1
Шан Цинхуа смотрит сначала на букет розовых роз, бесцеремонно брошенных ему на колени, а затем на Мобэй-цзюня. — Это…мне? — спрашивает он, моргая и пытаясь понять, можно ли ему прикоснуться к букету. — Да, — отвечает Мобэй-цзюнь, заметно нахмурившись. Шан Цинхуа мысленно молится за его товарищей по команде, которые встретятся с последствиями, когда Мобэй-цзюнь выйдет на лёд. — Я нашел его по пути. — А, — говорит Шан Цинхуа. В этом гораздо больше смысла! У Мобэй-цзюня нет друзей, которым он (совершенно не-романтически) мог бы подарить букет цветов, а для репутации было бы плохо, если бы ему пришлось стоять с букетом розовых роз посреди улицы. Конечно, он отдал букет Шан Цинхуа! — Если тебе не нравится, то я выброшу, — грубо проговаривает Мобэй-цзюнь, потянувшись за розами. Шан Цинхуа крепко прижимает цветы к себе. — Нет! — говорит он. — Ты подарил их мне! Теперь это мои цветы! Не то чтобы он знает, что делать с двумя дюжинами розовых роз, но они красивые и приятно пахнут. Ха. Может быть, приготовить немного джема из лепестков? Это съедобно? Наверное? Ну, даже если нет, он ел вещи и похуже красивых цветов. Всё, что не убивает, делает сильнее. Он лучезарно улыбается Мобэй-цзюню. — Спасибо! Мобэй-цзюнь улыбается в ответ.2
Он не собирался засыпать, честно! Шан Цинхуа присутствует на большинстве тренировок Мобэй-цзюня, потому что, оказывается, он хороший тактик. Во всяком случае, Мобэй-цзюнь всегда играет лучше, после того, как во время перерывов Шан Цинхуа шепчет ему на ухо? Мобэй-цзюнь, должно быть, согласен, потому что он выглядит довольным (ладно, ладно, Шан Цинхуа преувеличивает; Мобэй-цзюнь не бывает довольным, но иногда он выглядит не недовольным) каждый раз, когда Шан Цинхуа появляется на катке. Очень часто, так как тренировки команды всегда удачно проходят именно тогда, когда у Шан Цинхуа нет занятий. В любом случае! Дело в том, что! Существует причина, по которой он присутствует на тренировках Мобэй-цзюня и она очень важна, особенно с учётом того, что скоро большая игра. Шан Цинхуа не из тех, кто уклоняется от своих (очень важных!) обязанностей, но сегодня утром был экзамен, из-за которого он занимался всю ночь. Шан Цинхуа пропустил бы эту тренировку, чтобы немного поспать, если бы Мобэй-цзюнь не ждал его возле кабинета с кофе в руках. Очевидно, он хотел, чтобы Шан Цинхуа был на тренировке! И, конечно, Шан Цинхуа не стал спрашивать, можно ли ему поспать. Ему нравится, что все его конечности прикреплены к телу! Но он устал. Внимательно следить за Мобэй-цзюнем и командой, оказалось слишком для его помятого мозга, так что, в итоге, Шан Цинхуа задремал. Он просыпается только тогда, когда Мобэй-цзюнь легонько трясет его за плечо. — Я проснулся! Я проснулся! — восклицает он. Перед ним один Мобэй-цзюнь. — А где остальные? Мобэй-цзюнь хмурится. — Тренировка окончена. Шан Цинхуа кривится. — Неужели, я все проспал? — Когда Мобэй-цзюнь кивает, Шан Цинхуа быстро поднимает блокнот. — Клянусь, я сделал несколько заметок, прежде чем… Страница в основном пуста; Шан Цинхуа написал дату, а затем, к своему смущению, «Мобэй-цзюнь вау», прежде чем заснуть. Он захлопывает блокнот, не давая Мобэй-цзюню посмотреть. — Похоже, я не сделал никаких полезных заметок. Прости. — Ты устал, — говорит Мобэй-цзюнь. — Почему ты пришёл? Почему? Потому что Мобэй-цзюнь ждал прямо у кабинета, так что Шан Цинхуа не смог сослаться на чрезвычайную ситуацию и уйти с тренировки? Вслух же, потому что он ценит свою жизнь, говорит: — Я не думал, что устал так сильно? Мобэй-цзюнь вздыхает так, как будто само существование Шан Цинхуа оскорбительно. — Ты уже поужинал? Когда? Когда Шан Цинхуа мог поужинать? В кабинете на экзамене до того, как Мобэй-цзюнь встретил его в коридоре? Или когда спал на тренировке? Шан Цинхуа качает головой. Мобэй-цзюнь кивает. — Пойдем, — говорит он, поворачиваясь к выходу. — Я куплю тебе лапшу. Вот так просто настроение Шан Цинхуа улучшается! Мобэй-цзюнь сегодня так добр! Он принес Шан Цинхуа кофе после экзамена, а сейчас угощает лапшой! — Хорошую? — Шан Цинхуа проверяет, догоняя Мобэй-цзюня. — Мы можем пойти в место, где подают хорошую лапшу? — Не искушай судьбу, — предупреждает Мобэй-цзюнь. Шан Цинхуа послушно замолкает. В любом случае, они заканчивают в заведении с вкусной лапшой, но Шан Цинхуа знает, что нельзя позволить ликованию, искрящемуся внутри, отразиться на лице. Так что он довольствуется тем, что очень громко прихлебывает свою (невероятно вкусную!) лапшу.3
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спрашивает Мобэй-цзюнь, безмолвно шагая в ногу с Шан Цинхуа, когда тот пересекает кампус. Шан Цинхуа не подпрыгивает, но лишь потому, что уже привык к тому, что Мобэй-цзюнь может материализоваться рядом, кажется, из воздуха. Такое чувство, словно он всегда знает, где находится Шан Цинхуа! Если бы Шан Цинхуа не проверил, то подумал бы, что на нём есть GPS-трекер! — Ух, — Шан Цинхуа собирался вернуться в общежитие и, возможно, поработать над новой главой «Пути Гордого Бессмертного Демона»; он ни за что не признается в этом Мобэй-цзюню. — Ничего? — Отлично. Кое-кто отдал их мне. И у меня есть лишний билет, — говорит Мобэй-цзюнь, передавая ему… — Это билеты в кино? — спрашивает Шан Цинхуа, беря их в руки. Он всматривается в билеты. VIP-билеты! На эксклюзивный предварительный показ нового фильма сянься, о котором Шан Цинхуа болтал последние несколько дней. — О боже мой? Губы Мобэй-цзюня приподнимаются в подобии улыбки. — Ты пойдешь со мной? Шан Цинхуа тупо кивает. — Боже мой, — повторяет он. — Я слышал, что Лю Минъян будет на предварительном показе, чтобы поддержать местный кинотеатр? Что, если мы ее увидим? Что, если мы сядем рядом с ней? Я влюблен в нее с двенадцати лет, когда впервые посмотрел её фильм! Мобэй-цзюнь слегка хмурит брови. —Влюблен в неё? — Да! — взволнованно кивает Шан Цинхуа. — Разве не все были влюблены в нее? Она…вероятно, причина, по которой я одержим сянься, как жанром. Билеты исчезают из рук. — Планы изменились, — говорит Мобэй-цзюнь. — Я вспомнил, что билеты предназначались для кого-то другого. Шан Цинхуа растерянно моргает. Он чувствует, как плечи опускаются, а разочарование оседает глубоко в животе. — О, — вздыхает он. Мобэй-цзюнь хмурится. — Черт, — с чувством говорит он, а затем возвращает билеты Шан Цинхуа. — Я заеду за тобой в шесть. — Шесть? — спрашивает Шан Цинхуа. — Но фильм начинается только в восемь! — Сначала поужинаем, — отвечает Мобэй-цзюнь. — Оденься красиво. — Да, мой король! — Шан Цинхуа радостно щебечет прозвище, данное товарищами по команде Мобэй-цзюню, но которое, похоже, никому, кроме Шан Цинхуа, нельзя использовать. — Мой король так добр к этому жалкому слуге! Очень добр! — Прекрати, — говорит Мобэй-цзюнь, но он улыбается. Поэтому Шан Цинхуа поздравляет себя с хорошо проделанной работой по удовлетворению Мобэй-цзюня.4
— Кое-кто подарил мне его, но мне не подходит, — говорит Мобэй-цзюнь, когда они видятся в следующий раз. Шан Цинхуа осторожно берет у Мобэй-цзюня очень дорогую сумку и заглядывает внутрь. — Хм? — Возьми, — продолжает Мобэй-цзюнь. — Ты всегда мёрзнешь в библиотеке. Шан Цинхуа действительно всегда мёрзнет в библиотеке! Шэнь Юань говорил, что стоит держать кофту в рюкзаке, но Шан Цинхуа постоянно забывает. Мобэй-цзюнь иногда раздражённо смотрит на него, дрожащего в углу, и бросает свою куртку, но это… Это выглядит очень дорого. Тот, кто подарил это Мобэй-цзюню потратил кучу денег. Разве может Шан Цинхуа просто забрать? Он впихивает сумку обратно в руки Мобэй-цзюня. — Тебе не нравится? — спрашивает Мобэй-цзюнь, нахмурившись. — Нет! Это очень мило! — быстро говорит Шан Цинхуа. — Но… Он не успевает закончить фразу, потому что Мобэй-цзюнь выуживает вязанный кардиган и натягивает его на Шан Цинхуа. И это… Вау. Очень красивый кардиган! И такой мягкий! И теплый! И даже его любимого цвета! Мобэй-цзюнь кивает. — Он подходит. Да! Сидит, как влитой! И это напоминает… — Ты сказал, что кто-то подарил его тебе? — недоверчиво спрашивает Шан Цинхуа. Их одежда различается на три размера! — Кто-то купил тебе кардиган такого размера? Кто? Мобэй-цзюнь прочищает горло. — Ты его не знаешь. Значит, поклонник? Шан Цинхуа обеспокоен. И очень, очень потрясен. — Он вообще видел ширину твоих плеч? Твои... твои мышцы? Как, черт возьми, можно подумать, что тебе подойдёт этот размер?! — требует он, нахмуриваясь. — Как оскорбительно! Я не смирюсь. Ты его ударил? Надеюсь, ты его ударил. Ударил и снял с него этот очень красивый кардиган. Мобэй-цзюнь моргает, глядя на него. — У меня… что-то не так с плечами? — Что? — спрашивает Шан Цинхуа. — Ничего! С твоими плечами все в порядке! У тебя красивые, сильные плечи! Любой бы гордился ими! Для любого будет честью опереться на них! Казалось бы, успокоившись, Мобэй-цзюнь кивает. И опускает глаза на Шан Цинхуа. — Тебе очень идёт, — говорит он. — Носи его почаще. О, Шан Цинхуа будет часто носить его! Будет носить его везде! Он надеется, что пройдет в нем перед таинственным поклонником Мобэй-цзюня! Надеется, что тот увидит и пожалеет, что вообще когда-то подумал, будто Мобэй-цзюнь сможет влезть в кардиган размера S! Честное слово, разве у него нет глаз?!5
Все начинает по-другому складываться в голове, когда Мобэй-цзюнь целует его в раздевалке. Да, Шан Цинхуа повторит, чтобы попытаться лучше переварить такой поворот событий: Мобэй-цзюнь целует его (его! Шан Цинхуа!) в раздевалке. Или, ну, Мобэй-цзюнь все ещё целует его в раздевалке, потому что, да, руки Мобэй-цзюня на его бедрах, губы Мобэй-цзюня на его губах и, о, язык Мобэй-цзюня в… — Какого черта? — Шан Цинхуа тяжело выдыхает, когда Мобэй-цзюнь отстраняется. — Это…это было для меня? Горят все лампочки, но, может быть, здесь недостаточно ярко? Может быть, Мобэй-цзюнь перепутал его с кем-то? Черт возьми, Мобэй-цзюнь засунул язык в рот Шан Цинхуа. И Шан Цинхуа понравилось. Мобэй-цзюнь рычит. — Для кого ещё это могло быть? Шан Цинхуа быстро прокручивает в голове события недавнего прошлого. — Я…тебе нравлюсь? Вот… Вот почему ты покупал мне вещи? И приглашал меня куда-то? Все это время я…нравился тебе? На щеках Мобэй-цзюня появляется лёгкий румянец, — румянец, которого не было даже после нескольких часов тренировок на катке. Он смущён? Черт возьми, Шан Цинхуа — тот, кого прижали к шкафчику и поцеловали так, что он не смог стоять без поддержки. Почему Мобэй-цзюнь смущён? — Да, — признается Мобэй-цзюнь. — Я думал, это очевидно. — Это было не очевидно, — машинально отвечает Шан Цинхуа. Цветы! Свидания! Очень красивый кардиган! Боги, если подумать, это вроде как было очевидно! — Тебе правда…я? — Да, — горячее дыхание Мобэй-цзюня касается лица Шан Цинхуа. Рука все ещё лежит на бедре Шан Цинхуа; большой палец начинает…отвлекать. — Тебе нужно идти, — говорит Шан Цинхуа. Мобэй-цзюнь издает тихий, огорченный звук. — На игру! — быстро добавляет Шан Цинхуа. — Я имею в виду — игра скоро начнется! Нужно идти, пока тебя не начали искать. Мобэй-цзюнь снова целует его, медленно и томно, словно никуда не нужно торопиться, словно он мог бы провести весь день целуясь с Шан Цинхуа в раздевалке. — Ты будешь смотреть? — спрашивает он, отстранившись. Шан Цинхуа кивает. — И аплодировать, — добавляет он. Мобэй-цзюнь улыбается. У него такая милая улыбка. Шан Цинхуа ставит перед собой цель — заставить его чаще улыбаться. Он приступает к этому сразу же — целует уголок чужих губ. Улыбка Мобэй-цзюня становится шире. Он ещё раз целует Шан Цинхуа. — Болей только за меня. — Мой король, — бормочет Шан Цинхуа. — Я даже не знаю, как зовут половину твоей команды. Я всегда болею только за тебя. Мобэй-цзюнь одобрительно мычит. — Никуда не уходи после игры. Я угощу тебя ужином. — Разве ты не хочешь отпраздновать вместе с командой? — спрашивает он. Вероятно, самонадеянно ожидать, что команда Мобэй-цзюня победит, но у Шан Цинхуа хорошее предчувствие на счёт сегодня. — Я тоже не знаю, как зовут половину из них, — невозмутимо отзывается Мобэй-цзюнь. — Предпочту целовать тебя всю ночь.+1
Через несколько лет, Шан Цинхуа плачет, когда видит кольцо. — Клянусь Богом, если ты скажешь… — Я нашел его по дороге, — говорит Мобэй-цзюнь, улыбаясь. — но мне не подходит. Может быть, заберёшь его себе? Шан Цинхуа заберёт! Все это! Глупо великолепное кольцо, его глупо замечательного парня (жениха?!) и глупо идеальный счастливый конец! В конце концов, всё это специально для него.