Зависимость

— Ты все так же любишь Микасу? Это были первые слова Грейс с ее прихода на крышу. Наверно, это была уже традиция, сидеть здесь, вдвоём, каждую ночь, и эту традицию ни она, ни Жан нарушать не собиралась ни под каким предлогом. Дождь ли, ветер, снег — ничто не помешает им прийти сюда и сесть бок о бок, едва ли касаясь друг друга кончиками пальцев. Они могли просто молчать, ни сказав друг друга ни слова за всю ночь, и им было достаточно. Эта ночь была звёздной. Маленькие огоньки мерцали вдали, и казалось, что они свободны ото всех проблем. Не было ни изнурительных тренировок у них, ни титанов, один вид которых заставлял человека впасть в ужас. И Грейс казалось, что они сейчас словно звёзды. Свободны ото всех и всего. Есть лишь этот миг, эта ночь — и больше ничего вокруг. Жан удивленно приподнял брови, окидывая взглядом девушку. Он не понимал, почему именно этот вопрос она решила задать сейчас. Жан медлил с ответом. Нет, он знал на него ответ, ведь сам ни раз думал о нем, перед походом на эту крышу. И уже давно решил все для себя. — Нет, Грейс, не думаю, — он тяжело вздохнул. — Микаса была для меня первой влюбленностью. Не уверен даже, что когда-то любил ее. Скорее это была просто привязанность к образу в голове. Сейчас этого нет. Теперь мое сердце отдано другой девушке. И видимо, опять не взаимно. Наверное, это мое проклятье. Грейс приподняла брови, но так и не взглянула на него. А ведь если бы она только посмотрела, то увидела бы какими грустными, но полными нежности были его глаза при виде ее. Жан смотрел на неё, словно впервые. Словно не было предыдущих ночей, за которые он успел уже выучить все в ней. От маленькой горбинки на носу до милой родинки над верхней губой. — И кто она? Грейс тихо вздохнула перед тем как сказать это, словно собиралась просто смириться с последующим ответом. Словно то, что она услышит дальше, точно разобьёт ее так же сильно, как падение с этой самой крыши. Жан перевёл взгляд на небо, мягко улыбаясь своим мыслям. А затем выдал все это на одном дыхании, словно если он не скажет это сейчас, то уже не сможет никогда. — Она… прекрасна. Ее улыбка переворачивает все внутри меня. А острый язычок, когда она спорит со мной или просто подкалывает, заставляет лыбиться, как идиот. Она очень любит чёрный чай, особенно если он немного остывший, не обжигающий горло. Она даже иногда ворует его из офицерской кладовой, и как до сих пор не попалась, ума не приложу. Жан затих на мгновение. Грейс опустила взгляд вниз, пытаясь сдержать слёзы. И пусть она не понимала, о ком он говорит, была какая-то слепая уверенность, что все совпадения с ней — просто случайность. И те крохи надежды, что были внутри неё, она рубила у корня, лишь бы не разбиться потом ещё больше. А Жан продолжил свой рассказ с такой нежностью, что казалось, что просто сильнее любить кого-то чем он эту девушку, просто невозможно. — Ее смех — просто чудесен. Такой громкий и заразный, что просто невозможно не засмеяться в ответ. А ее глаза… я просто тону в них, как бы сопливо это не звучало. Черт, — Жан усмехнулся. — Да я сейчас говорю, как самый настоящий влюблённый сопляк. Грейс судорожно вздохнула и затаила дыхание, когда ее руку осторожно накрыла ладонь Жана. Она подняла на него удивлённый взгляд и столкнулась с полными такой печальной любви глазами. Жан попытался приподнять уголки губ, но улыбка не шла. Ведь он все решил для себя. Решил, что не будет ее добиваться. И почему-то решил, что его чувства невзаимны, хоть ни разу не спросил ее об этом. — А ты? Грейс нахмурилась, так и не сумев отвести от него взгляд. — Что я? — Твоё сердце ещё свободно? — Я…- Грейс замялась. — Нет, Жан, нет. Мое сердце занято уже почти 2 года одним придурком. Он просто заполонил все мои мысли и не собирается оттуда вылазить. И, видимо, проклятье у нас одно на двоих, потому что он меня воспринимает лишь как подругу. Жан грустно улыбнулся, утверждаясь в своих мыслях. Ее сердце уже занято. И видимо ему в нем было не место. Хотя его сердце было отдано ей навсегда, он был в этом уверен. Жан мягко погладил ее ладонь большим пальцем, сам не понимая, утешает он себя или ее. Грейс чуть крепче сжала его ладонь. — И какой он? — Кирштайн усмехнулся. — Давай, карты на стол, я тебе уже все выложил. — Он… он смешной. Остроумный. Милый, хотя ненавидит, когда я его так называю. Хочет казаться серьезным и крутым, хотя сам мягкий, как булочка с корицей. Нет, у него есть стержень внутри, да ещё какой. Но это не мешает ему быть добрым и заботливым к окружающим, хоть он и скрывает это за колкими фразами и едкими ухмылками. Жан больше не мог это слушать. Слишком больно было видеть, как ее взгляд наполняется нежностью к парню, с которым он точно знаком. Но которым он точно, как он думал, не был. — Грейс, прости… Жан тихо чертыхнулся и, не дав девушке опомниться, наклонился, осторожно целуя такие желанные губы. Грейс замерла. Жан обхватил ее верхнюю губу своими и, не почувствовал ответа, тут же отстранился, вскакивая на ноги. — Прости. Он развернулся и быстрым шагом направился к двери с крыши. Грейс вскочила на ноги и мигом догнала парня, обхватывая его руками со спины и прижимаясь к нему так близко, насколько это было возможно. Ее глаза были зажмурены от страха, что он сейчас оттолкнёт ее, но Жан лишь замер. — Жан, — Грейс судорожно выдохнула. — Я… я должна кое-что сказать тебе. Я знаю, что у тебя есть девушка, в которую ты до безумия влюблён, но… Но тот парень, о котором я говорила… Это ты. Прости. Девушка медленно опустила руки по швам и склонила голову, пряча слёзы. Жан тихо вздохнул и обернулся к Грейс, полными надежды глазами смотря на неё. Грейс закусила губу, когда он мягко приподнял ее голову за подбородок и улыбнулся так ярко, словно выиграл в лотерею. — Какие же мы дураки, — он тихо рассмеялся и снова посмотрел на недоумевающую девушку. — Грейс — это ты. Ты заставила меня чувствовать себя влюблённым сопляком, и именно при виде тебя мое сердце бьется так быстро, что мне иногда кажется, что оно сейчас выпрыгнет. — Ты… — Грейс зажмурилась. — Да, я в тебя влюблён. Поэтому… можно я тебя поцелую ещё раз? Грейс выдохнула ответ, похожий на согласие, и Жану этого хватило. Он медленно прикоснулся к ее губам своими и дал ей возможность решиться. Грейс неуверенно ответила. И после этого у Кирштайна снесло голову. Он притянул ее ближе к себе за талию, буквально впечатывая ее тело в своё, и уже уверенней поцеловал. И это было правильно. Для них обоих. Звёздная ночь, крыша, продуваемая ветрами, сердца, бьющиеся в унисон, и мягкий поцелуй, через который они пытались передать все свои чувства. Столкновение губ становилось более страстным, а прикосновения горячее. Грейс запустила руки в волосы Жана и неуверенно начала перебирать их меж пальцами, ощущая его ладони на своей талии, словно пожар. Несколько долгих мгновений, и Грейс отстранилась от парня, прислоняясь к его лбу своим. Разгоряченные и покрасневшие после поцелуя губы выдали фразу, что прозвучала совсем недавно: — Какие же мы всё-таки дураки.