Любит, не любит... Поцелует, плюнет... К сердцу прижмет...

Артем всегда совершенно точно знал, что будет работать в ФЭС. Едва шагнув на её порог, он тут же оказался в новом мире, чарующем и удивительном. Он едва не умер от счастья, когда из всех кандидатов на стажировку выбрали именно его, и тогда твердо решил, что ни за что не налажает и покажет все своё мастерство. После того, как практика завершилась и пришлось покидать стены ФЭС, Тукаев долго стоял в холле, посылая в космос потоки сознания. Сила мысли, подобное притягивает подобное и так далее. Артем верил, что чем сильнее желание, тем больше шансов, что все сбудется. Покидал ФЭС он с щемящей грустью и тоской, но вера и надежда уверенно основались в его душе… Артем знал — он непременно вернется. Да и причин вернутся у него было предостаточно. Прекрасный коллектив; строгий, но справедливый начальник; интересные, запутанные дела, за раскрытием которых он смотрел с нескрываемым восторгом. Каждый сотрудник ФЭС являлся винтиком в этом огромном, слаженном механизме. Они все были семьей. И Артем мечтал однажды стать частью этой семьи. Но была еще одна причина... С вечно взъерошенными волосами, нахальной улыбкой и озорным, смеющимся взглядом. Артем хотел снова увидеть Ивана Тихонова. Десять лет спустя.  — Ну что, смотрю ты все хорошеешь, — Тихонов совершенно не изменился с их последней встречи. Все та же язва, как и десять лет назад. — Разве? — усмехнулся Артем, разглядывая Ивана. — Постарел, полысел… — Сморщился, — съехидничал программист. — Все мы тут… Не первой свежести. Ладно, бог с ним со всем. Че тебя к нам принесло то? Тебе экшона в жизни не хватает что ли? — Я по тебе скучал, Ваня, — выдал Тукаев, с удовольствием отмечая, как меняется физиономия начальника ИТ отдела. Тихонов не ответил. Неисчерпаемый запас шуток как-то внезапно истощился, фонтан юмора иссяк, и в голове вдруг сделалось совершенно пусто. Он хотел сказать Артему, что тоже скучал, но знал, что тот ему не поверит, примет за очередной подкол, стëб, розыгрыш. Никто никогда не верил в то, что Иван Тихонов, весельчак и балагур, вообще в принципе может быть серьезным. Что сказать — сам виноват. Всю жизнь прятался под маской шута, скрывая истинные чувства и эмоции. Пожалуй, увлекся. Разучился за многие годы подпускать к себе кого-то слишком близко, тщательно оберегая то, что храниться внутри, надежно запертое и зарытое. Боялся… Всегда боялся, что снова ранят, не поймут, отмахнутся. Начнут насмехаться. Проще быть клоуном, рубахой-парнем, прятаться за шутками и подколами, чем потом вновь по частям собирать разбитое сердце. Они стояли и молча гипнотизировали друг друга взглядами. Они не виделись много лет, но обоим казалось, что прошел лишь миг… Словно не было этих десяти лет, как будто они все те же мальчишки, которые вечно подкалывали друг друга и бесили всех вокруг тупыми розыгрышами. Артем смотрел на Ивана с некой грустью в глазах, понимая, что много воды утекло… Но сердце в груди билось быстрее и громче, кровь в висках шумела, а внутри все словно переворачивалось. Хотелось сказать… Многое. А еще лучше сделать. Поцеловать, пройтись пальцами вдоль хрупкого, желанного тела, провести носом по чуть заросшей щеке… Хотелось… Столько всего хотелось. До дрожи в коленках, до щемящей боли в груди. Просто до одури. — Ладно… Пойдём, — разорвав зрительный контакт, приговорил Иван. — Преступников ловить — это тебе не чечетку выплясывать. Иван торопливо зашагал к выходу из гаража, ощущая как его спину прожигает тукаевский взгляд. — Вань, — услышал он и остановился. — А ты? Скажи, ты скучал по мне? Тихонов судорожно вздохнул и облизнул пересохшие губы. Медленно обернувшись, он вновь попал в плен голубых глаз. Артем ждал. Он боялся, что Иван снова отшутится, отпустит какую-нибудь колкость или дурацкую, совершенно не уместную фразочку. Но он так хотел услышать… Понять. Да или нет? Это как гадание на лепестках ромашки, только вот Ваня не был цветком. Ромашки никогда не говорили правду, сколько бы Артем не терзал несчастные цветы они всегда врали. То «К чёрту пошлет», то непременно «Плюнет». А так хотелось чтобы «К сердцу прижмет», и непременно «Поцелует». — Я не… — Иван запнулся, словно у него в горле застряли кактусы. — Если я скажу тебе это сейчас, ты все равно не поверишь. — А ты скажи так, чтобы поверил, — Тукав склонил голову на бок, выжидая. — Просто перестань прикидываться клоуном и стань, наконец, собой. — Да, я скучал, — признался Тихонов, опуская взгляд и отчаянно краснея. — Доволен? — Ну-у, не совсем убедительно, но, надеюсь, ты исправишься, — весело произнес Тукаев. — А теперь пойдем, правда работать нужно. Вернувшись в лабораторию, Иван еще долго сидел, глядя немигающим взором на мерцающий монитор, размышляя о том, как все же порой любит повеселиться судьба. Но, как знать, может на этот раз она не шутит?