Вернуть доверие

      Гром выходил из кабинета Прокопенко молча, оставляя там до неприличия довольного гниду Стрелкова и растерянного от происходящего Федора Ивановича. В отделении царила напряженная тишина, все сотрудники с замиранием взирали на нервно, почти истерично улыбающегося майора, который разводил руками. В этот раз теперь точно всё – уволен. Игорь медленно спустился в общий зал, обводя взглядом шокированных коллег, подошел к традиционной куче денег – ставка на его увольнение – и, зачерпнув одной рукой большую охапку, направился к виновнику происходящего.       Дубин сидел за своим столом, сжавшись как нашкодивший щенок и зажав трясущиеся ладони между коленей. Он конечно понимал, что поступил плохо, выдавая местонахождение напарника Стрелкову, но что ему было делать? По всем статьям выходило, что их с Громом ждала бы нефиговая такая выволочка за самовольное ведение дела, против прямого указа руководства. Плюс парня очень пугал тот факт, что Игорь ушел на опасное дело совсем один, без должного прикрытия. Молоденький пацанчик, только выпорхнувший из университета с дипломом в зубах, ему очень все хотелось делать «по правилам» честно и ответственно. Он думал, что поступает как лучше, на благо им всем, и точно не ожидал, что все обернется так… Что кумир всей его юности, тот, чей пример вдохновил его учится на служителя правопорядка, тот, к которому он так долго пробивался в стажеры и напарники, будет идти прямо на него с охапкой проклятых денег и с такой болью и презрением в глазах.       А Гром подошёл к еще больше сжавшемуся блондину и вывалил купюры перед его носом на стол, протянув лишь одно саркастическое «Напааарник», а после, не говоря больше ни слова, вышел из отделения.       – Игорь я… – Дима с отчаяньем и дрожащими губами подался вслед мужчине, но тот даже не обернулся.       В общем зале еще долго стояла гробовая тишина. ***       – Тимофей, принимай вот, новое поступление, – в полутемное помещение морга впихнули три каталки с большими черными мешками на них.       – Оу, это где такая вечеринка была? – Гром, откинул на стол старые ретро комиксы, что-то про бэтмена, которые до этого лениво пролистывал.       – В «Золотом драконе», хочешь подробностей, у брата своего спроси. Говорят, он там главная звезда вечера был, – патрульный передал подошедшему Тиму папку с рапортами к погибшим и показаниями очевидцев.       – Звезда говоришь? Ладно расспрошу. Так что тут у нас: двое из нападавших и случайная жертва, – Гром быстро пролистал сведенья, с кем ему теперь работать, – гражданскую опознали?       – Неа, там такая суматоха была, ее никто не знал, с кем пришла не видели, но над этим работают.       – Ладно, оставляйте, разберемся.       Как только патрульные вышли, Тим устало вздохнул. Работы тут непочатый край и явно до утра: раздеть, обмыть, обработать, отпечатки снять, опознания провести, нападавших по базам пробить, установить причину смерти согласно протоколам. Эх, тяжела работа судмедэксперта. Похрустев шеей и суставами пальцев, Гром решительно накинул рабочий фартук, зацепил не очень длинные, чуть ниже ушей волосы резинкой на затылке и поднял выбившиеся кудряшки со лба ободком, чтоб не мешали. Начать решил с гражданской, за ней явно быстрее придут безутешные родственники.       Пару часов спустя, в обитель Грома младшего (младшего всего на 15 минут) ворвался «ураган» по имени Дубин.       – Тииим, Тиииим, я скотина, я… я полный кретин! – блондин, не останавливаясь, начал метаться по помещению морга, запинаясь о каталки и расталкивая их подальше вдоль стен, он был явно не в себе и кажется ревел, – Он мне доверял, а я… я… а теперь… Уволили ууу...       Тимофей лишь вздохнул, сосредоточенно доставая очередной осколок хрустальной люстры из лица некогда хорошенькой рыженькой девушки. Отпиленный внушительный штырь от той же люстры, явная причина смерти, уже был вынут из груди и лежал в металлические плошечки рядом с телом.       – Кого уволили, Дим, – Гром понял, что работать дальше уже не получится и отложил инструменты, снимая нейлоновые перчатки и защитные рабочие очки.       Дубин остановился прямо перед ним, вцепился руками в лямки фартука и, протянув ревущее «Игоря», окончательно завыл белугой. Тим в очередной раз вздохнул, оцепил дрожащие руки блондина от себя и увел его в каморку с выходящим на помещение морга вместо одной стены окном. Здесь Гром предпочитал проводить свое свободное время обеда и иногда спать ночами на маленьком продавленном диванчике, если приходилось оставаться до утра как сегодня. На этот самый диванчик он и свалил безутешного Диму. А пока парень продолжал реветь и икать, не иначе поминал его весь отдел, Тимофей порылся в своих закромах и достал пузырек спирта – Дубина нужно было приводить в себя. Гром не стал долго высчитывать граммы, и быстро на глаз намешал в граненом стакане «коктейльчик» с водой, подсунув его блондину под нос:       – Пей.       Дима без вопросов хлебнул от души и закашлялся, намешано там было явно близко к 1:1, но эффект «коктейльчик» возымел и рыдать бедолага перестал. Пока парень приходил в себя, Гром снял запачканный фартук, подтащил свободный стул поближе к диванчику, устраиваясь на нем, и уверенно потребовал:       – А теперь рассказывай, с самого начала и подробно, за что там уволили моего брата?       И Дима говорил, периодически вновь срываясь на самобичевание и начиная снова реветь, но надежное «средство успокоение» в стакане помогало вернуться к повествованию. А когда самооправдания Дубина в стиле «Ты не представляешь, что они обещали с ним сделать если, не расскажу и что обещали сделать со мной» перешли в разряд «Он теперь никогда меня не полюбит» и «У него такие сексуальные руки и такой крепкий ах**тельный торс...», Тимофей понял, что «коктейльчик» замешал все-таки слишком круто. Дальше было только круче, как говорится. С поразительной силой для таких хрупких на вид рук Гром младший был утащен на диванчик рядом. Его обхватили за талию и продолжили то реветь на груди, то тереться об нее щекой, периодически называя Игорем клянясь в любви и верности и совсем тихо почти шёпотом делясь своими сексуальными фантазиями, чтобы с ним хотели с делать. Тимофей совсем не хотел всего этого знать.       – Ну все-все, Дима, не будет он тебя ненавидеть, – Тим отцепил его в очередной раз от своей груди и слегка встряхнул за плечи, – Все хорошо будет, слышишь? Игорь отходчивый, он тебя обязательно простит.       – А ты с ним поговоришь? Ты мне поможешь? – Дубин тянется обратно, чтобы обнять мужчину в очередной раз уже за шею, и зарывается пальцами в кудряшки на затылке Грома, тут же выдавая – а почему Игорь не кудрявый?       – Стрижётся коротко, Дима б**ть! – Тим дергается, чувствуя, как вторая ладонь блондина уверенно хватает его за колено, а после ползет вверх по бедру к паху, и отталкивает парня от себя сильнее.       Гром не рассчитывает силы, и Дубин врезается лбом в стекло окна, выходящего на помещение морга, приглушенно ойкая. Но это кажется помогает привести пьяного в зюзю парня хоть немного в адекватное состояние, правда ненадолго. Взгляд блондина падает на залитый светом от хирургической лампы стол с трупом рыжей девушки, пьяный мозг делает какие-то свои нелогичные выводы, и парень растерянно выдает:       – Это что, Юля?       Радуясь, что можно сменить тему и что к нему больше не лезут с неприличными намереньями, Гром в своей обычной манере кидает в шутку:       – О, вот и есть человек на опознание, поможешь мне протокольчики заполнить?       Что это была плохая шутка, Тимофей понял уже через миг, когда Дубин с возгласом «нетнетнетнет!» соскочил с дивана, и с сильными амплитудами, сшибая все на своем пути, вылетел в морг, падая грудью на обезображенный труп, начиная реветь пуще прежнего и периодически пытаясь его трясти и требовать очнуться. Гром конечно же знал, кто такая Юля, брат ему рассказывал, и он практически на 90% был уверен, что это не она. Но Дубина уже было не успокоить: затуманенный стрессом и крепким алкоголем мозг парня уже не воспринимал окружающую реальность и не слышал, что ему говорят.       – Кажется, настал мой черед каяться, – ворчал Тим, набирая номер Игоря.       Старший Гром ответил не сразу, а гудков так через десять, и по голосу было понятно, что он очень не в духе, что не удивительно, учитывая некоторые обстоятельства сегодняшнего (или уже вчерашнего?) дня.       – Игорь, у меня твой зайка в очень неадекватном состоянии, может заберешь его?       – Он не зайка, он – крыса! – категорично оборвал брата уже бывший майор.       – Да, парень очканул, – как ни в чем не бывало продолжил Тим, – но я был прав! Втюхался он в тебя по самое не балуй, так что ты мне косарь должен.       – Очухается, вот у него и возьмешь свой косарь, он теперь богатенький буратино, – рыкнули в трубку, но через небольшую паузу продолжили, не очень удачно скрывая тревогу в голосе, – что с ним там?       – Ну, как тебе сказать? В данный момент ревет над трупом какой-то рыжей девушки из «Золотого дракона», зовет ее «Юля», – и уже совсем не уверенно младший добавил, – это же точно не Пчелкина ваша?       – Естественно нет, Юля со мной была, вполне себе живая, – в трубке на какое-то время воцарилась тишина, а после Игорь непонимающе спросил, – погоди, ревет говоришь? С чего ему реветь он Юлю в лицо знает.       – Я думаю… он ее перепутал. Спьяну.       – Ты напоил Дубина? Нафига, Тим?! Он же невменяемый становится, а потом ничерта не помнит, амнезия, ебт, мгновенная.       – А я что знал, что ли? Мне нужно было его как-то успокоить, чтобы понять, что вообще происходит, когда он ко мне в слезах и соплях завалился. А ты мне как-то не очень рассказываешь про ваши «отношения», хотя теперь я кажется в курсе некоторых подробностей.       – Каких еще подробностей? – по голосу Игорь явно заволновался, но и любопытство тоже слышалось.       – Что у тебя, цитирую: «Такие сексуальный руки» и «Как же я хочу вылизать каждый кубик его идеального торса», – с чувством, растягивая гласные и парадируя томный голос Дубина, промурлыкал в трубку Тим.       – Так, все, я понял, – рыкнул старший Гром, обрывая веселящегося брата, – щас буду. И оторви его уже от трупа.       – Ага, я постараюсь, поторопись только. ***       Игорь явился уже через пол часа злой и мокрый. Мокрый, потому что в Питере (о удивительно!) шел дождь, а злой… потому что злой! Картина перед ним была написана чуть ли не маслом: усталый брат, заваривающий себе кофе, и Дима, всхлипывающий, связанный запасным халатом Тимофея на манер смирительной рубашки и придавленный ногами последнего к диванчику, чтоб не сбежал.       – Я это забираю, – пробурчал Гром, вытаскивая своего блондина из-под ног брата и получая в ответ равнодушное «ага».       Повез «поклажу» Игорь к себе, выбора особо то и не было, мосты уже, как говорится, развели, а верный «напарник» жил как раз таки на «той» стороне. Халат тоже пришлось снять и оставить: объяснить таксисту наличие на руках пьяного в дрова парня, который бурчит какие-то радостные непристойности еще можно, но вот связанного… это уже толкает на ненужные сейчас вопросы.       – Игорь, ты такой хороший, ик, о боже! Вот это… это… – Дубина несло, и несли, перекинув через плечо, прямо вверх по лестнице в квартиру.       – Дима, хватит меня лапать! – рычал Игорь, чувствуя шаловливые руки, жамкающие его ягодицы, и очень жалея, что этот крысенок не мог даже прямо стоять сам, не то чтобы идти. Каких-то пять метров от такси до подъезда и три пролёта, а его уже как только не «обласкали», но не как принцессу же было его нести.       – Дубин, еще раз схватишь меня за задницу, я тебе руки сломаю и выпорю ремнем! – пыхтел Гром, пытаясь одной рукой достать ключи и открыть дверь.       – Игорь, да! Выпори меня! Я такой плохой, я заслужииил. Я плохой, плохой! Пожалуйста, выыыпори, только прости меня, Игорь! Я же люблю тебя, простиии, – не унималась тушка на другом плече.       Гром открыл дверь ногой, прошел, не разуваясь, через прихожую в глубь квартиры и сбросил скулящего Дубина на старый диван. Сейчас бы чая, желательно с коньяком, хотя в доме нет ни того ни другого. Игорь потер напряженную шею, развернулся, и уже сделал пару шагов в сторону кухонной зоны, чтоб хотя бы кипяток «заварить», как сзади что-то глухо грохнулось, резво проползло вперед, а после его цепко схватили за колени, чуть ли не роняя на пол.       – Игорь, что мне сделать? Что мне сделать чтоб ты простил меня? – не унималось белобрысое создание, подтягиваясь по штанам вверх, и уже обхватывая мужчину за торс, прижимаясь щеками к многострадальным ягодицам.       – Говорю угомонись! И спать иди, – Гром попытался в очередной раз отцепить от себя напарника, но быстро плюнул на это невозможное в исполнении действо и дошел до чайника так как есть: с балластом за спиной.       – А хочешь я тебе минет сделаю? Я умею, да будет хорошо, тебе понравится, и ты простишь! –не унимался Дима, совершенно не слушая возмущенных возгласов Грома, а на удивление резвые руки тут же начали сражаться с ремнем и быстро расправились с ширинкой штанов, пытаясь их стащить дерганными движениями.       Гром сопротивлялся как мог, изворачиваясь в наглых руках, опираясь ягодицами о кухонную тумбу и придерживая одной рукой штаны, не давая их с себя стянуть. Перехватив наконец-то одной рукой оба запястья Дубина, а второй вцепившись тому в волосы, с силой оттягивая его от своего паха, который уже начали покусывать через белье в расстёгнутой ширинке, мужчина зло прорычал:       – Так хочешь мне отсосать, тварина?       В ответ ему лишь со стоном закивали головой, смотря прямо в глаза умоляющий влажным взглядом без очков, которые потерялись походу еще у Тима, и облизывая губы. И Игорь не выдержал. Черт побери, да он сегодня пережил гребаную чертовщину в казино, увольнение, нервы совершенно ни к черту, взвинченные на пределе, а виновник всего стоит перед ним на коленях, облизывая свой блядский рот… Конечно у него встал.       – Ну ты, дрянь, сам напросился, – шумно выдохнул Гром, отпуская запястья блондина и спешно оттягивая штаны с трусами немного вниз, выпуская свой колом стоящий член, – не дергайся и делай, что я говорю: рот открыл, язык высунул!       Дубин лишь послушно закивал, чувствуя, как усилилась хватка в его волосах, и схватился для устойчивости за бедра мужчины, послушно широко открывая рот. Он не смог сдержать протяжного развратного стона, когда Гром перехватил свой член за основание и пошлепал головкой несколько раз по высунутому языку.       – Облизывай! – прозвучал следующий приказ, и блондин с еще одним стоном послушно с трудом провел своим язычком по сочащейся дырочке уретры и вокруг крупной головки, которую не давали пока что даже коснуться губами, не то что взять в рот, продолжая удерживать голову на расстоянии за волосы. Гром протяжно застонал от такого зрелища и сам двинул член в призывно раскрытый рот, заходя им совсем чуть-чуть, чувствуя, как жадно вокруг головки жадно смыкаются губы, а проворный язычок парня еще усерднее облизывает его внутри. Перехватив голову Дубина и второй рукой, Игорь медленно начал насаживать ее на свой член, доходя почти до горла и также медленно вынимая обратно, снова заставляя тянуться блондина к нему высунутым языком, и вновь заходя обратно. Несколько раз качнувшись так в жаркий влажный рот, почти сходя с ума от умелого языка, что прижимался и оглаживал его по головке и вдоль по стволу на каждом движении, мужчина замер у самого горла блондина.       – Расслабь горло, и не шевелись, – почти прохрипел Гром, сам кусая свои губы, сдерживая стоны и смотря в голубые глаза у своего паха полные преданности и вожделения. А после, выверяя нужный угол, Игорь толкнулся глубже в горло Дубина, чувствуя, как тот сглатывает и послушно пропускает его в себя до самого основания, закатывая в экстазе глаза и утыкаясь носом в пах, – дааа так, хороший мальчик.       А после Игорь начал двигаться, медленно вынимая и вставляя обратно совсем чуть-чуть, чтобы блондин в его ногах не задохнулся и не поперхнулся, постепенно наращивая амплитуду и темп и уже после срываясь на резкие несдержанные толчки. Дубин стонал, изгибался, подставлял горло, чтоб Игорь мог входить еще быстрее, резче глубже. Слюна обильно текла из его рта, вызывая пошлые звуки при каждом движении. Голубые глаза были полны слез и нескрываемого наслаждения. Дима судорожно сжимал себя через ткань джинс, пытаясь их расстегнуть, но руки совершенно не слушались. У него было ощущение, что он вот-вот кончит прямо так: не раздеваясь и с большим членом в своем горле. Гром громко стонал и рычал, закидывая голову, чувствуя приближение собственного оргазма. Еще несколько бешенных размашистых толчков, и он резко отдергивает светлую голову от своего взрывающегося члена, забрызгивая густым семенем все лицо парня, а тот дрожит, стонет и языком пытается поймать летящие капли, слизывая со своих губ то, что попало на них.       Игорь тяжело дышит, отходя от оргазма и смотря на Диму у своих ног, продолжая удерживать его за волосы одной рукой. Дубин раскрасневшийся, со спермой на лице, дышит не менее судорожно, снова заставляя мужчину почувствовать возбуждение от одного только его вида. А после Гром замечает мокрое пятно на его измятых, но не снятых штанах и у него окончательно срывает крышу.       – Что хорошо тебе было, зайка моя? – опасно проворковал мужчина, надавливая ногой в неснятых ботинках на мокрый пах блондина, вызывая у того болезненно блаженный стон, – какое же это наказание, когда тебе хорошо? Правильно, никакого, а это значит, надо бы тебя еще наказать, так? Кажется, я обещал тебя выпороть.       Дубин согласно кивает головой, хватаясь руками за его ногу, толь пытаясь ее отодвинуть от себя, то ли наоборот не давая убрать:       – Да, Игорь! Пожалуйста… пожалуйста выпори меня!       Гром улыбается, видя этот запал, и коротко бросает Дубину, чтобы тот снимал свои гребанные штаны, разворачивался и поднимал вверх свою жопу, и глядя, как блондин спешно трясущимися руками выполняет его указания, начал вытаскивать из шлеек свой кожаный ремень. Дима быстро спустил штаны с бельем до колен, послушно выставляя вверх ягодицы и прижимаясь грудью к старому рассохшемуся паркету, и в очередной раз не смог сдержать стона, когда их огладила большая горячая рука. Игорь же завороженно смотрит на белые, округлые, такие мягкие и упругие половинки и, не удержавшись, отвешивает по ним звонкий размашистый шлепок ладонью, с наслаждением слушая вскрик и смотря как на нежной коже расползается алое пятно в форме его ладони. К черту ремень! Второй шлепок окрасил в алый уже другую ягодицу, а после мужчина с утробным стоном размял их двумя руками сразу и большими пальцами надавливая на судорожно сжимающуюся дырочку ануса. Дырочка совершенно сухая, но податливая, раскрывается позволяя костяшке большого пальца скользнуть немного глубже. Снизу раздается протяжный стон, а ягодицы поднимаются еще выше. Игорь продолжает отвешивать шлепки по виляющей заднице, которую откровенно подставляют его рукам, разводит половинки, слегка растягивает пальцами тугую дырочку и сплевывает на нее густую слюну, размазывая по краям. Этого мало, чертовски мало, даже один палец входит туго до одной фаланги, пока Дима дрожит и умоляюще шепчет не останавливаться и вставить ему глубже. Гром почти в слепую, начинает шарить по столешнице за своей спиной, где-то у плиты у него стояло растительное масло. Найдя наконец искомое, и сорвав с бутылки крышку зубами, Игорь начинает лить масло сверху на дрожащие ягодицы, размазывая его по всей манящей заднице и смотря, как оно стекает вниз по бедрам, пачкая скомканную у колен одежду, которую будет уже явно не отстирать.       – О, черт побери да, Дима! Ну ка раскрой свою попку, – Гром перехватил потянувшиеся к ягодицам ладони Димы, прижимая их своими руками к половинкам и с силой разводя, чтобы дырочка была полностью видна, – держи вот так, понял?       Дима лишь усиленно закивал, судорожно кусая губы, а Гром неглубоко ввел в анус блондина средний и указательный пальцы, расставляя их на манер ножниц, и направляя струйку масла в раскрытую дырочку, с возбуждением смотря как туда затекают густые капли. Мужчина отбросил ненужную больше бутылку куда-то в сторону и вставил пальцы глубже по самые костяшки, тщательно смазывая стенки внутри, другой скользкой рукой размазывая остатки масла по собственному стоящему члену. За двумя пальцами последовал третий, дырочка растягивалась податливо, с хлюпающем звуком.       – Игорь, пожалуйста, вставь мне уже. Я больше не могу, – Дубин стонал: громко, протяжно, мял и сжимал собственные скользкие блестящие ягодицы побелевшими пальцами. Гром застонал в ответ и направил свой члене в жаждущую дырочку, с силой проталкивая в нее головку и входя до середины, почти сгибаясь над парнем пополам. Сделав пару толчков в такой неудобной позе, бывший майор с рыком резко вышел и вздернул Дубина за кофту вверх, заставляя его подняться на ноги, и подпихнул вперед в сторону дивана.       Несколько спотыкающихся шагов и вот уже пара падает на диван: Дима на спину, Игорь сверху. Уличив момент, блондин обхватывает своего любимого за шею и впивается в губы страстным поцелуем. Сперма все еще на его лице, стягивает кожу и не дает нормально открыть глаза. Гром протестующе мычит, чувствуя собственный вкус, но отвечает на поцелуй не менее страстно, кусая Дубина за губы и пытаясь развести его ноги, чтобы наконец-то устроится между ними, но мешают гребанные штаны у колен. После небольшого сражения с одеждой, которое естественно было проиграно, Гром просто развернул Дубина к себе спиной и, подхватив под живот, резко въехал в него на всю свою длину, сливаясь собственным стоном с блаженным вскриком снизу. Больше терпеть и медлить сил уже не было, Игорь сразу задал бешенный темп, без разбору целуя и кусая безостановочно стонущего, извивающегося под ним и подмахивающего Диму за загривок и шею. Член входил как надо: горячо, влажно, быстро, с пошлыми шлепками и постоянно проезжая по нужной точке. Дубин стонал, а после скулил, то сжимаясь в трясущемся блаженстве, а то наоборот прогибаясь и выставляя задницу как мог выше, чтоб получить еще глубже. Надолго его хватить не смогло, и блондин вновь бурно кончает, закатывая глаза, особенно сильно сжимая мужчину в себе, и кажется кончает еще раз сразу же, когда ощущает глубоко внутри растекающийся жар чужого семени и слышит громкий утробный стон где-то у уха.       После испытанного оргазма Дубин проваливается в блаженное забитее, мгновенно отрубаясь, а Гром еще некоторое время лежит, придавив его собой, и шумно пытается восстановить дыхание. «Надо встать», – думает бывший полицейский, но не торопится шевелиться. В голове девственно чисто, ни одной связанной мысли, но невероятно хорошо. Так хорошо ему уже очень-очень давно не было, и не с каждой девушкой «не было» так хорошо, как с мирно сопящим под ним зайчиком сейчас.       Все же пересилив себя, Игорь оттолкнулся руками и поднялся над Димой, медленно выходя из его хлюпнувшей дырочки и смотря, как остатки спермы капнули с его опавшего конца на расслабленные ягодицы.       – Ох, б**ть, – Гром тряхнул головой, отгоняя от себя непрошенное наваждение, трахать человека в отключке – это уже попахивает клиникой какой-то. Обтерев член рукой, мужчина заправил его в штаны, и немного пошатываясь, все-таки встал с дивана, направившись к раковине. Включив воду, Игорь начал ее жадно пить прямо из-под крана, а после, умывшись, намочил единственное кухонное полотенце – Диму тоже надо было бы привести в порядок.       Гром наскоро обтер парню лицо и зад, натягивая на блондина его испорченные в масле штаны и стягивая так и не снятые кроссовки, и накрыл стареньким пледом. Утром Дубин сто процентов ничерта не вспомнит, как и в прошлый раз их совместное единственно попойки, и у него будет явно много вопросов. Но это будет завтра. «Все завтра», – так и думал Игорь, раздеваясь и наконец-то заваливаясь на свою кровать, после безумно долгого и насыщенного дня. ***       – Игорь, ты точно на меня больше не злишься, – в очередной раз прошептал Дубин, отпивая голимый кипяток из чашки и смотря на то, как Гром напротив неторопливо жует шаверму, за которой успел сгонять с утра пораньше. Игорь поднял в верх указательный палец, останавливая готовившийся словесный поток блондина, и тщательно проживал кусок, прежде чем сказать, с едва уловимым сарказмом:       – Говорил же уже, что нет. Расслабься, напарник.       Дима лишь вздохнул, опуская вниз голову и снова рассматривая свою измятую и запачканную в чем-то противно липком одежду. В памяти было пусто, последнее что он помнил: куча денег на его столе, оставленная бывшим майором, и вроде бы он пошел к его брату в отделение морга. Дальше все, белый свет, как говорится. Горло неприятно саднило, кажется был порван край губы, а внутри задницы ощущалась какая-то влага. Дубин не был дураком, и прекрасно понимал, что значат все эти ощущения: у него был секс, чертовски хороший секс, если судит по приятной расслабленности в теле. А если учесть, что проснулся он в квартире Игоря, и его не торопятся выгонять… Парень зажмурился, отчаянно краснея, с надеждой радуясь, что его тайное желание переспать с напарником все же могло осуществиться, и очень сожалея, что он таки этого не помнит. Спросить Грома напрямую было страшно, а что если все же это был не он? А что если ему не понравилось, и мужчина не спроста ведет себя так, будто бы ничего не произошло?       Отчаянно пытаясь найти в своей памяти хоть что-то конкретное, Дубин невольно вздрогнул, вспомнив образ рыжей девушки на холодном столе морга, и тут же выкрикнул:       – О боже, Юля!       Гром чуть шавермой не поперхнулся, от резкого напуганного возгласа, и поспешил угомонить парня, пока тот не ринулся делать глупостей:       – Де не она это была идиот! Не она!