потому что они — колоссальная сила. Те, кто до сих пор запрещали, просто боялись этой силы, — ухмыляется, разводя руки в стороны, — Из-за собственной слабости, конечно. — А-а… Да, наверное, — и все же осознание того, что он говорит это всерьез, ещё долго не придет шатенке. Неужели это мог говорить мальчишка, который пару лет назад так презирал учёбу и учителей? Что же с ним случилось, там, в изгнании, если он так сильно поменялся?Дай слово, что не появится пропасть и
Любовь удастся спасти.
Шехзаде горько хмыкнул, будто считывая её мысли. Собственно, так и было — всё, о чем она думала, почти писалось у неё на лбу. — Да, Лале-хатун. Я был дураком, — «Слишком большим дураком, Лале» — добавляет он про себя, вновь колыхнув воспоминания, — Необразованным подростком, озлобленым на весь мир, — лицо его приобрело печальный вид, — Мне так хотелось показать всем эту злость и свою силу. Чтоб боялись, чтоб поняли… — юноша тяжело вздохнул, — Однако это в прошлом. Отец тогда правильно поступил, и я ему за это благодарен. Девушка слушала его не перебивая, с каждой секундой удивляясь все больше. Образ Мехмеда из прошлого рассыпался в прах. Но в это все еще было тяжело поверить. — Изгнание изменило меня. Помогло вырастить в себе качества, что сделают меня тем, кем я намерен стать, — будущий падишах пристально посмотрел в медовые глаза, готовясь произнести то, что так терзало душу. Наконец попросить прощения…Когда захлопнется твой капкан,
Когда я буду готов умереть от ран,
— Я и не надеюсь, что вы когда-нибудь сможете простить мне… Тот поступок. Я был несносным подростком, и мне искренне жаль, что я подверг вас такому… Не было ни дня, чтобы я не винил себя в том ужасном моменте, Лале. Но, быть может однажды, вы сумеете посмотреть на меня другими глазами. И станете ненавидеть чуть меньше. Ну вот и настал тот день, когда он сказал ей то, что хотел сказать ещё давно. Его счастью не было бы предела, если бы она простила того монстра, сгинувшего в небытие. Но он не мог и потребовать от неё такого сразу. Для неё, как и для всех тут, он все тот же заносчивый Мехмед. Однако, у кузины будет время на досуге хотя бы разок обдумать его слова. Обдумать, и что-то для себя переосмыслить. Они переглядываются, не в силах произнести и слова. А он не в силах оторвать от неё взгляд. Хотелось, чтобы время замерло, хоть на миг, дабы насладиться хоть парой секунд её присутствия рядом.Дай слово, что перестанешь казнить меня,
Стала жестокой игра.
Никогда бы не смог поверить, что именно её так будет не хватать рядом. Той, что всегда выводила на эмоции, потому что была другой, в отличие от остальных. Той, которая не боялась в период его короткого правления идти ему в противовес, защищая всех, на кого он гневался. Скажи ему тогда, два года назад, что она станет постоянной жительницей его сердца и мыслей, тот мальчишка бы покрутил пальцем у виска, фыркнув. Для него она тогда была… Недоступной, непокорной игрушкой, и как бы это ужасно не звучало, так это и было. Но не сейчас… Сейчас вес её персоны был огромен в его шоколадных глазах. Для неё хотелось меняться, быть добрее, улыбаться чаще, заботиться, лишь бы получать нежную улыбку в ответ и горящие искрами глаза.Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся.
И это было так недосягаемо для него. И всегда было. И, наверное, и будет. Он не Влад, не Аслан и не Хасан, ему нельзя было надеяться на её расположение. «И ты знаешь, что тебе поделом, Мехмед, ты знаешь об этом. Будь ты лучше раньше, сейчас бы не пришлось бы так страдать. Пожинай плоды своей беспечности» — проносилось в голове. — Позвольте попрощаться с вами, Лале-хатун, — нарушает тишину сын султана, — На рассвете отец отправляется вслед за своей кавалерией. Я вместе с ним. Но по возвращении буду рад вас снова увидеть, — и вновь улыбается. Отступает в сторону, освобождая Лале путь во дворец.Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, но не исчезай.
Девушка смущается, чувствуя, как жар приливает к лицу, и делает неосторожный шаг, оступаясь. Чувствуя скорое соприкосновение с землей, вдруг видит, как кузен тянет ей руку помощи. И она отчаянно хватается за неё, но так и не сумев удержать равновесие, влетает в объятия Мехмеда. Он тут же подхватывает её, не давая упасть.Я не верил, что без любви душа, как без воды, высыхает.
— Осторожно… — почти шепотом молвит шехзаде, с неким беспокойством пробегая по ней глазами. — Да, благодарю… — также тихо произносит она, ловя его взгляд на себе. Они застывают так, на пару мгновений, в объятиях друг друга. Сердце бешено колотится у обоих, а время, казалось, останавливается вместе с ними. Лале успевает разглядеть в полумраке в очах брата что-то совсем иное, чего никогда раньше не было. Ощущая его горячие руки на своей коже, испытывает смешанные чувства. Сначала легкое покалывание, тепло и благодарность за помощь, но потом все резко омрачается событиями двухлетней давности. Вспоминает, как эти же руки держали совсем иначе, до багряных синяков на смуглой коже. По спине пробегает ледяной холод, а к горлу подкатывает тошнота, будто тех ощущений, что она испытала всего пару секунд назад не было.Я больше тебе не враг! Сдавайся!
Девушка невольно дергается, и Мехмед разжимает объятия, догадываясь, что могло вызвать такую реакцию. В глазах застывает сожаление. — Извините, я… — шатен отводит взгляд, а в душе вновь творится что-то необъяснимое. Лале лишь поспешно кивает, бросаясь во внутрь, в свою комнату. Шехзаде смотрит в след удаляющейся фигуре во мраке стен дворца и тяжело вздыхает. Пора идти к отцу, небось он даже слегка задержался, но… Это того стоило. Наконец он увидел свой Тюльпан, наконец извинился перед ней, пусть она даже и не ответила ничего на его извинения, неважно. У них двоих ещё есть время все обдумать. И быть может, когда он вернётся, всё поменяется и толстый слой льда между ними потихоньку начнет таять. Времени на раздумья о девушке на поле боя почти не будет, но у каждого воина есть тот самый человек, ради которого он будет биться до последнего, будет стараться выжить. И Мехмед будет это все делать ради Лале. Чтобы вновь увидеть её прекрасное лицо, так сладко улыбающееся, пусть даже если не для него.Я больше тебе не враг…