Фрагменты мгновений

Она уже больше никогда не увидит рассвет. Ей это было известно, когда её впервые привели в тюремную камеру, где теперь предстояло существовать, пока саму Сонми-451 сделают героиней целого спектакля. На суде, казни, учебниках истории – везде она будет представлена как главный персонаж, а на деле её действия уже что-либо значить. Как забавно было понимать: настаёт конец. И казалось облегчением то, что больше её уже не будут ждать неожиданности. Теперь всё пойдёт так предсказуемо, но это даже успокаивало. Сонми понимала, что иначе ничего не могло пойти. Оставалась лишь та дорога, которая почти закончилась. Ожидаемый суд станет впечатлительным спектаклем, как и казнь... Казалось ироничным понимать отсутствие боязни собственной смерти. Ей, Сонми, больше не ведом страх. Напротив, она чувствовала благодарность: ей был выдан шанс познать этот мир во всех его сторонах, послушная фабрикантка и начинающая мятежница, служанка и ученица, создатель Катехизиса и разрушитель принципов Корпократии. Единодушие не даст никому забыть о ней. Из тысячи многих именно она будет всплывать в различных разговорах, от простой осуждающей болтовни чистокровных до побудительных речей членов Союза. Но это ей уже было безразлично, хотя существующее в ней небольшое тщеславие не могло не удовлетворяться подобным знанием. Разум же подсказывал, что одно такое пережитое приключение стоило тысячи прожитых посредственных судеб фабриканта, идущего по кругу в надежде на лучшую жизнь в Экзальтации, но ей-то было известно, что являло собой эта процедура. Знание правды могло послужить проклятием из воспоминаний о пробирающей душу сцене, пережитой на той висячей дорожке. Но Единодушие вскоре позаботится, чтобы избавить её от этой возможной череды кошмаров, ещё не опустившихся в её подсознание, что так часто преследует людей во снах. Сонми действительно была благодарна своим палачам, что они сделали свой выбор на ней, дав шанс узнать эту жизнь и связанные с нею чувства: адреналин в опасности, ужас в страхе и осознании бесчеловечности людей, шок от непредсказуемости событий, горе в утрате друзей, жалость к своим сёстрам, ненависть к потребителям и их скотскому отношению к ним, опьянение от ощущения интимной близости с мужчиной и даже тоску по прошлому незнанию истины происходящего... Весь спектр эмоций сложно было описать, она могла лишь вспоминать, заново проходя через всё и осознавая в новом свете. Она до сих пор не знала, что чувствовала при понимании, когда для неё прояснилось, что всё случившееся было лишь спектаклем. Её знаний не хватало для объяснения того. Можно ли было назвать это предательством? Люди просто выполняли порученную им работу. Но Сонми поверила некоторым из них. Пусть и не до конца, но одна близость стала исключительной... Хэ-Чжу оказался столь особенным в её короткой и непредсказуемой жизни. А она даже не знала было ли это его имя настоящим. Хотя, быть может, это к лучшему. Вероятно, ей был знаком проработанный образ, который в успехе оказался передан кем-то чужим. Но, несмотря на всю неразумность, она не могла перестать думать: было ли всё то ложью? Нервные попытки сближения, намерения защитить и показать, что мир бывает иным, чем она могла представить, его поцелуи и нежные взгляды, которые она могла разглядеть под луной в ту ночь... Воспоминания сменялись, но ответ она так и не смогла найти. Впрочем, было ли это столь важно? Реальность ведь совсем не походила на гиперболизированные описания историй романов, увиденных ею когда-то в сони. Но, возможно, ей удалось оказаться хотя-бы чуть близко к подобному. Чем становился ближе так многими ожидаемый час, тем скорее она хотела со всем покончить. Было поразительно, но она попросту устала. Устала от всей той бесконечной череды спектаклей для чистокровных, показушности Корпократии. Союз, Единодушие... Ей уже было всё равно на те политические игры, их мотивы, идеологии... Сонми желала покоя. И вскоре он ждал её в последнем вздохе в каком-то продуманном ими цирке. Вся её жизнь словно была также кем-то тщательно спланирована, а её досталась только роль, где выбор её предоставили. К концу Сонми решила не думать о чём-то спорном, чтобы в спокойствии принять своё будущее, вот только мало ожидаемое упорство молодого Архивиста узнать её историю это изменило. Она и не думала, что захочет поделиться случившемся с нею, но всё же позволила произойти. Стали ли ей лучше после воспроизведения вслух каждой детали из её памяти?.. Многие говорили, что с рассказом о себе, как сделала она, прошлое их отпускало. С ней так не произошло. Её слова, ныне хранившиеся в том оризоне, сохранят правду о ней, их мире, системе современного общества. Может они что-то изменят для будущего поколения, быть может затеряются в архивах и будут забыты навечно, став ещё одним мало-кому интересным историческим объектом, свидетельством отклонения. Пусть будущее идёт само, для неё же уже существовало лишь прошлое: его загадки и неурядицы, странности и прелести. По крайней мере, к концу существования ей удалось узнать один из ответов, столь долго волнующего её вопроса: чем же закончился тот дисней, та история о чистокровном, что по иронии и злоключениям оказался в ловушке? Сонми хотела знать: сможет ли он выбраться, получится ли у этого старика обрести в себе новые силы для жизни? Какие-то части своей души она находила в этом Тимоти Кавендише, а его трагедия отражалась в ней странными ощущениями, которым она так и не успела найти подходящее объяснение. Может, всему причиной служило чувство, что жизнь являлась ловушкой, тюрьмой, чьи решётки нельзя обрушить. В какой-то момент ей ещё казалось, что с ней и случилось невозможное, похожее на свободу, и так хотелось знать было ли это же в судьбе того героя. И она не забывала об этом интересе. Как и сам вечер, который стал таким решающим в её судьбе, когда закончились спокойные дни в роли ученицы, подопечной профессора Мефи, коей выпал удивительный шанс, связанный с процессом вознесения, и начался период побега как мятежницы. Сонми до сих пор отчётливо помнила его. Каким же всё казалось необычным и спокойным поначалу. Хэ-Чжу был мил и знакомил её с элементами той привычной ему жизни, о которой ей, бывшей фабрикантке из корпорации Папы Сона, было ведомо по одним только догадкам и в тайне подсмотренном вещам. Она и не подозревала о том, что ждёт дальше. И вот теперь осуждённая Сонми-451 могла лишь вспоминать, думать и осмысливать. Время уже не имело бесконечности. А память оставалась последним развлечением после часов у Архивиста, благодаря которому открылся конец истории, что дала ей забыть на час кем она была и что происходило вокруг. Как и сказала Сонми, это был единственный счастливый час в её переполненной горечью жизнью. И она оставалась благодарна Хэ-Чжу за него. Конец этого диснея казался таким сказочным. Узники выбрались на свободу, когда её, напротив, заперли и готовили к казни, чтобы через различные методы показать, что бывает с такими как она. И пусть. Истина уже была известна. Эта мысль заставила её усмехнуться встречному пафосу со стороны представителей Ни-Со-Копрос. Вот она, Сонми, стоит пред ними на месте, где свершится гибель ещё одной рабыни. Её не пугала смерть. Она успела увидеть и узнать, что каждый миг полноценной жизни стоит этого. Она была готова. Серые стены наполняли обширное помещение атмосферой уныния и безнадёжности, как и все эти лица, полные стольких эмоций: пренебрежения, презрения, страха, даже жалости. Но внезапно среди этих едва знакомых лиц Сонми увидела тот взгляд, который заставил её замереть. Его нельзя было спутать. Хэ-Чжу. Что он здесь делал? Как смог сюда проникнуть? Зачем пришёл, если его миссия с ней была окончена?.. Сонми не понимала и лишь продолжала глядеть на нежданного зрителя. Он смотрел на неё тем взглядом, что имел перед их самым первым поцелуем. Когда никто из них не произносил ни слова, но они понимали всё и так, разделяя мгновение в коем их тела, сознания, умы, души почти что сливались в единое. И теперь они находились здесь, по совершенно разные стороны, когда над ней вот-вот свершиться казнь, что оборвёт её жизнь в один миг. Но сейчас Сонми забыла о смерти, не слыша зачитывающиеся звонким голосом обвинения и приговор. Она не отводила взгляда от единственного, кто волновал её теперь, с кем были связаны самые значимые моменты, кто дал ей понять о ценности жизни, пусть даже и следуя своей роли И всё же он пришёл. Проститься? Негласно молить о прощении? Доказать своё сожаление? Всё равно. Он был здесь. И она рада его видеть. В голове послышался один из последних вопросов Архивиста: «Вы любили Хэ-Чжу Има?» ... На самом деле, Сонми слишком мало успела ощутить жизни, чтобы понять и дать честный ответ, хоть и полагала, что будь у них чуть больше времени, то она бы знала, ответив ему с улыбкой. Но сейчас это уже не важно. У них оставались лишь жалкие мгновения на расстоянии в нескольких метрах, без возможности что-либо сказать. Но им было достаточно. В мужских глазах читалось волнение и страх. Она же отвечала ему спокойствием и благодарностью. Ничто другое не имело значение. И теперь в наступлении вечной тьмы для Сонми-451 она осознала, что не жалела бы ни о чём, будь у неё выбор. И не поняла бы ничего за то время с ним, когда она смогла обрести себя и узнать его. Сейчас Сонми знала: он не притворялся во всём. И дал понять ей, что она ошиблась: им была дана ещё встреча, пусть уже точно последняя. Но взгляд Хэ-Чжу стал ей последним даром, которому она отвечала искренней улыбкой. Раздался звук готового механизма. Сонми закрыла глаза. Наступила тьма.