Шень Цинцю разглядывал человека перед собой. Слишком похож. Те же глаза, тот же нос, но в то же время не похож. Демон выглядит... Жалким, словно ребенок.
- Благодари главу школы за свою жалкую жизнь, - надменно проговорил Шень Цинцю, веером приподнимая подбородок сидящего на полу человека. Он лишь тихо, испуганно всхлипнул. Уж кому как не Непревзойденному Огурцу, самому преданному читателю писанины под названием "Путь Гордого Бессмертного Демона", не знать, на что способен главный злодей, воспитавший чудовище и по совместительству главного героя.
- Ну что ты, я ведь тебя не бью, - ласково проговорил Шень Цинцю отводя веер.
- Я хочу с тобой поговорить.
Но ответа не последовало.
Шень Цинцю имел хороший слух, и, как только Нин Инъин подошла к хижине, дверь приглашающе открылась.
- Учитель, я принесла вечерний чай, - Нин Инъин чуть помедлив продолжила, - и коричневый сахар.
Она, в отличии от Мин Фаня, больше замечала жестов учителя и едва заметных перемен в нем, по этому без лишних слов поставила чай и удалилась.
Сам Цинцю всегда считал чай роскошью, не доступной обычным смертным, а дорогой чай он любил особенно сильно. Сев за стол и отхлебнув обжигающе горячего чая лорд Цинзин задумался, что делать с самозванцем. Убить его не позволит Юэ Цинъюань, а держать лишний рот, который, к тому же, ничего не умеет не хотелось. А ещё его образ напоминал их детство. Вернее, его отсутствие. Слишком рано повзрослевший Цзю всегда мечтал быть таким... Быстро оборвав эту мысль он стал думать о своих учениках, в том числе о самом молодом, Бинхэ, кажется. Уж очень к нему Нин Инъин привязалась, отчасти ради неё он и взял мальчишку. Но больше всего он хотел насолить Юэ Ци. Это главная причина.
От размышлений отвлек шорох ткани в углу, видимо демон пытался встать. Ничего, он ещё успеет отправить его в бездну. Обязательно.
- Пить.
Тихий голос, шелест ткани.
- Пить.
Обернувшись, Цинцю с удивлением увидел, как пленник, находясь в бреду, пытается связанными руками ухватиться хоть за что то. Раз он хочет воды, то он её получит.
Из дремы Шень Юаня вывел обжигающий жар, словно его облили кипятком, и, открыв глаза, он увидел ухмыляющегося главу Цинзин.
-Ты хотел пить, теперь доволен?
Можно подумать, на это можно ответить что-то, что не поставит собственную жизнь под угрозу.
Когда Шень Юань открыл глаза, уже наступило утро. Бледный свет просачивался через окно. В своём мире он нечасто видел рассвет и никогда не просыпался так рано. И мужчина на кровати тоже почувствовал восход, по этому с невероятной грацией поднялся и принялся одеваться. Только завершив свой утренний ритуал Шень Цинцю повернулся а нему и с презрением посмотрел на свою копию.
Как и ожидалось, жалкий. Утром было прохладнее, чем ночью, да и пол не самый мягкий, по этому совершенно небрежно одеяло полетело в пленника. Пусть сдохнет от дневной жары или задохнется, главное что не от холода. А у Шень Цинцю ещё есть дела.
***
Жизнь на Цинзине даже ночью не прекращается, прикрывший глаза Шень Юань слушал тихое шуршание книг и перешептывания учеников. Это тело обладает хорошим слухом, явно лучше его собственного. Шорох бамбуковых листьев, плеск воды о камни. Он слышал все. Но как-то неожиданно наступило утро и солнце стало слепить глаза, Шень Юань хотел закрыться от ярких лучей, но руки и без того онемели, а когда он их пытался переместить, начинали неприятно покалывать, ничем не улучшая ситуацию, и все ещё мучала жажда.
Лёгкая ткань словно специально обвилась вокруг его головы перекрывая и так маленькое окно, но при этом закрывая от света, погружая в лёгкую тьму, где нет места кошмарам.
***
Дни сменяли друг друга и как-то совсем незаметно пролетел месяц. Шень Юань все так же жил в бамбуковой хижине на правах пленника. Ему давали еду и воду, позволяли ходить в ограниченном пространстве, но не дальше. Не хватает только ошейника. Чаще всего его навещал Ло Бинхэ. По началу Шень Юань его избегал, но мальчик ещё был чист и невинен, тянулся к любой ласке, одинаково прося её и от жестокого учителя и от его копии. Но самое главное, что Цинцю тоже стал его воспринимать... По-другому. На словах он все так же холоден и недосягаем, но в поступках... В конце концов, именно он приказал приносить еду в хижину. Хоть они внешне все ещё очень похожи, но они по разному заплетали волосы и одевались.
Проводили долгие вечера в молчании. Сначала неловком и тяжёлом, а потом в приятном и спокойном.
***
В очередной раз Шень Цинцю слушает бормотание Юаня. Он словно костью давится, когда говорит о прошлом. Привычный шум, не мешающий проверке стихов, а вот Юэ Цинъюаню он, кажется, нравится. Он может слушать этот бред часами, задавая уточняющие вопросы. Словно ему нечем заняться, в то время как сам Цинцю вынужден пропускать ужин, что бы назначить дополнительное занятие.
