🍃🐉
Запах цветущей сакуры чувствуется отовсюду; под легким натиском прохладного ночного ветра доносится еле слышимое шуршание нежных лепестков Сомэй-Ёсино, словно приятная убаюкивающая мелодия. Приоткрытые сёдзи открывают вид на сумеречную энгаву, дают насладиться мелодией природы и чувствовать этот приятный пряный аромат расцветающей вишни у себя на кончике языка. Тусклый свет белокурой луны освещает ночную гладь неба с россыпью множества жемчужных звезд. Васицу окутана полуночной прохладой, в помещении господствует полумрак. В ряд расставленные восковые свечи дают немного света, отбрасывая причудливой формы тени своих задорных огоньков на узоры, нанесенные на фусуму. Красноволосый парень сидит на коленях посередине комнаты, сжимая в своих пальцах край чёрной футболки. Взгляд его тёмных глаз направлен прямо, где у приоткрытых сёдзи к нему спиной стоит мужская фигура, смотрящая на ночной весенний сад. Мужчина молчит, время от времени выпуская сигаретный дым в воздух небольшими прозрачными кольцами, в его правой руке поблескивает рукоять катаны, которую он сжимает своей ладонью. Тот словно забыл, что находится здесь не один. Парень оглядывается по сторонам, всматриваясь в темноту, и разочаровано бесшумно вздыхает: кроме них здесь никого нет. Чёрт. — Значит, вы выбрали меня в качестве своего мастера, господин? — тишина комнаты разбавляется тихим, мелодичным басом красноволосого парня. Край кофты сильнее сжимается в тисках длинных пальцев, кончик языка нервно проходится по небольшому металлическому колечку пирсинга на нижней губе. Когда ему сказали, что важность его клиента чересчур высока, он даже и не думал, что та окажется настолько непостижимой, такой, что совершенно неподвластна простым смертным. На этой высоте он задыхается — она не его полёта. Мужчина немного поворачивает голову в сторону парня, словно вспомнив о его присутствии; меж его губ зажата тлеющая сигарета, чёрная чёлка немного спадает на глаза, а тёмный взгляд смотрит в упор, будто бы пытается проникнуть в душу. Его точёный профиль соприкасается с тусклым светом луны, добавляя некую зловещую дымку на его и без того устрашающий вид. Тэхён вязко сглатывает, и отнюдь не от сладкого леденца за щекой. Никто из них не отводит взгляд, оба смотрят в упор, изучают друг друга: один из них видит страх, другой же причину этого страха. Ночь обещает быть интересной. — Да, — скучающе отвечает после нескольких минут напряжённой тишины. — Выбрал. Мужчина поворачивается к Тэхёну, блеклым взглядом рассматривает его: красные лохматые волосы, чёрные глаза, наполненные до краёв каким-то детским, невинным любопытством, бледная кожа, пухлые губы аккуратно зажимают белую палочку от сладкой конфеты, а на нижней губе поблёскивает небольшое металлическое колечко пирсинга. Тэхён ёжится от этого взгляда: он ему напоминает взгляд свирепого животного, что победно осматривает свою добычу, зажатую в угол. Край кофты сильнее сжимается в тисках страха. — Ты точно тату-мастер? — в голосе проскальзывает явное сомнение, а голова слегка наклоняется влево. Мужчина лениво затягивается и неспешно выпускает дымчатый никотин в воздух. — Похож на самовыражающегося подростка. Тэхён опешил, холодный тон сказанных в его адрес слов прошёлся по нему мятежной бурей, врезаясь своими острыми, хладными шипами в самое сердце. Гордость однозначно была задета. Край чёрной футболки незаметно для чужих глаз оказывается зажат в тисках гнева. — А вы точно приемник Якудзы? — Тэхён сомнительно оглядывает его с ног до головы, приподнимая бровь. — А то похожи на хамло, — быстрее, чем успел обдумать свои слова, отвечает Тэхён, прикусывая свой язык от осознания нелепости сказанного. Взгляд тёмных глаз, наполненных обидой, опускается к татами. Комната снова погрузилась в тишину. — Не сомневайся, точно, — Тэхён вздрагивает, когда чувствует на своей коже касание чужой руки. Тёплые пальцы мужчины касаются подбородка, поднимают немного грубоватым движением голову Тэхёна, заставляя смотреть на себя снизу вверх. Тэхён тихо сглатывает, его взгляд, полный эмоций различных оттенков, сталкивается с тёмным омутом глаз: они манят в свою чёрную бездну, зачаровывают, подобно тому, как мелодия флейты завораживает змею. Эта иллюзия безопасности, которую они отражают лишь идеально созданный муляж — настоящее искусство. Тэхён готов поклясться, что на дне глаз полыхает адский огонь, готовый в любую минуту сжечь дотла любого, кто оставил господину неприятное послевкусие. Тэхён точно не хочет попасть в объятия этого огня. Он оказался рядом с ним слишком быстро, настолько, что Тэхён едва успел что-то понять, прежде чем услышал рядом с собой хрипловатый тембр его голоса. Мужчина смотрит на него сверху вниз, словно на диковинную вещь. В его пальцах зажата сигарета, запах которой смешивается с холодным ароматом духов. Три пуговицы черной рубашки расстёгнуты, оголяя смуглую шейную кожу. Тэхён в очередной раз вязко сглотнул, и снова не от сладкого леденца за щекой. — В чём заключается моя задача? — Тэхён поднял заинтересованный взгляд, посмотрев прямо в глаза молодому господину, задумчиво проведя кончиком языка по нижней губе. — Твоя задача, — мужчина большим пальцем очерчивает контур нижней губы Тэхёна, немного склоняя голову в бок, — она простая: качественно сделать своё дело. Мужчина отстраняется и делает несколько шагов назад. Рука подносит тлеющую сигарету к разомкнувшемуся рту, зажимая ту меж пухлых губ. Пальцы рук касаются шёлковой материи чёрной рубашки, немного проводят по ней кончиками пальцев, доходят до железных пуговиц и поочерёдно расстёгивают каждую, смотря в упор, глаза в глаза, постепенно оголяя мощное мужское тело, которого касаются тусклые отблески седой луны. Рубашка скользит по телу и бесшумно падает на татами; голого торса господина касается мягкий свет восковых свеч, которые своими бликами позволяют точно рассмотреть слаженную фигуру. Брюнет поворачивается к Тэхёну спиной, расправив мощные крылья плеч. Тэхён всматривается в чужую спину, с губ срывается приглушённый писк: на мощной спине шрамообразным способом возведён дракон, занимающий собой почти всю смуглую кожу могутной спины. — Это же… — Тэхён в изумлении приоткрывает рот, вставая с колен. Он неспешно подходит ближе, оглядывая спину, всё отчётливее всматриваясь в глубокие, грубые линии шрамов и в зверя, который из них состоит. — Матерь божья… — тихо шепчет. — Нет, — лёгкий смешок доносится до слуха, немного разбавляя ситуацию. — Всего-то зверь. Не бойся, в отличии от своего хозяина он не кусается. Тэхён хмыкает, на губах появляется улыбка, пропитанная иронией. Его рука несмело тянется к спине, к её божественному безобразию. Он, едва прикасаясь кончиками пальцев к грубым рубцам кожи, водит по ним, очерчивая каждый изгиб, каждый штрих толстой, а затем тонкой извилистой линии, проходясь по всему дракону целиком. Грубость мужской кожи под осторожными, мягкими касаниями ощущается даже в миллиметре близости, от этой чувствительности кончики пальцев покалывают, а тело пробирает мелкая дрожь. Каждый шрам, каждая впадина, грубоватость от соприкосновения — всё изумительно в глазах парня. Пальцы доходят до мощной головы зверя, до его бездушных глаз, и, немного засмотревшись, Тэхён касается его морды, поглаживая мягкими толчками подушечек пальцев. Тело под ними едва вздрогнуло, Тэхён резко отстранил руку, сжав в своих губах колечко пирсинга. — Извините, — он виновато опустил голову, топчась на одном месте. — Я-я не должен был… — Всё в порядке, — мужчина подбирает чёрную рубашку с татами, слегка отряхнув её. — В следующий раз предупреждай, когда в тебе проснётся желания полапать меня. Тэхён оцепенел, ошарашено смотря ему спину. Кончики ушей заалели, в горле пересохло, голос немного подрагивал. Он хмуро уставился на брюнета, бесшумно топнув ногой. — Вы неправильно подытожили мои действия! Это лишь чистый профессиональный интерес! — вместе с кончиками ушей, заливаться краской стало и лицо. — Я так и понял, — с усмешкой, оттягивая каждую букву, произнес брюнет. В чужих словах чувствовалась издёвка; Тэхён сильнее смутился, только не понимая почему: от правоты или от того, что его поймали, ведь разрешения на касания он не получал, действовал порывно. Но те минуты, когда он едва касался грубоватой кожи, когда чувствовал под своими пальцами тепло другого тела, ощущал каждый неровный порез, неточные грубые изгибы, всё внутри полыхало; его интерес не насытился, наоборот, лишь сильнее изголодался. — Бескультурный дикарь, — тихо фыркнул себе под нос Тэхён, оскорблённо поворачивая голову вбок. — Красноволосая ведьма, — тихим, сдержанным тоном прилетело в ответ. — Вот и познакомились, — прошептал Тэхён, обнимая себя руками; он бегло отвел взгляд, рассматривая блики ночной темноты. — Да, — тёмные глаза смотрят на него в упор, незаметно опуская взгляд на алые губы. — Познакомились. Мужчина накидывает на плечи рубашку, повернувшись лицом к Тэхёну, садится на татами, согнув правую ногу и положив руку на колено, в пальцах которой тлела уже новая сигарета. Тэхён смотрит на него сверху вниз и снова выходит из реальности, с каким-то лёгким наслаждением рассматривая этого бескультурного дикаря, который спокойно восседает перед ним с открытым торсом. На его плечах висит чёрная шёлковая рубашка, тусклый свет от восковых свеч лижет его тело, очерчивает изгибы мышц, кубиков пресса, ровную осанку и смуглую мощную шею, а прохладный запах его духов вперемешку с табачным дымом щекочет нос своим приятным лёгким присутствием. Не дать, не взять, блять. — Так вот, — услышав хриплый тембр грубого голоса, Тэхён немного повертел головой, приходя в чувства, и сосредоточился на диалоге, — татуировку будешь набивать техникой хэндпоук, просто по шрамам набей татуировку, на этом всё, — тонкая сигарета вновь оказывается меж пухлых губ. — Хорошо, — Тэхён учтиво поклонился, принимая его желание во внимание. — Тогда с вашего позволения я подготовлю всё необходимое и завтра уже нач… — Нет, — Тэхёна резко перебил грубый, но уверенный мужской голос. — Не позволяю. Начинаешь сегодня, даю тебе время до завтра, всё необходимое тебе принесут. — Но, господин… — Тэхён ошарашено приоткрыл рот, пытаясь подобрать нужные слова. — Это ведь такая нагрузка: с одного сеанса сделать столь кропотливую работу, тем более это огромное давление на спину и… — Во первых, — монолог Тэхёна снова был прерван, парень обиженно сжал губы, — Чон Чонгук. — Что? — изумлённо переспросил Тэхён. — Чонгук. Зови меня по имени, — взгляд тёмных глаз проходится по Тэхёну холодным и тяжёлым напором, словно тот сказал что-то нет. На такое странное заявление парень лишь кивнул. — Во вторых, — Чонгук медленно затягивается, лениво выпуская прозрачный дым в воздух, — ты считаешь меня каким-то сопливым слабаком? — отчеканивает каждое слово Чонгук, всматриваясь в глаза напротив. Тэхён вязко сглатывает: холод и пронзительность чёрных глаз режет не хуже катаны, заставляя всё внутри сжаться. В комнате ощущается густая напряжённость, которая липкими прикосновениями окутывает Тэхёна с ног до головы, тихо и мерзко посмеиваясь ему на ухо от его жалостного положения. Он отводит взгляд от Чонгука: тот своим настроем вышибает у него весь воздух из лёгких, заставляя медленно задыхаться. Сейчас он будто на минном поле: неверный шаг — удобрение для растений. А молодой господин их явно любит. — Нет, — тихо шепчет Тэхён, кончики холодных пальцев лихорадочно подрагивают. Он явно проебался. — Тогда не неси хуйню по типу той, которую ты лепетал минуту назад. Если я пожелал закончить работу за день, значит так и будет, ничего слышать по этому поводу не хочу. — Как пожелаете, я исполню ваше требование, — ответил Тэхён, поклонившись. От его слов шёл холод, а от действий неохота и резкость. Ладони крепко стиснуты в кулак, алые губы сжаты в тонкую полоску, даже леденец за щекой уже не так радует. Сквозь пелену тьмы, которая обволакивала сидящего Чонгука видно то, как уголки губ немного приподнялись, изображая подобие улыбки. Ему определённо нравится строптивость этого паренька. Табачный дым растворялся в воздухе, холодный свет луны мерк, грузные тучи накрывали собой ночное звёздное небо, где-то приглушённо доносился хриплый рык недовольного грома. Две пары тёмных глаз сцепились воедино: один отображал злость, смешанную с обидой, другой же любопытство, которое контрастировало со злорадством; глаза ехидно улыбнулись на веселящую обиду, показывая свой интерес. Проскользнуло что-то ещё сквозь ночную пелену, что окутывает собой всю комнату — желание. Только кого?Ночь однозначно обещает быть интересной.
🍃🐉
Васицу окутана полумраком, на узорчатой фусуме мелькают силуэты двух тел, сидящих близко к друг другу. Тени рук мастера отзеркаливают его действия, словно дразнящие детишки; они нависают над ровной мужской спиной, аккуратно сливаются с ней воедино, ведя по шраму серебряной иглой с чёрной краской. Тэхён сосредоточенно сидит перед спиной молодого господина, бережно, со всей бдительностью контролирует каждое своё прикосновение, аккуратно нанося чёрную краску поверх грубых линий уродливого шрама. Уже несколько часов, не сгибая уставшей спины, сидит и выполняет свою, пожалуй, самую важную работу. Кратким вздохом Тэхён немного сдувает выбившуюся чёлку вверх, не отрываясь от своего дела. Он боится. Руки подрагивают, тело немеет, чувствовать под своими холодными пальцами тепло чужого тела невыносимо: хочется большего, хочется прикоснуться тех участков, где недозволительны касания. Он переживает, что ещё одно прикосновение и повернуть время вспять не представится возможным, что снова ощутит эту силу и грубость от линий шрамов, которые будоражат кровь в жилах, призывая прикоснуться ещё один, последний раз, что не сможет сдержаться и эти странные мысли возьмут верх над его разумом, сделают своим вечным, самым преданным слугой; он не должен так реагировать на прохладные, сотканные профессионализмом, касания… Это недопустимо, такому не должно быть места в его голове. Тем более лишь он один начал эту рискованную игру, дал столь непозволительную волю мыслей и чувств… Чонгук со скучающим взглядом смотрит через отражение зеркала на Тэхёна, как тот сосредоточенно восседает над его спиной, хмурит густые брови и по-детски привлекательно дует свои пухлые губы, когда что-то идёт не так. Он видит всё, но не его взгляд; за то время, что они сидят здесь, он ни разу не взглянул на него и не издал ни единого звука. Раздражает. — Обиделся? — тишина была нарушена вопросом, который так долго крутился на языке. Чонгук хмыкнул, когда увидел, как Тэхён на мгновение замер. Головы он так и не поднял. Вопрос оставался летать в воздухе. — Может отрезать тебе язык? — Чонгук на мгновение наигранно задумался, красная макушка судорожно приподнялась, взгляд чёрных глаз беспокойно бегал по его отражению. Уловка сработала. — Что? — обескураженно переспросил Тэхён, сжимая в своих пальцах серебряную иглу, отчего та больно впилась в мягкую кожу. — Что? — Чонгук невинно передразнил парня, вдоволь наслаждаясь его обеспокоенным видом. Выждав паузу, серьезно продолжил. — Должна же быть весомая причина игнорирования моего вопроса, я такое просто так с рук не спускаю, если спросил — ты отвечаешь, — холод, который разил от его слов, прошёлся жгучей волной по Тэхёну: он вздрогнул, прикусив губу. Отражение взгляда больше не смотрел с ехидством, от него исходила чреватость. — Да, — хрипло ответил Тэхён, не отрывая взгляда с красивого лица подонка. Игла вонзилась в кожу сильнее, а сердце, кажется, пропустило несколько ударов. — Что, да? — Мужчина немного наклонил голову в бок, неотрывно смотря на спокойного лишь снаружи красноволосого парня. — Отрезать? — Чонгук высунул кончик языка, прикусывая его зубами. Глаза его горели огнём, чёрная чёлка беспорядочно спадала на лицо, согнутая в колене нога медленно покачивалась из стороны в сторону, а грудь тяжело вздымалась при каждом вздохе. Он походил на безумца. — Да, обиделся, — сдержанно, сквозь зубы, прошипел Тэхён, возвращая своё внимание к работе. Напряжённость в васицу разбавилась хриплым смехом. — Надо же, красноволосая ведьма строптива, — Чонгук снова закуривает, высвобождая дымки никотиновых колец. — Как интересно, — он резко разворачивается корпусом назад, заглядывая в испуганные глаза, питаясь живыми эмоциями. Чонгук вплотную сидит к Тэхёну, разделяет с ним один воздух на двоих, невольно засматриваясь на сладкие от леденца губы. Рука тянется прямо и грубоватая ладонь бережно дотрагивается лба, указательным пальцем он аккуратно касается бледной кожи, поглаживая лёгкими касаниями. Тэхён замер, потрясённо разомкнув алые губы, время, казалось, остановилось. Чонгук цепляется за край красной чёлки, не сильно оттягивает её на себя, наматывая на свой палец. — Прошу принять мои извинения, — тихо шепчет, усмехнувшись и едва коснувшись сладких губ своими, разворачивается назад. Тэхён чувствует, как всё идет по пизде и явно не в его пользу. Он пытается успокоиться, но всё идёт к хуям.(он даже может предположить к какому). Перед глазами расплывается, руки подрагивают сильнее, а сердце бешено колотится. В голове лишь безумный вид дикаря, адресованный ему. Он судорожно прикрывает глаза, лениво посасывая леденец во рту, пытается успокоиться, но, как назло, образ становится отчётливее, ощущения острее, а здравый смысл меркнет. Тэхён неосознанно касается шрамового рисунка, нежно водит вдоль грубых линий, тихо вздыхает себе под нос, чувствуя под пальцами грубоватую кожу. Он приоткрывает глаза, взглядом скользит вниз, по смуглой коже к мощным бёдрам, которые выбивают весь воздух из лёгких. Беглый взгляд поднимается вверх и натыкается на мощные крылья спины и упругую шею, вязкая слюна застревает в горле, тяжелый раскалённый вздох так и хочет вылететь наружу в звенящую тишину. Лёгкие от задержанного дыхания горят и зудят; он приподнимает взгляд и вздрагивает, когда встречается с чёрными непроницаемыми глазами напротив, неотрывно следящими за его действиями. Он вроде бы пришёл на работу, а не в гнездо разврата. На улице недовольный рык грома прозвучал отчётливее, слёзы неба поочерёдно начали падать на сухую землю. Игра двух безумцев началась. — Можешь касаться, ты поднял мне настроение после тяжелого дня, разрешаю, — он смотрит в упор, не отрывает взгляд, медленно выдыхая дым тлеющей сигареты. Его однозначно забавляет вид растерянного строптивца. — Я не… — пытается отнекиваться озадаченный Тэхён, взглянув на Чонгука растерянным взглядом. — Я ведь не слепой, ощущаю… — рука Чонгука касается собственного тела, медленно ведет по смуглой грудной клетке, очерчивает толстым пальцем кожу и тянется вниз к точённым изгибам пресса. — Эти касания… твоё желание… — пальцы очерчивают линию тела, касаются шейной смуглой кожи, лениво поднимаются к губам, проходясь по нижней и немного оттягивая её вниз. — Всё это не просто твоя работа.Better(slowed and reverb) – Emma remelle.
Тэхён тяжело сглатывает, дрожащими руками под пристальным взглядом касается разгорячённой смуглой кожи: прохладные бледные пальцы скользят по хвосту животного, очерчивают линию глубоких рубцов, чувствуют грубость раскалённой кожи. Он тихо выдыхает, продолжая свой путь, нежно ведя выше, добирается до брюха, которое аккуратно, подушечками пальцев, поглаживает мелкими касаниями, дабы задобрить опасного зверя своей лаской; от такой мысли тень легкой улыбки опечатывается на пухлых алых губах. Пальцы лихорадочно проводят по распятым на всю ширь крыльям, с ревнивой долей останавливаясь на них чуть дольше, чем на других участках, с интересом рассматривая каждый шрам, каждый изгиб глубоких, грубых рубцов и мелких царапин. Тэхён поднимает взгляд и сталкивается с лицом зверя, заворожено поглядывая в его могущественные, умерщвлённые глаза. Тэхён чувствует, как тот пожар, что исходит от тела, переходит к нему сквозь прохладные прикосновения; он теряется, без остатка принимает его, ощущает, как всё внутри него горит и плавится, а чувства обостряются до предела. И это, блять, лишь от ничем не обязывающих прикосновений, которыми он бесстыдно пользуется, пока хозяин всех тех пагубных действий и эмоций спокойно сидит к нему спиной. Нервно закусив алую губу с прохладным колечком пирсинга, рука снова начала водить по разгорячённому телу. Свежий весенний ветер проник в комнату сквозь открытые сёдзи, и от тёпло-хладного контраста тело Тэхёна вздрагивает, рассыпается в мелкой дрожи. Чонгук неотрывно наблюдает за красноволосой ведьмой, лениво выдыхая седой дым изо рта. Его взгляд касается всего: он скользит по лицу Тэхёна, который прикрыв веки и прикусив губу, водит прохладными пальцами по его телу, играя на его нервах весьма опасную игру, лишь больше распыляя зверя. Пушистые ресницы подрагивают, на лице оттенки тёплых эмоций: начиная от наслаждения, заканчивая наущением. Его лицо даже в тусклом свете отдаёт розоватостью, тело расслабленно, голова немного склоняется назад, оголяя бледную шейную кожу — не парень, а один сидячий разврат. Нет. Это уже слишком. Челюсть плотно сжата, ладони комкают чёрную шёлковую ткань, сжимая сильнее, взгляд пытается сконцентрироваться на тьме, которая обволакивает часть его стороны, где он бесцеремонно восседает и ожидает конец этой адской пытки. Чонгук изо всех сил пытается не сорваться, не повернуться и не притянуть к себе бледного, словно дитя луны, паренька, взглянуть в его в глаза и потеряться в этой тьме чёрных глаз, сжать до ломоты в костях своими ладонями, чувствовать его кожа к коже, раствориться в нём, в прикосновениях его холодных рук. Задержав дыхание, Чонгук прикрывает глаза, ненавидя себя за такую слабость перед бледным пареньком. Он хотел поиграть, а в итоге играют на его выдержке. Перед закрытыми глазами всплывает образ красноволосого парня, который в первую их встречу выглядел слегка неправильно, неестественно, выделяясь во всей этой сдержанности и монотонности. Он вспоминает, как красная челка спадала на лоб, взволнованный взгляд с интересом разглядывал его. Он сидел перед ним на коленях в расслабленной позе, стараясь не подавать виду, но Чонгук смог разглядеть на дне бездонных зрачков мазок страха. Черная футболка, худое бледное тело, выпирающие ключицы и на левой косточке непонятная ему надпись, черные дырявые джинсы на худых ногах, и стоило лишь поднять взгляд, как он замер, всматриваясь в его лицо: угольные безмолвные глаза, в которых так отчётливо ощущался страх, скрывали под вторым слоем адских чертей, вылезших наружу в эту самую минуту, оголяя истинный облик своего хозяина; впалые щёки, пухлые алые губы, небольшое колечко пирсинга на нижней губе и блядский леденец во рту, который он неосознанно и так старательно сосал, продолжая делать это по сей грёбаный момент. — Красноволосая ведьма, — безмолвно слетает с губ. Именно так Чонгук прозвал бледного худощавого паренька в первую их встречу, и блять, как же он был чертовски прав. Ладони до сих пор помнят с какой силой сжимали рукоять катаны, с каким рвением он пытался перевести дыхание, но единственное, что получалось сделать — смотреть на красноволосого незнакомца, который завлёк его одним своим взглядом из-под густых чёрных ресниц, а его тихий приглушённый голос, когда он впервые начал разговор, заставил Чонгука в тот момент невольно закрыть глаза, наслаждаясь моментом. Самообладание трещит по швам. Сзади сидящий Тэхён, видимо, не до конца осознаёт, что чувствует Чонгук в тот самый момент, когда он так нежно касается его, водит пальцами по всей спине, по каждому грубому шраму, впалому мерзкому рубцу, изгибам, мышцам, по тем местам, где нет никакой необходимости для его работы, но есть острая необходимость для них двоих. Тэхён немного приблизился, кончики пальцев касаются загривка, поглаживая его своими ледяными касаниями, а близкое горячее дыхание лишь усиливает контраст ощущений и желаний. Он так близко к нему, что Чонгук чувствует теплый, манящий запах его тела. Ткань рубашки сжата меж пальцев ещё крепче. На мгновение он забывается, даёт волю воображению, представляет, как будет водить своим языком по бледной сахарной коже, собирая с нее всю сладость после их близости, как оставит на нежном теле свои расцветающие фиолетово-алые бутоны от горячих поцелуев, как будет сжимать острые бедра в своих ладонях, прикасаться к изгибам талии, как раздвинет стройные ноги, устроится меж ними, будет целовать и ласкать его до зудящего жара в лёгких, как сорвёт этот тихий голос до хрипа и растерзает сладкие губы, повторяющие одно только его имя, как красноволосая ведьма будет лишь под ним выгибаться до хруста в костях. Блять. Какого чёрта? — Господин… — тёплый шёпотом опаляет ухо, Чонгук приоткрывает глаза, направляя затуманенный взгляд к отражению зеркала, на ладони чувствуется оторванная шёлковая ткань и разломанные границы мысли вперемешку с реальностью. Тэхён склоняет голову к его плечу, едва касается вздёрнутым носиком шеи, его рука касается решёток рёбер, поглаживая каждую кость поочерёдно. Чонгук сглатывает, дотлевающая сигарета задевает кожу пальца, кусая её своим раскалённым носиком. Между ними учтивое, обидное молчание и тяга, которую они не в силах больше сдерживать. За приоткрытыми сёдзю прохладный ветер играет с шёлковыми лепестками цветов сакуры, хрустальные капли дождя одна за другой падают на землю, насыщая её своей влагой. Гром не дремлет, его вой отчётливо слышится сквозь свинцовые тучи. Чонгук кладёт свою горячую ладонь поверх прохладной, нежной руки, загребая ее в свои тиски и, сделав краткий грубый рывок, тянет одурманенного Тэхёна на себя, отчего тот падает на его колени, тихо пискнув. Он с немым ужасом смотрит на Чонгука снизу вверх, как тот плотоядно скалится, зарывается левой ладонью в его огненные волосы, сжимая у корней. — Г-господин, — в голосе проскальзывает заметная дрожь, Тэхён пытается высвободиться из цепкой хватки, но та лишь сильнее смыкается на нём. От таких грубых и властных прикосновений всё внутри вспыхивает, низ живота невыносимо тянет, лицо алеет, а там, где покоятся его руки, кожа горит, словно от ожога. Присутствия здравых мыслей нет. Чонгук оглаживает второй рукой бледную скулу, бережно касаясь кожи, чтобы жар маленького сигаретного огонька не оставил свой невесомый горячий поцелуй на прекрасном лице. Пальцы скользят вниз, дотрагиваются до белой палочки, сжатой меж пухлых губ. Чонгук с интересом хватает её двумя пальцами и тянет на себя: та с шумным хлюпаньем выходит, розовый округлый леденец поблёскивает во тьме. Мужчина лениво вбирает леденец в рот, смакуя на языке пряный вкус. — Сладко, — хрипло произносит Чонгук. Нагнувшись к уху Тэхёна, он тихо добавил: — Но я уверен: ты слаще любой конфеты. Леденец полетел прочь, а с алых губ сорвался приглушённый стон. Ветер усиливается, сдувая ослабевшие шёлковые лепестки цветов Сомэй-Ёсино с её ветвей, нашёптывая дорогу лепесткам к ногам двух, сгорающих от присутствия друг друга. Не заканчивая свою шалость, мощным порывом своей стихии дотрагивается до каждого алого огонька восковых свеч, отправляя их в вечный покой. Помещение погрузилось в темноту, и только тот жар, что исходит от их тел, окутывает собой всё пространство. Капли дождя барабанят по крышам, как сердца двух людей в грудной клетки. — Желание… — голодный взгляд аспидных глаз молодого господина скользит по Тэхёну. Он с жадностью рассматривает отблеск каждой эмоции на его лице, откладывая в памяти эти приоткрытые, подрагивающие губы и затуманенный похотью взгляд. — Выполни ещё одно моё желание… — тихо нашёптывает, поглаживая непослушные волосы. — Это желание не будущего Якудзы, а мужчины, который возжелал и желает тебя с первого твоего появления в этом доме, — Чонгук приоткрывает рот, не отрывая взгляда от Тэхёна, кладёт сигарету меж пухлых губ, втягивая никотиновый дым в последний раз; тлеющая сигарета летит в открытые сёдзи, дождевой напор забирает её последний вздох. Они в миллиметре друг от друга, Чонгук касается пальцами губ Тэхёна, поочерёдно поглаживает каждую алую плоть, дотрагивается металлического колечка, оттягивает нижнюю губу вниз. Тэхён послушно размыкает губы, чувствуя на своём лице горячее дыхание, прикрывает глаза, отдаваясь моменту. Чонгук сжимает красные волосы, притягивает голову ближе к себе, едва касается кончиками губ алой плоти Тэхёна. Он на мгновение замирает, всматриваясь в красивое лицо и, усмехнувшись, раскрывает губы; маленькая сивая струйка никотинового дыма касается уст Тэхёна, пропадая меж двух алых половинок. Чонгук дотрагивается языком сладкой плоти, облизывая, наблюдая за тем, как дым пропадает в красноволосой ведьме. Они оба вдыхают никотин, слегка двигая своими губами, словно при поцелуе. Лёгкие безбожно горят от недостатка воздуха, но кислород не важен: хочется не воздуха, а друг друга. Ладонь поглаживает бледную скулу, накрывает ее собой полностью, стискивает мягкую кожу в горячем плену своей руки. Толстый палец тянется вниз, очерчивает изгибы приоткрытых губ, собирает с них оставшуюся сладость после леденца, и, приблизившись к лицу Тэхёна, Чонгук кончиком языка скользит по сладкой подушечке пальца, смакуя приторный вкус у себя во рту, не отрывая взгляда от полуоткрытых лисьих глаз. Язык проходится по холодному металлу колечка пирсинга, вбирая его в рот, посасывая, оттягивая зубами. Вторая ладонь ложится на тонкую талию, сжимая в своей руке, сквозь черную ткань футболки, чувствуя каждый вздрог бледного тела. Тэхён аккуратно тянет руку к лицу Чонгука, под его внимательным взглядом убирает чёрную чёлку с глаз, опускает ладонь вниз к скуле, поглаживает теплую кожу хладными кончиками своих пальцев, нежно проводит по небольшому шрамику и, немного приблизившись, невесомо касается губами маленького рубца, оставляя на нём хрупкий поцелуй. Чонгук прикрыл глаза, позволяя Тэхёну в этот момент делать всё, что ему вздумается, отдаёт тому минуты власти над собой. Пушистые ресницы подрагивают от этой нежности к нему; она проникает в самое сердце, зарождая в нём, среди шрамов и ожогов, хоть что-то трепетное и нежное. Тэхён всё это время не дышит, боится, что всё это лишь плод его воображения, и скоро он окунётся в ту суровую реальность, где натыкался на острый, колючий взгляд. Он лежит в горячих объятиях, медленно двигает пальцами вниз, к пухлым губам, которые, стоило лишь почувствовать на себе прикосновения, поймали прохладные пальцы в свои объятия, ласково, почти не прикасаясь, проходятся по ним, оставляя мелкую влажную дорожку поцелуев на каждом из них. — Красноволосая ведьма, — хрипло произносит Чонгук, накрывая своей ладонью ладонь Тэхёна. — Мой господин, — доносится тихий ответ. Чонгук тихо рычит, спешно тянется губами к манящей, разгорячённой бледной шейной кожи Тэхёна, вдыхая его запах; влажные губы скользнул вдоль шеи, покрывая её горячими, мокрыми поцелуями. Тэхён выгнул тонкую шею навстречу к грубым ласкам, прерывисто вздыхая от пьянящей неги; каждый миллиметр бледной кожи под вниманием горячих губ плавится, словно воск от жара. Чонгук очерчивает каждый изгиб своими губами, смакует сладкий вкус на кончике языка, облизывая поверхность бледной кожи, нежно кусает, проводит зубами до красных полос, немного вбирает её в свой рот, посасывает и с шумным чмоком выпускает, оставляя расцветать новый засос, словно бутон, нарисованный на бледном полотне, проводит влажную дорожку поцелуев по шее, поднимается выше, касается губами губ Тэхёна, утягивая в нетерпеливый поцелуй, сильнее сжимая свои ладони на его талии. Чонгук терзает верхнюю, а затем и нижнюю губу, играется, оттягивает её, цепляется за колечко пирсинга, вбирая его в свой рот, покусывает губы, слизывая маленькие капельки крови с мелких трещинок ран, углубляет поцелуй, чувствует несмелые ответы и тихо рычит, когда их языки страстно переплетаются, терзая друг друга. Напор дождя становился всё сильнее: крупные капли быстро падали на землю, барабанили по крышам домов, создавая мощную водную стену, охлаждая воздух своим присутствием. Чонгук берёт Тэхёна на руки, заставляет окольцевать бёдра. Его руки блуждают по мягким изгибам ягодиц, сжимая их в своих ладонях. Тэхён тихо стонет в поцелуе, проводит руками по чёрным волосам, спутывает их своими пальцами, несильно сжимает у корней. Языки страстно переплетаются, губы истерзаны в кровь. Двое показывают свой голод, своё желание, которое таили на расстоянии. Лёгкие горят от нехватки воздуха, но плевать — в эту минуту они дышат друг другом, заполняя собой каждое свободное пространство другого. Тэхён очерчивает линию скулы Чонгука, проводит по ней горячим языком и нетерпеливо ёрзает на мощных бёдрах брюнета. Чонгук ловит его язык своими губами, вбирая в свой рот, снова затягивая в страстный поцелуй. Пальцы хватают край чёрной футболки, пытаются потянуть вверх и снять, но это выходит с трудом. Не имея больше никакого терпения, он резкими движениями рвёт её, ткань с режущим звуком расползается надвое и слетает с тела Тэхёна на татами, превращаясь в бесполезную тряпку. — Это единственная моя верхняя одежда, — смотря на разорванную майку, шепчет Тэхён, пока его укладывают на спину. — Как я уйду полуголым? — Кто сказал, что ты уйдешь? — Чонгук нависает сверху, смотрит ему в глаза и, нагнувшись, оставляет на каждом веке лёгкий поцелуй. — Отсюда ты выйдешь не скоро. Тэхён, распятый на татами, лежит под Чонгуком; тот целует каждый миллиметр бледного тела, проводит влажными губами по тазовым косточкам, немного царапая зубами выпирающий костяной бугорок, вёдет языком вверх, к пупку, очерчивает его влажными горячими круговыми движениями, оставляет невесомый поцелуй на самом пупке и двигает языком вверх, до самой ложбинке меж ключиц. Он чувствует каждую мурашку, каждый вздрог Тэхёна: тот, больше не сдерживаясь, громко стонет, выгибаясь под горячим языком, оголяя решётку рёбер. Бёдра нетерпеливо приподнимаются, трутся об мощные бёдра Чонгука, чувствуют под чёрной тканью штанов возбуждённый член. Правая нога согнулась, колено медленно проводит по возбуждённой плоти, и Тэхён, чувствуя хриплый рык около мочки уха, не сдерживаясь улыбается, прикусив губу. Чонгук целует мочку раскрасневшегося ушка, тихо рычит, когда чувствует на своём возбуждении лёгкие касания Тэхёна; он припадает к выраженным ключицам, поочерёдно одаривает каждую вниманием, немного царапая бледную кожу на выпирающих косточках и зализывая влажными поцелуями. — Какое значение этого слова? — Чонгук проводит пальцами по аккуратно набитым иероглифам на покрасневшей ключице. — Если дословно, — Тэхён аккуратно окольцовывает шею брюнета руками, прислоняясь к нему вплотную, — «Со дна», мой господин, — произносит в самые губы и пылко целует, обнимая Чонгука руками и ногами. Тэхён меняет своё положение в один миг: он валит Чонгука на татами, садится на него сверху, бесстыдно ёрзает задницей по возбуждённому члену и стонет в поцелуе, пальчиками поглаживая накаченный торс. — Надеюсь, вам будет хорошо, мой господин, — тихо хрипит, снова оставляя на небольшом шраме невесомый поцелуй. На лице промелькнула тень безумной улыбки, губы вновь сливаются воедино. Ветер отбрасывает крупные капли дождя в васицу, которые попадают внутрь сквозь распахнутые сёдзи, впитываясь в татами и обволакивая комнату душистым запахом дождя вперемешку с пряным запахом цветущей сакуры. Тэхён разрывает поцелуй, меж влажных губ растянулась тонкая блестящая ниточка слюны, которую Тэхён нарочито медленно разрывает, слизывая языком. Он выпрямился, тонкими пальцами собирая с истерзанных губ остатки сладостного поцелуя, правой рукой проводит по выраженным мышцам тела молодого господина с застывшей хитрой улыбкой на кровавых губах. Чонгуку открывается прекрасный вид: по-блядски изящно восседающая на его бедрах красноволосая ведьма, её взъерошенные волосы, пальцы, которые проходятся по его телу, бледная кожа, каждый сантиметр которой отмечен его губами, зубами и языком, агатовые хитрые глаза и усмешка на лице, словно она что-то задумала. Всё будоражит и отдается внизу живота болезненным возбуждением. Пальцами Тэхён цепляется за пуговицы своих джинс, расстёгивая их. Он аккуратно привстаёт, спуская ненужную ткань вниз, оголяя свой возбужденный член и стройные бледные ноги. — Ты без белья? — хрипит Чонгук, рассматривая возбужденный член Тэхёна. Он тянется рукой к его ляжкам, нежно поглаживая мягкую кожу. — Согласитесь, ненужная вещь, — с улыбкой отвечает Тэхён, полностью снимая с себя джинсы и отбрасывая их куда-то вдаль. Он вертит головой, пытается зацепиться взглядом за нужную ему вещь, и, когда находит, улыбка на лице становится шире. Чонгук заворожено смотрит на него, понимает, что в своих суждениях был бесспорно прав: Тэхён — ведьма. Его красноволосая ведьма. Он незаметно привстает на локти, и пока Тэхён не обращает на него никакого внимания, приближается к его возбуждённой плоти и, размыкая припухшие губы, языком медленно проводит по всей длине. Тэхён вздрагивает, выгибается и громко стонет, запуская свои пальцы в взъерошенные чёрные волосы Чонгука. — П-подождите, — стонет Тэхён, выгибаясь от чувствительных ласк горячего языка. Он смотрит на Чонгука сверху вниз и снова стонет: картина на миллион. В руках Тэхён сжимает найденный тюбик с кремом, открыв его, выдавливает всё содержимое на ладонь, размазывая на пальцах. Теряясь в ощущениях, Тэхён прикрывает глаза и заводит руку назад, раздвигает две упругие половинки, легким движением давит на расслабленные мышцы и входит пальцами вовнутрь себя, торопливо растягивая. Чонгук ведёт языком по всей длине возбужденного члена, доходит до кончика возбужденной плоти и берёт его в рот, лениво сосёт, помогая себе языком. Тэхён стонет, не сдерживая себя, эмоции льют через край: спереди его трахают ртом, а сзади он трахает себя своими же пальцами, которые, вообще-то, не прочь заменить членом. Он поворачивает голову назад и видит своё отражение в зеркале: как на бледной коже расцветают чужие отметины, как тело дрожит от сладостной неги; он усмехается самому себе и подмигивает. Пальцы свободно скользят внутри, и Тэхён с громким хлюпаньем от обилия крема вытаскивает их, аккуратно отстраняет голову Чонгука от своего члена, заставляя посмотреть его в свои глаза. — Пора и мне сделать вам приятно, — Тэхён нагибается и целует распухшие губы мужчины; он садится к нему на колени, пальцами цепляется за пуговицы брюк, торопливо расстёгивает их, оттягивая ткань вниз, высвобождая возбужденный член Чонгука. Тэхён тяжело сглатывает, рассматривая его большое достоинство. Он аккуратно приподнимается на дрожащих ногах с колен Чонгука, подается немного вперёд, останавливается на возбужденном члене, слегка задевая его своей задницей и мысленно прочитав молитву за сохранения своей пятой точки, медленно насаживается, мыча и жмуря глаза. Чонгук придерживает его за меловые бёдра, шумно вздыхает, когда чувствует узость вокруг члена, сжимает руки на теле Тэхёна, оставляя красные отметины, пытается сдержаться, чтобы не насадить его на всю длину и грубо вбиваться в податливое тело. Тэхён нестерпимо мычит, он явно проебался с размером. Медленно насаживаться на возбужденную плоть было уже невыносимо и, наплевав на боль, Тэхён делает резкий толчок, насаживаясь до упора, громко вскрикнув. Грудь тяжело вздымается, тело горит в болезненной неге и возбуждение; не теряя больше ни минуты, Тэхён начинает двигаться, кусая губу до крови. Глаза прикрыты, рука скользит по собственному телу, доходит до пупка, делает маленький толчок вниз, и он ощущает, как внутри него всё свободное пространство заполняется. На смену неприятной боли медленно приходит тягостное наслаждение. Он опрокидывает голову назад, с сумасшествием наращивая темп. Чонгук подмахивает бёдрами, до упора толкается в податливое тело, сильнее сжимая руками бёдра. Разгоряченные влажные тела двигаются в унисон, резкими, грубыми толчками доводят друг друга до блаженной истомы. Чонгук приподнимается, губами припадает к усыпанной его метками шеи Тэхёна, вылизывая её своим языком, одной рукой держит за бедро, а другой прикасается к красным волосам, сжимая их. Тэхён подмахивает тазом навстречу, громко стонет и выгибает спину, касается влажной грудной клеткой смуглой разгоряченной кожи Чонгука; громкий стон снова срывается с истерзанных губ. Чонгук садится, хватает Тэхён за бёдра и, подняв, лаская свой слух хриплыми стонами, разворачивает его к себе спиной, снова насаживая на возбуждённый член. Пошлые шлёпки влажных тел, громкие стоны и надрывные крики — всё сливается воедино и превращается в страстную мелодию. — Смотри, — хриплый тембр голоса ласкает слух. Тэхён тяжело дышит, медленно приоткрывает налитые свинцом веки и смотрит на своё отражение в зеркале: он, сидя на Чонгуке, который резкими толчками вбивается в его тело, выгибается в спине. Всё его бледное тело покрыто метками горячих прикосновений и губ Чонгука, который не оставил ни одного живого места на его коже; на его подбородке теплая ладонь очерчивает изгибы истерзанных губ, красные волосы в полном беспорядке, глаза затуманенным отблеском смотрят на себя самого; очередной стон вновь срывается с губ. Чонгук берёт руку Тэхёна, тянет её к низу живота и накрывает своей ладонью, позволяя почувствовать грубые толчки возбужденной плоти под кожей. Губы Чонгука касаются изгибов шеи, влажный язык вновь проходится по сладостной коже, собирая капельки солоноватого пота. Толчки становятся грубее, темп влажных тел быстрее, комната заполняется стонами до краёв. Ливень успокаивается, последние маленькие хрустальные слёзы неба падают на влажную землю. Ветер теребит шёлковые лепестки нежных цветков, с которых спадают мелкие хрусталики прозрачной росы. Светлеет. Рассвет уже близок. Чонгук скользит своей рукой вниз, поглаживает круговыми движениями головку возбужденного члена Тэхёна, до слуха снова доносятся хриплые стоны. Он аккуратно берёт член в свою ладонь, двигается резкими толчками вверх и вниз. Тэхён полностью сорвал голос, сил уже нет, он томно хрипит от каждого резкого толчка, прикрыв темные глаза. Чонгук подмахивает бёдрами, грубо насаживает Тэхёна на свой член, наращивает темп на возбужденной плоти вымотавшегося парня, который уже ощущает скорый оргазм. Тэхён в последний раз двигается навстречу к Чонгуку и, громко вскрикнув, кончает прямо ему в ладонь. Чонгук кусает нежную шейную кожу до крови, приглушая грубый рык, пару резких толчков и, повернув к себе обмякшего Тэхёна, целует его в губы, обильно кончая в него. Теплые лучи персикового рассвета лижут влажную кожу двух людей, которые лежат у приоткрытых сёдзи и ленивым взглядом мажут по насыщенным оттенкам восхода. Чонгук устало лежит на животе, пока пальцы лежащего на его плече Тэхёна теребят его волосы. — Как это произошло, — разнеженный, уставший голос доносится до слуха Чонгука; по спине пробегают нежные прикосновения уже потеплевших бледных пальцев. Брюнет еле слышно усмехнулся, прикрывая веки. — Мне тогда лет шестнадцать было, — хрипит Чонгук, наслаждаясь небольшими ласками тёплых прикосновений. — Отец хотел, чтобы я доказал верность клану — я доказал, — чёрные глаза распахиваются, всматриваясь в яркие оттенки карминового рассвета, который яркими мазками растекался по бледному сонному небу. — А потом убил его. — Зачем? — рука замирает на пасти зверя, Тэхён переваривает услышанное. — Он убил дорого мне человека, чтобы избавить от слабых мест, — хриплый смех вновь пронзил слух. Тэхён уловил в нём горечь и злость, смешанные со скорбью. От этого смеха мурашки пробежали по телу, а в горле застрял едкий ком. Тэхён мысленно подносит дань уважения этому человеку, которым Чонгук так сильно дорожил. — Okāsan… — безмолвно прошептали губы, взгляд чёрных глаз погрузился в блаженную тьму. Чонгук бесшумно вздохнул, сосредотачивая своё внимание на нежных ласках. Сейчас в окрасах персиково-карминового рассвета после длительной ночной страсти двух тел, дракон, насытившись, подчинился красноволосой ведьме и склоняет голову перед его нежными прикосновениями, словно домашний зверь.Ложь.
Дракон был подчинён в тот момент, когда заметил на себе взгляд чёрных, с долей страха, глаз такого неестественного, сильно выделяющегося для этих мест белокожего незнакомца — красноволосую ведьму. Его красноволосую ведьму.©Samuel.