Раскачаем этот мир

Она снова упала, ободрала на этот раз не только колени, но и ладони. Больно, но это мелочи, мелочи, главное — вперёд! Всё пошло не так с того момента, когда Икар выбрался из Полиса, к Изгоям. Ему задурили голову и он решил подарить людям то, чего у них никогда не было. Полёт, свободу. Кажется, это был роковой день, запустивший цепь ужасных событий. Теперь Икар наказан. Брут в полной растерянности и клянётся ей в любви, а у неё вся жизнь сломана! Уй! Получив хлёсткой веткой по щеке, она разревелась в голос и разрешила себе недолго повыть. В Полисе, после того, как порядок был восстановлен, началось не пойми что: кто-то начал требовать отключения браслетов насовсем, те, кому понравилось без них; кто-то требовал наказания для Икара, похоже это были те, кому без браслета не понравилось; все чего-то хотели, требовали — кругом царила смута. Её, тщательно выстроенная и спланированная жизнь — посыпалась. Икара наказали и теперь она — невеста меднобраслетного. Брут любезно предложил руку и сердце и это было очень кстати: она была беременна. Кто из них двоих был отцом, Икар или Брут — хороший вопрос, но и он волновал её мало. Оба умные, красивые, отличные гены, что-нибудь ребёнку да достанется. Не принципиально, кто отец. Её начало мучить другое. Она всё сделала правильно и даже правильного мужчину выбрала, а потом оказалось, что мужчина не тот и план на всю жизнь надо переписывать. Тогда ей в голову и пришла мысль, а что если попробовать начать новую жизнь, такую, чтобы мужчины там были, но исключительно как вспомогательные средства, болванчики. Изменить стратегию, не помогать им выкарабкиваться наверх, поддерживая их, кивая и соглашаясь, а потом подниматься вместе с ними, но просто — использовать как ступени и вверх подниматься самой, одной. Брут, конечно, молодец и хочет помочь и ей выкрутиться и сам себе урвать кусочек, но все это снова — тоже самое. Ненадёжно. Она снова будет зависима, на этот раз от Брута. А ну как и он решит что-нибудь изобрести? Она решила всё поменять. Первым делом, она уговорила влюбленного Брута снять с неё браслет. Нужно было видеть этого труса, как он бледнел, трясся, но браслет снял. Ощутив полноту чувств, захлёстывающих, словно огромная волна, она сумела из этой волны выплыть и подумала, что начать жизнь сначала было очень правильное идеей. Быть второй в городе — это не то же, что быть первой в деревне. Первое у нее было и ей не понравилось. Что ж, самое время попробовать осуществить второе — и она сбежала из Полиса к Изгоям. Где они находятся — она предоставляла очень приблизительно, но верила, что если уж Икар их нашёл, найдет и она. Корень дерева предательский бросился под ногу и, не успев удивится такой живости, она ударилась лбом о сук и потеряла сознание. — Тебе лучше? — Спасибо. Ты такая милая и добрая. Лия улыбалась максимально широко и дружелюбно, она уже два дня этим занималась. Два дня назад её, лежащую без чувств под плотоядным деревом нашли Изгои и принесли в свой лагерь. Что ж, так или иначе, ей удалось их найти, даже если это они её нашли. Удар по голове был не особо силён, возможно, лёгкое сотрясение, но Лия здраво рассудила, что к больному снисхождения будет больше, вопросов меньше, поэтому притворилась, что ей плохо, врачей-то у Изгоев всё равно нет, кто ж проверит. Приходил, правда, какой-то дед, показывал пальцы, спрашивал сколько их, не тошнит ли. Лию тошнило, но от другого, а вот деду это знать не обязательно, поэтому: да, пальцев в два раза больше — ужасно всё двоится, тошнит, всё ужасно. Дед сказал, что нужен покой и забота, так возле неё появилась хорошенькая девушка — Муза. Не надо и семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это — та девка, из-за которой всё началось. Икар так восторгался поданной идеей, так часто упоминал имя, что она его выучила. Лие захотелось её придушить, но — нет, нельзя, поэтому она улыбнулась и улыбалась, и улыбалась два дня. Вот и сейчас — раздвинув губы в оскале улыбки, расспрашивала, поражаясь на наивность и отсутствие какой-либо внятной организации у Изгоев. Её заинтересовал только один, похоже тот самый о котором как-то заикнулся Брут, а Икар поддержал тему и рассказал, что Бродяга — достойный человек, но слишком упёртый, бескомпромиссный и с ним сложно вести диалог. Бродяга, его звали Бродяга. Это он был виноват в нападении на Купол, как сказал ей Икар. — Он ваш лидер? — Кто? Муза хлопотала, расставляла щербатые тарелки и что-то рассказывала, рассказывала. — Бродяга. Он у вас главный? — Главный? Он? — Муза серебристо рассмеялась. — Нет, что ты. Братик просто собрал своих друзей и они обсуждают всякие глупости. Послушай, Лия, ты ведь из Полиса, скажи, ты не знаешь такого человека, его зовут Икар. Не знаешь? Он мой друг. Он приходил к нам, но не захотел — как ты — остаться, приходил и уходил. Потом кое-что случилось. Ты ведь знаешь, что было нападение на Полис? Муза начала краснеть и мяться, прямо как Брут после того, как случилось нападение на Купол. Лию эти мелочи не волновали. — Бродяга. Его так зовут? Как его найти? Посюсюкав до вечера с Музой и рассказав ей последние новости из Полиса, а так же о падении Икара, она вытянула из неё, как найти Бродягу и сообщила, что идёт гулять. — Одна? Ты что, ни в коем случае, ты из Полиса и не знаешь, как выжить. Тебе очень повезло, что плотоядное дерево, под которым мы тебя нашли, было сытым и на тебя напало просто так, инстинктивно. — Я не буду ходить в лес. Я могу одна погулять между, — тут Лия запнулась, не представляя, как прилично можно назвать эти сооружения, в которых обитали Изгои, — между вашими жилищами? Муза повздыхала, снова предложила помощь и компанию, но согласилась оставить её одну. «Липучка», — безжалостно подумала Лия, закрутила волосы в пучок, выдохнула и выбралась из своей землянки. ЭТО называлось — «землянка». Неторопливо шагая и прикидывая, где жилище Бродяги, она порадовалась тому, что полгода назад решила отращивать волосы и теперь, благодаря этой своевременной прихоти, чуть менее заметно отличалась от местных женщин. Местных с жителями Полиса не спутаешь, они были ниже ростом, худыми, чумазыми и одежда - сплошь зарплаты. Лия содрогнулась, но сжала зубы. Главное правильно взяться за дело. — Ты — Бродяга? Он явно не ожидал увидеть у себя гостью, да ещё, расположившуюся как у себя дома. Встал у входа, такой же тощий, как все, небритый, всклокоченный, на щеке пятно то ли грязи, то ли запекшейся крови. — Я — Лия. Я из Полиса и я пришла к тебе. Мы должны всё изменить. Бродяга рассматривал её сначала с презрением, потом с возрастающим удивлением и любопытством. — Полис прогнил. Люди в нём не живут — растут, словно сорняки, но если так всё будет и дальше, то и расти как растения они не смогут, им не будет хватать воздуха. Не буквально, конечно же. Свобода. Им нужна свобода, которую принесешь им ты. Дальше Лия, совершенно не смущаясь повторила речи Икара, которые тот озвучивал в спорах с Брутом, речи о свободе, о том, что нужно рушить стены, купола, чтобы они не были преградой для тех, у кого разные убеждения. Правда, она выпустила разную ерунду, типа, что «рушить» было в переносном смысле, а сам Купол, как ни крути — защита, которую нужно было охранять и подпитывать энергией, зато добавила — это были контр-аргументы Брута — что людей к свободе нужно вести насильно, ибо счастья своего они сами не понимают. — Людям нужен сильный лидер и им будешь ты. Твоё имя известно в Полисе. Тебя боятся. Пред тобой трепещут. — Я знаю, — спокойно отозвался Бродяга. — Ты должен собрать своих людей то повести за собой на Полис, как можно скорее. Сейчас самое подходящее время, город раздирается противоречиями, браслеты еле справляются с нагрузкой. Ты придёшь и обретёшь множество сторонников. Люди будут на твоей стороне! — Икар так не думал, — задумчиво сказал Бродяга. Было видно, что хоть и слушал ее внимательно, но совсем ей не доверял. — Ну так ты и не Икар. — Допустим, — Бродяга начал посмеиваться, — но что значит: «Мы должны всё изменить»? «Мы» — я так понимаю, ты себя любимую ставишь рядом со мной. Хотя Бродяга произнёс это совершенно ровно, не выделяя интонацией, но «со мной» прозвучало достаточно высокомерно. «Ничего, — сказала она себе, — смеётся тот, кого щекочут муравьи, а умные люди — муравьёв убивают. Посмотрим, кто будет в итоге прав». Вслух же она произнесла совсем другое. — Ты слишком умён и обманывать тебя — демонстрировать неуважение. Ты прекрасно понимаешь всё и не жаждешь принимать к себе в окружение случайных людей. Но я тебе нужна. Я из Полиса, я знаю город. — Она заметила, что он хотел её перебить и быстро продолжила. — Даже если твои разведчики исходили Полис вдоль и поперёк — нет, они не знают город так, как местный житель. Я — знаю. Я смогу провести незаметно, если будет бой — я помогу скрыться и незаметно нападать. Бродяга чуть подался вперёд. — Бой? Ненормальная. Лия уже вошла во вкус. — Почему нет? Ты и твои, как ты их называешь, волки, точно умеют нападать. Да, брось. Ты осуществил диверсию, теперь знаешь, на что способна защита Полиса. Но просто бросить бомбу и сбежать — ни за что не поверю, что ты хотел какой-то мелкой мести. Опять же, ты слишком умён и для этого. — Бродяга снова чуть подался вперёд, снова словно желая её перебить, но в этот раз одумался сам, дёрнул плечом и принял равнодушный вид. — Понятно, что ты хотел проверить и проверил. На Полис можно напасть и Полис можно повергнуть. Если заложить взрывчатку по периметру города — в этом случае можно обойтись и без крыльев. Защита Купола ослабнет, а жители впадут в панику, а так же — их браслеты перестанут их контролировать. Тогда появитесь вы, войдёте в Полис с северо-востока, там есть старая железная дорога, она ещё действующая и по вторникам и четвергам там стоит небольшой состав, что он возит — я не знаю, но если твои волки погрузятся на него и совершат бросок до центра — половина дела сделана. Затем вы направитесь к Правителю и всё. Потом сможете освободить Икара, если он тебе так дорог, что вспоминаешь, что он тебе наговорил. А вообще, надеюсь, к тому времени его браслет откажет и он сам придёт к тебе и твоим волкам. Хороший союзник, не так ли? Народ его любит. Бродяга явно заинтересовался, перестал стоять у входа, прошёл и сел рядом с ней, на грубо сколоченный топчан. — Правитель ничего не сможет сделать, да и не будет. Можешь его заточить, казнить, да сделать всё, что хочешь. Полис будет твоим. Ты и только ты заставишь город испытать горечь поражения, ты будешь тем ветром, что принесёт свободу. Ты научишь людей заново жить, радоваться и переживать, страдать и наслаждаться тем, что есть. — Страдать, — задумчиво протянул Бродяга, — как ты складно говоришь.  — Лия. Я — Лия. — Ты складно говоришь, Лия. — Я не только говорю, я и действую. Я нужна тебе и я буду на твоей стороне. — Допустим. Но я не верю, что люди делают что-то просто так. Что тебе нужно? зачем ты пришла? Почему ты не любишь свой уютный, мягкий, комфортный, безмозглый Полис? Лия поняла, что момент истины настал, ответить нужно правильно и шанс только один. Сказать правду или соврать? Соврать. Но не до конца. Она вскинула подбородок. — Что же, не знаю, какие причины есть у тебя не любить Полис, но поверь, есть люди внутри города, которые его ненавидят. Нет, по большому счёту, ей было глубоко всё равно, что будет с Полисом, она вознамерилась стать первой и она ей станет, чего бы ей это ни стоило. Надо врать, что ненавидит — легко. Так, а пока Бродяга сидит и переваривает, нужно ковать железо, пока горячо. Ей ещё нужно обеспечить будущее ребёнка. — Я нужна тебе. С этими словами она скользнула перед ним на колени и запустила руку к нему в штаны. Бродяга сначала растерялся, затем расхохотался. — Девочка, я тебя разочарую, но твой план провалился. Лучше бы ты привела ко мне своего друга Икара или Брута. «Я что-то такое подозревала», — мрачно подумала она, но своё занятие не бросила, взяла в рот его мягкий член, злорадно отмечая, что может быть она и не во вкусе Бродяги, но он пока достаточно молод, чтобы хотеть всё, что движется. Бродяге, кажется, это не понравилось, он схватил её за волосы и с силой потянул в сторону. — Вон отсюда. Он отшвырнул Лию в сторону, она вскочила и в бешенстве толкнула его. Она совсем не ожидала, что завяжется потасовка, ей казалось, что Бродяга хоть и умён, клюнет на её речи и уж тем более, поддастся её чарам. Мужчины всегда слабы перед женщинами. Если только они не предпочитают мужчин. Бродяга с ней не церемонился и залепил оглушительную затрещину. Она не знала, как ведут себя свободные женщины Изгоев, но как жительница Полиса, недавно избавившаяся от браслета, решила дать хорошую трёпку этому наглецу, пользуясь неизведанной и крышесносной свободой. С победным визгом она вцепилась в него, словно кошка, царапаясь и кусаясь. Будь у нее браслет и чувство собственного достоинства, она бы посмеялась над этой ситуацией: она и этот Изгой без штанов. Но браслета не было, была злость и чувство вседозволенности. Они сцепились и принялись кататься по полу, Лия твёрдо решила или убить этого мерзкого гадёныша, или умереть от его рук, только так и не иначе. Всё шло к последнему, тощий, но жилистый и явно опытный в драках Бродяга, одерживали верх и она чувствовала, что дыхание сбивается, в глазах темнеет, но внезапно всё прекратилось. Бродяга залепил ей пощёчину и начал стаскивать с неё брюки (между прочим, последняя модель сезона, модно и практично для прогулок в парке). «Да не может быть, — ей хотелось расхохотаться, — неужели все мужчины настолько глупы? Неужели настолько необходимо утвердиться над женщиной? Хорошо же, чтобы ты точно был уверен, что победил — надо продолжать сопротивляться». Она извернулась и попыталась укусить его в щёку, но лишь клацнула зубами. На акт любви это не было похоже, да что там, обычное насилие и никакой романтики, как первоначально виделось ей, но план так или иначе — был осуществлён. Она спровоцировала его и получила, что хотела. Хотелось бы Лие знать, что он там себе воображал, толкаясь в неё и кончая, но это — неважно. — Пожалуй, ты права, — сказал он, — вставая с грязного пола, — ты мне нужна. Она хотела ответить что-нибудь для поддержания разговора, чтобы не выпускать свою жертву из когтей, но была занята тем, что морщась, пыталась встать и запихнуть свою голую задницу в брюки, ну или что там от них осталось. Снаружи раздался какой-то шум. Он перешагнул через нее, выглянул и крикнул: — Что случилось? — Муза! Муза ушла в Полис. Он оглянулся на Лию. Она ответила таким же обеспокоенным взглядом, на самом же деле, безудержно ликуя внутри. У них было пять дней, они чертили планы, добывали оружие и, что важнее, взрывчатку. Бродяга послал куда-то небольшую экспедицию, бросив ей: — Всё там, за рекой. Взрывчатку я брал оттуда. Что там было и где это «оттуда», Лию мало волновало, ей нужен был результат. Вечерами, злой и усталый Бродяга накидывался на неё в землянке, которую они уже делили вместе и ей приходилось закрывать глаза и думать о том, что скоро Полис будет повержен, а она будет тем, кто поведёт Изгоев на город, а потом — займёт своё место. За это время она окончательно выучила Бродягу и его мотивы и ей хотелось смеяться. Стремлением к свободе здесь и не пахло, Икар был бы разочарован. Говорили они с Бродягой мало, но в разговорах с ним чаще проскакивали слова «месть» и «страдать», чем слово «свобода». Лие хотелось петь. Мешало ей только только одно, ей мешал этот дед, который приходил к ней в первый день. Его звали Бард и он, похоже имел на Бродягу некоторое влияние. Она сделала отметочку в голове: избавиться при первой возможности. Дед слишком умный, явно ей не доверяет. Нужно будет как-то дискредитировать деда в глазах Бродяги, он будет слушать только её. В Полис они вошли вместе, впереди Лия, за ней Бродяга, за ним — его волки. — Задание, где Правитель и основные службы города. Скорее всего Муза там. Они не решатся сделать с ней что-нибудь. Если же её куда-то увезли — Правитель нам всё расскажет. Бродяга кивнул. Лия снисходительно подумала, что за эти пять дней она из него научилась вить верёвки, а он, дурак, счастлив, считает что до всего додумался сам и что это он ведёт людей. Лучше ему не знать, что она один раз услышала у костра, от его же шавок, простите, волков. Он — всего лишь озлобленный Изгой. А вот она: та самая, что пожертвовала своей уютной, спокойной жизнью, ушла из Полиса к обездоленным и разделила их жизнь, а затем — повела за собой. Эту легенду она услышала у костра и она ей понравилась. У неё уже был чёткий план, когда она сообщит о том, что беременна и ждёт от него ребёнка, параллельно, нужно будет привлечь Икара на свою сторону, а ещё — самое сложное: что-то нужно будет сделать с Правителем и Брутом. Неизвестно, кто из этих двоих опасен для нее более и в идеале — избавляться нужно тот обоих. А ещё этот дед из Изгоев. Столько дел. Задыхаясь и трепеща от волнения, она стояла рядом с Бродягой в огромном зале, здесь рождается новая история, новое время. Правителя увели вместе с Бардом. Этот дед, когда увидел Правителя, затрясся, чуть не начал рыдать, потом затопал ногами и заорал на Бродягу. Всё складывалось как нельзя лучше, Бродяга сразу же психанул, тоже начал орать и она, мягко положив руку на его плечо, кротким и спокойным голосом велела увести этих «двух преступников старого мира». — Мы будем их судить, — замурлыкала она, вспоминая старую себя, старую Лию, нежную, хрупкую и со стандартной квартиркой на двадцатом этаже. — Они стары, мы не будем к ним слишком строги, но будем их судить, ведь люди потребуют справедливости. — Ага, — шмыгнул Бродяга. — Музу нашли, с ней всё в порядке. Твоего Икара тоже нашли. — Я думала, он твой. Она улыбнулась ему самой милой улыбкой из запасов старой Лии. Не нужен ей Икар, ей вообще никто не нужен. — Посмотри, вон они идут. Как чудесно. Икар немного не в себе, после того как его медный браслет перестал действовать, но ведь это пройдёт, рядом с ним — Муза. Когда привели Брута, ей вдруг показалось, что это — ошибка, не нужно было его тащить сюда. Что-то произошло, Бродяга весь подобрался, словно хищник, подался вперёд и замер. Лия его таким ни разу не помнила. — Кого я вижу. Бруту изрядно досталось по дороге, чем-то он не понравился, отправленным за ним волкам, наверное, своим высокомерным тоном не понравился. — Лия. — Брут. Она снова ощутила беспокойство. Брут смотрел на Бродягу и улыбался. Улыбка была не радушная, не добрая, не приветливая. Просто улыбка. Безжизненная, механическая. От неё Лие сделалось жутко. Что-то она не учла, что-то упустила, просмотрела. — Что мне с тобой делать? — внезапно спросил Бродяга. — Я бы предложил казнить. Ради устрашения таких как ты. Брут улыбался. Лия не удержалась и вцепилась в Бродягу, тот не оглядываясь, похлопал её по руке. Так они и стояли, разглядывая друг друга и все трое испытывали страх, но не показывали его. Лия боялась Брута, потому что знала его как себя и подозревала, что последнее слово может остаться за ним и не известно, как прозвучит это слово. Бродяга боялся себя и того, что придётся принимать решение — избавляться от Брута, но иначе нельзя, Брут — это не спокойный и честный Икар, Брут опасен, как бешеная собака, потому что умён и хладнокровен. Брут — просто боялся. Боялся смерти, боялся жизни, боялся Лии и этого отмороженного Бродягу, страшно было настолько, что улыбнувшись раз, он уже не мог остановиться, кончики губ дрожали и разводились в стороны сами собой. — Я предлагаю просто решение. Вычеркнуть меня из истории. Забыть. — Что? — Бродяга нахмурился, потёр лоб и оглянулся на Лию, словно ища у нее поддержки. Она стиснула его руку ещё крепче. От Брута всего можно ожидать, он как и она сама — найдёт сто лазеек, он выкрутится. — Ты ведь хочешь меня казнить? Судить? А, прости, за что же меня судить. Избавиться сразу. Небось, хочешь это сделать красиво, публично, на площади? — вопрос был внезапно обращён к Лие. — Это странно, хотеть избавиться от меня. Ведь я не преступник, не Правитель, я — учёный. Возможно, вы хотите, чтобы я или кто-то другой ни о чём вам не напоминал, в новом вашем мире? А Тесея, наверное, пожалеете, сделаете вид, что жалеете и сошлёте куда-нибудь к Изгоям. Простите, Изгоев теперь нет. За город, сошлёте за город. Ну так, если вам захочется публичности — вы не устрашите кого-то. Господи, как это пафосно звучит: устрашение таких, как я. Такие как я — трусы, можно и не пугать. Зато вы запечатлеете в сердцах людей мою смерть и создадите мученика. Те, кто будет недоволен тем, что вы провернули, избавили людей от браслетов, Купола, безопасности, для них я стану героем и неважно, что они меня не знают. Я просто стану их знаменем. А убивать меня по-тихому — странно, чувство прекрасного Лии, — Брут отвесил шутливый полупоклон, — будет оскорблено. Я вообще не вижу поводов избавляться от меня. Я же — никто. Но, пока я у вас перед глазами — я буду вам напоминать, что вы зачем-то разрушили целый мир. Решение простое: я сам уйду. — Что? Как? — не понял Бродяга. Лия погладила его по руке, прислушиваясь к Бруту. Вроде бы нет никакой западни. Верно всё говорит. Пока он будет перед её глазами — будет напоминать о прошлом, о том, что она сделала и зачем. Всего-то — захотела достойной жизни для себя, немного власти, чтобы больше ни от кого не зависеть. — В изгнание, это называется — отправиться в изгнание. — Брут был спокоен. — Вы снабжаете меня едой, средствами защиты, точнее нападения — оружием. Всё. Я ухожу и, возможно, уже через день погибну в этих ваших Пустошах. Все счастливы. Лия задумалась, потом повела Бродягу за плечо, чтобы оглянулся и, когда он это сделал, кивнула ему. — Хорошо, — сказал Бродяга, — так и будет. Брут перехватил эти взгляды, удивлённо вскинул брови и покачал головой. Дурака свалял, не догадался, кто здесь лидер, кто ведомый. А ведь можно было не играть в благородство, а сделать всё по-другому. Жаль. Жаль. Дурака свалял. — Так и будет, — повторила Лия. Дальше в её планы входило создание огороженной территории для дедов, а так же через месяц сообщить «счастливому отцу» — Бродяге, что беременна. Он точно будет счастлив, все мужчины хотят оставить след в истории в виде потомства. Эпилог Тринадцатилетний мальчик пробирался сквозь заросли травы, скрывавшей его почти с головой. Вообще, единственному наследнику и опоре Матери Народа не пристало бродить вот так одному, но мальчик только что удачно сбежал от своих телохранителей и наслаждался одиночеством и охватившим чувством предвкушения приключений. Приключения не заставили себя ждать. — Ой. Здрасть. Он выбрался на открытое пространство, где трава была ниже, а кругом — развалины старых домов. Город изменил свой план и стал расти в другую сторону. Навстречу ему шёл, хромая и заваливаясь на левый бок, незнакомец. — Здравствуй. Некоторое время они напряжённо рассматривали друг друга, затем оба пришли к одному выводу — не опасен и заулыбались. Мальчик был рад встретить кого-то, кто его не знал и не кланялся, едва увидев. Незнакомец прохромал ещё пару шагов и сел на поваленный бетонный столб, тряхнул волосами и убрал их с лица трехпалой левой рукой. — Это кто вас так? Это там, там — в Диких землях? Незнакомец кивнул, он не сводил с мальчика глаз, но делал это не из опасения, а всего лишь пытался понять, кого же ему он напоминает, кого-то знакомого. — А ты кто? Как тебя зовут? Ты из Полиса? Он всё ещё существует? — Город? Конечно, — мальчик подошёл поближе, — только Полис — это же старое название. Так никто его не называет. Его сейчас зовут — Город Матери. Ну, в смысле, — тут он смутился и добавил, — в смысле, в честь моей мамы. А меня Радий зовут. А тебя? Незнакомец явно удивился, замешкался, но ответил. — Немо. Меня зовут Немо. Скажи, а кто твой папа? Его зовут Икар? — Не-е-ет, — Радий обрадовались, что его новый знакомый знает его близких, значит с ним можно поболтать, ему так этого не хватало, — нет, что ты, Икар — мой дядя. Он очень чудной, но хороший. О нём заботится тётя Муза. Ты её знаешь? Немо поставил у ног мешок, который всё время держал в правой руке, устроился поудобнее. — Нет, я её не знаю, но много слышал. Значит, твою маму зовут — Лия? Но папа — не Икар? — Ты знаешь Мать Народа? — Мать… что? Ох, хорошо. — Бродяга Персей, странник из Пустошей и верный соратник и спутник Матери Народа, — гордо сообщил Радий, а затем растерянно наблюдал, как Немо очень смешно съехал со своего насеста-столба. Решив, что это невежливо, смеяться он всё же не стал, даже подошёл и помог подняться. — Мой отец очень храбрый и верный. Они столько пережили вместе. — А. Немо был лаконичен. На прежнее место садиться он не стал, огляделся, увидел вывороченную из земли плиту и похромал к ней. — А ты откуда взялся? Ты путешественник? Исследователь? — Вроде того. Послушай, Радий, я расскажу тебе много интересного, что повидал в Диких землях, как ты их называешь, но у меня просьба. Не рассказывай никому обо мне. Это будет нашей тайной. Глаза у мальчика загорелись, как же, своя тайна. — А ты ещё сюда придёшь? Ты будешь ко мне приходить? Вот здорово, будешь моим другом. У меня нет друзей, кроме дяди Икара, — он погрустнел, — но дядя иногда уходит в себя, становится ещё более чудным и тогда мне совсем не с кем поговорить. Мама занята, она правит нами. Папа ей помогает. Муза добрая, но она такая бестолковая, с ней не о чем разговаривать. Немо следил за мальчиком с возрастающим напряжением, было видно, что он хочет его ещё о чём-то спросить, но сдерживается. — Я приду сюда завтра, — наконец сказал он, — сможешь прийти? — О, конечно, — беззаботно махнул рукой мальчик, — я всегда убегаю от телохранителей, они глупые. Немо напрягся и незаметно огляделся. — Вот как. Что ж, лучше бы и телохранителям обо мне не знать. — Никто не узнает. А, скажи, кто на тебя напал? Как ты его убил? Голыми руками? — Завтра. Приходи завтра — я расскажу, — Немо нахмурился. Он понял, кого напоминал мальчик. Его самого, двадцать лет назад.